Остаток ночи Кильон пытался заснуть, но его усилия были тщетны. Боль от разбитого носа почти прошла; что его беспокоило, так это полностью незнакомая окружающая обстановка, дискомфорт от скамьи, которую он должен был использовать в качестве кровати, толчки и покачивание дирижабля и привычка двигателей слегка менять тон и громкость, как раз в тот момент, когда его мозг начинал приспосабливаться к их бесконечному монотонному пению, похожему на монашеское. Это и множество забот, кружащих в его голове, преследуя друг друга, как две половинки Луны.
Раскрыть свою личность Гэмбисону было импульсивным решением, оценить которое у него едва хватило времени, но свою службу оно сослужило. Он дал доктору — а следовательно, и остальной команде — повод для размышлений, помимо девочки. Сейчас он был бы объектом их внимания; Нимча — всего лишь полунемой ребенок, представляющий второстепенный интерес. Он не был настолько наивен, чтобы думать, что сможет вечно хранить ее тайну, но в нынешних обстоятельствах отсрочка была лучшим, что он мог предложить. О том, что произойдет, когда в конце концов раскроется истинная природа Нимчи, он не осмеливался гадать.
Едва ли имело значение, поверил он Кэйлис или нет, когда она сказала, что Нимча вызвала бурю. Мир устроен не так, по крайней мере, не тот мир, в котором он жил. Дело было не в том, что он отказывался верить в тектоманток. И, конечно, она могла бы обладать некоторой умеренной, очевидной властью над зонами... но это могло быть только местное влияние. Конечно. Верить в обратное означало поступиться всеми рациональными инстинктами, которые он когда-либо лелеял. Ни один ребенок не смог бы стать причиной того, что на его глазах произошло с Копьем.
Что имело значение — единственное, что имело значение, — так это то, что подумают все остальные, когда обнаружат эту отметину у нее на голове. Как Рой мог это воспринять? Не очень хорошо, подозревал он. У них могли быть свои дирижабли и пулеметы, но суеверия — это не то, что исчезает только потому, что у вас есть двигатели и пули.
Мысленным взором он продолжал видеть детское тельце, кувыркающееся в воздухе, падающее, как тряпичная кукла.
Одним куском балласта меньше.
Когда, наконец, ему расхотелось спать, он подошел к узкой щели окна камеры предварительного заключения и стал наблюдать, как небо становится оранжевым. Со своего нынешнего наблюдательного пункта он не мог видеть Копье, поэтому понятия не имел, как далеко они продвинулись и в каком направлении теперь движутся. Неосвещенный пейзаж под "Раскрашенной леди" не давал никаких подсказок. Тут и там горели костры, семафорные вышки стояли неподвижно, но, несмотря на весь смысл, который придавали ему эти знамения, они могли быть созвездиями на чужом небе.
Однажды, когда небо почти посветлело перед рассветом, ему показалось, что он видит другой корабль, следящий за ними на расстоянии. Он начал было отмахиваться от этого как от призрака, когда немного позже "Раскрашенная леди" изменила курс, и другой корабль подошел ближе. Последовали маневры, гул двигателей то нарастал, то затихал, и на одно мгновение он услышал короткий, резкий разряд, гортанный отрывистый звук, который мог бы означать приведение в действие какой-нибудь корабельной орудийной батареи. После этого воздушный корабль возобновил устойчивый полет, и когда он осмотрел небо, то не увидел ничего, кроме клочьев и перьев утренних облаков.
Гэмбисон снова пришел навестить его вскоре после восхода солнца. Он перенес еще один осмотр, более тщательный, чем предыдущий. Гэмбисон был любезен, но отклонил почти все вопросы Кильона. При дневном свете Кильон был поражен тем, насколько старше выглядел этот человек по сравнению с прошлой ночью. Его борода казалась еще белее, вокруг глаз появилось больше морщин, а лицо выглядело более морщинистым и осунувшимся. Кильон задумался, спал ли он вообще после их разговора.
— Мое предложение все еще в силе, — сказал Кильон, когда Гэмбисон убирал свои инструменты.
— Это никогда не могло быть так просто, доктор. То, что вы житель Копья, было бы достаточной причиной для большинства членов нашей команды не доверять вам. Но ангел, пытающийся выдать себя за человека? — Гэмбисон покачал головой в притворном раздражении.
— Похоже, вы исключение из этого правила, доктор.
После этого его отвели не обратно к остальным, а в другую каюту воздушного корабля. В ней были маленькие окна со ставнями на петлях, сейчас ставни были открыты, пропуская полосы зимнего дневного света. Должно быть, это было где-то рядом с носом, так как стены слегка сужались по всей длине. В комнате стоял большой стол, такой, на котором можно было разложить карты, а вогнутые стены были уставлены книгами и рулонами карт, закрепленными кожаными застежками. Совокупный вес книг и карт, должно быть, был значительным. Кильон мог только заключить, что все они без исключения считались необходимыми для работы воздушного корабля. Один или два раза, как ни странно, он слышал пение птиц, доносившееся откуда-то поблизости, как будто по соседству находился небольшой вольер.
В комнате было еще три человека, среди них Гэмбисон. Рядом с хирургом за штурманским столом сидела капитан Куртэйна. Кроме того, у нее был вид человека, который в последнее время почти не спал. Ее волосы были завязаны сзади, но несколько прямых прядей свисали на щеку. Ее кожа, которая ночью казалась почти черной, была просто насыщенно-коричневой, переходящей в желтизну под глазами, где она выглядела опухшей и измученной. Кильон снова был поражен изяществом ее лица, птичьей утонченностью черт. На ней была такая же туника с боковыми пуговицами, как и на других летчиках, хотя эта была сшита на заказ для женщины. Туника была расстегнута на груди, под ней виднелась белая рубашка с пятнами вокруг воротника. Кильон не мог сказать, был ли у нее все еще при себе табельный револьвер, но ничто в ее настроении — нетерпеливом, готовом вершить правосудие в упрощенном порядке и переходить к следующему пункту повестки дня — казалось, никоим образом не должно было его успокоить.
— Снимите рубашку и жилет, — сказал Гэмбисон, прежде чем Кильону показали, куда сесть. — Покажите нам, кто вы такой.
Кильон сделал, как ему было сказано. Он медленно повернулся, показав свои зачатки крыльев. Он чувствовал, что его аудитория смотрит на него с ужасом и восхищением одновременно.
— Он говорит, что они будут продолжать расти, если он их не подрежет, — сказал Гэмбисон. — В конце концов, если ему верить, у него будет полный набор крыльев, а также нервная система и опорно-двигательный аппарат, чтобы ими пользоваться. Он мог бы улететь от нас без особых затруднений.
— Но мы могли бы поймать его, правда? — спросила Куртэйна, как будто его побег был не просто возможен, но и отчетливо вырисовывался на горизонте. — Он на самом деле не может нас перехитрить?
— У него было бы преимущество в ловкости, — сказал Гэмбисон. — Прямо как у налетчиков из мальчиков-черепов. Но это не убережет его от прицелов наших пушек, и даже с учетом тепловых потоков и планирования я сомневаюсь, что радиус его действия будет намного больше пятидесяти лиг.
— Я просто подумала — нам всегда не помешало бы попрактиковаться в стрельбе по мишеням, — сказала Куртэйна.
— Думаю, вам придется немного подождать, прежде чем эти крылья станут пригодны для полета. Отличный экземпляр, не правда ли?
— Это можно назвать таким словом, доктор. Отвратительный — это другое. — Куртэйна щелкнула пальцами в сторону Кильона. — Одевайтесь, пока я не лишилась своего завтрака. И присаживайтесь.
Его не слишком вежливо усадили в кресло для ожидания по другую сторону стола.
— Вы уже решили, что собираетесь делать со мной?
— Для нас открыто несколько путей, — сказала Куртэйна. — Во-первых, возможно, вам полегчает, если я объясню, что мы находимся в состоянии войны. На самом деле, мы всегда были в состоянии войны. Война — это вроде того, чем мы занимаемся, когда не рыщем по округе в поисках следующего запаса горючего. Мальчики-черепа никуда не денутся, и в этом воздушном пространстве есть место только для одной доминирующей силы. Однако в последнее время ситуация становится все более напряженной. Шторм дал черепам шанс объединиться, собраться вместе в большом количестве. У них нет реального шанса победить Рой — мы все еще слишком сильны, слишком организованы для этого. Но они могут усложнить нам жизнь, вмешиваясь в нашу разведывательную деятельность, вынуждая нас выделять для выполнения конкретной задачи больше кораблей, чем нам обычно требуется, оставляя Рой менее защищенным. Это тоже не только наша проблема. Наземная разведка располагает данными, что они также планируют наступление на Копье и другие наземные города, теперь, когда шторм сделал их такими уязвимыми. — Кильон начал говорить, но Куртэйна подняла руку, призывая к молчанию. — Я просто излагаю все это, чтобы прояснить сложность нашего положения. При других обстоятельствах мы могли бы быть склонны протянуть руку доверия и прощения. Но это не такие обстоятельства. Нельзя допускать возможности появления диверсанта или дестабилизирующего элемента на одном из наших кораблей.
— Я не являюсь ни тем, ни другим, — сказал Кильон.
— Доктор Гэмбисон: ваши выводы? — спросила она.
Гэмбисон кашлянул, прежде чем заговорить. — Со времени моего предыдущего доклада ничего не изменилось. Он гибрид человека и ангела. Мы никогда раньше не видели ничего подобного ему, и в учебниках тоже нет ничего. Его история заключается в том, что он был хирургически модифицирован, чтобы выглядеть как человек, и что маскировка... камуфляж... начинает выветриваться.
— Вы находите это правдоподобным?
— Столкнувшись с гибридом человека и ангела, человеком с атрофированными крыльями, растущими из его спины, я должен сказать, что есть очень мало вещей, которые я не счел бы правдоподобными. — Гэмбисон почесал уголок глаза, обнаружив, что там застряло что-то маленькое и шероховатое. — У меня нет особых причин ему не верить. Однако, если не считать вскрытия, на самом деле нет никакого способа проверить его историю. Все, что мы можем сделать, это держать его под наблюдением и наблюдать, как он меняется. Если его ангельская морфология станет более доминирующей, это подкрепит его историю.
— Это ваша рекомендация? — спросил другой присутствующий мужчина. — Просто позволить ему остаться на борту, наблюдая за ним, как за лабораторным образцом?
— Я не вижу в этом непосредственного вреда.
— Вы понятия не имеете о его способностях.
Гэмбисон пожал плечами, глядя на другого мужчину. — Как и вы, коммандер Спата. С другой стороны, я позволил себе роскошь осмотреть его. На самом деле он довольно хрупкий; один из ваших людей мог бы легко одолеть его и, вероятно, без особого труда переломать ему конечности. Он весит ненамного больше ребенка. Ангелам нужны очень тонкие кости. Иначе они не смогли бы летать.
— Он может быть опасен и в других отношениях, — сказал коммандер Спата. Кильону показалось, что он узнал в нем человека, которого отправили обратно разобраться с мальчиками-черепами, пленившими их четверых. У него было худощавое лицо с необычайно бледными, практически бесцветными глазами, волосы тщательно расчесаны на пробор и смазаны маслом. На нем все еще была туника, но, в отличие от Куртэйны, он застегнул ее до самого воротника, и каким-то образом ему удалось создать впечатление, что форма такая же строгая и свежая, как в день ее выдачи.
— Да, он может сохранить способность проходить сквозь стены или оказывать на нас гипнотическое влияние, несмотря на то, что находится в плену, — сказал Гэмбисон, не потрудившись скрыть свой сарказм. — Но это с таким же успехом может относиться и к другим нашим клиентам.
— Они тоже не свободны от моих подозрений, — сказал Спата.
— Однако коммандер Спата прав, — сказала Куртэйна с ноткой неохотного согласия в голосе. — Мы точно знаем, что Кильон не является носителем чего-то заразного?
— Если это так, то мы уже заражены. Это риск, на который мы идем всякий раз, когда приводим пленного... клиента... на борт. Чтобы развеять ваши опасения, я не увидел в образцах его крови ничего, что указывало бы на какой-либо повышенный иммунный ответ. Если отбросить остаточные эффекты зональной болезни, он выглядит вполне прилично, учитывая, кто он такой.
— Если бы я знал, что я заразен, я бы сказал вам, — сказал Кильон.
— Ваши спутницы не знают, кто ты такой, — ответила Куртэйна. Она сцепила руки на столе. — Значит ли это, что вы им солгали?
— Я сказал им правду, что я доктор Кильон, патологоанатом из Неоновых Высей.
— Согласно отчету доктора Гэмбисона, это было вашим прикрытием, — сказал Спата.
— Это также то, кем я стал. Я прожил среди тех людей девять лет, и меня послали к ним с наложением призрачных воспоминаний, чтобы мне было легче смешаться с толпой.
— Откуда взялись эти воспоминания? — спросила Куртэйна.
— От неизлечимо больных, — ответил Кильон. — Когда люди близки к смерти, они иногда путешествуют на Небесные уровни. Они называют это Днем Вознесения. Их сканируют, восстанавливают нейронные структуры до того момента, когда их можно будет вернуть в оживленное тело. В качестве побочного продукта также извлекаются и сохраняются воспоминания.
Куртэйна прищурила свои и без того прикрытые от усталости глаза. — Общеизвестно ли, что это продолжается?
— Нет.
— Значит, еще одна неправда, — сказал Спата, делая пометку в бортовом журнале, который лежал перед ним на столе.
— Я говорю вам это сейчас.
— Но вы ничего из этого не рассказали своим спутникам? — спросила Куртэйна.
— Хотя мою личность было трудно скрыть, мне показалось благоразумным сделать это. У них есть причины не любить ангелов.
— Доктор Гэмбисон сказал нам, что вы добровольно предложили свои медицинские услуги, — сказала Куртэйна.
Кильон кивнул. — Это верно.
— Вы осмотрели его вещи, доктор Гэмбисон?
Хирург достал медицинскую сумку Кильона и положил ее на стол для карт. — Я протестировал его образцы — те, которые смог идентифицировать, — и качество, по крайней мере, не уступает всему, что есть в нашем обычном арсенале.
— Он мог украсть сумку, — сказал Спата.
— Думаю, он знает, как ими пользоваться, коммандер. Мироке — горожанке — было оказано квалифицированное лечение от зональной болезни. Я осмотрел ее. Остаточные эффекты были почти неизмеримо малы. Дозировка, должно быть, была рассчитана с определенной степенью мастерства.
Говоря это, Куртэйна разглядывала сумку. — Можем ли мы быть уверены, что это сделал Кильон?
— Нет, но это должно было быть сделано относительно недавно. Кто еще мог это сделать?
— Что вы подразумеваете под "обычным арсеналом"? — спросил Кильон. — А какой еще вид существует?
Командир Спата встал из-за стола. Он неторопливо подошел к спинке стула Кильона, поскрипывая при ходьбе начищенными ботинками, и наклонился так низко, что Кильон почувствовал его холодное дыхание у себя на затылке.
— Позвольте мне официально представиться, — тихо сказал он, как будто доверительно делился с Кильоном забавной шуткой или чем-то посторонним. — Я офицер службы безопасности на борту этого судна. Мне было поручено защищать Рой от деятельности иностранных элементов. Поэтому в мои обязанности входит заниматься вопросами контрразведки, включая выявление и допрос шпионов. — Без предупреждения он схватил Кильона за голый череп и сильно потянул вниз, запрокинув его голову назад с такой силой, что Кильон чуть не свалился со стула.
