Делал я это по всем правилам и в том порядке, как учила Апа-Шер. Помешал в котле черпаком, спел заклинание, снова помешал. Правда, все обращения к Земле-Матушке опускал, заменял их на обращения к "живому огню". И еще — очень не хватало "подпевки". Обычно снадобья варят коллективно, один ведет обряд, остальные помогают. Получается красивое многоголосие. Может быть, в коллективном пении над кастрюлями тоже есть какой-то сакральный смысл? Этого я не знал.
А вот Асаль-тэ-Баукир о чем-то таком, видимо, догадывался и попытался помочь. Однако истошный вой мэйкуна, может быть, и сыграл роль в создании снадобья, но ужасно мешал мне сосредоточиться.
Вопли мартовских котов под окнами — не самое лучшее воспоминание из моей прошлой, земной жизни. А просыпаться под такой аккомпанемент приходилось часто — окна моей квартиры выходили на магазинную свалку, плотно оккупированную местными кошками.
До конца обряда оставались считаные шаги, но я чувствовал, что сейчас прервусь и попрошу моего добровольного помощника заткнуться во избежание того, что обычно люди делают с мешающими им котами.
Однако, видимо, на оси миров имелись и другие существа, разделявшие мою нелюбовь к мартовским песням котов. Из тумана на Асаль-тэ-Баукира выплеснулось... Наверное, это было ведро помоев. Запашистый душ сопровождался отборной руганью. Кот взлетел на добрых полтора метра, отряхнулся, осыпая все вокруг, и меня в том числе, зловонными брызгами, и юркнул поближе к костру — сушиться.
— Вот черт, не попал! — раздалось из тумана.
— А по-моему, попал, — ответил я, узнав голос Арагорна.
— В тебя не попал! — уточнил бог, проявляясь рядом с костром. — Думаешь, твое пение настолько восхитительно, что я готов слушать его вечно?
— Не думаю, — хихикнул я. — У меня слуха никогда не было.
Вслед за Арагорном из туманной стены появился уже знакомый мне мужичок в ватнике на голое тело. Он принюхался и щелкнул пальцами. Вонь исчезла, сменившись запахом роз. Мужичок скривился, как от зубной боли, и строго спросил:
— И что вы тут такое творите, молодой человек?
— Варю зелье, — честно ответил я.
Скептически хмыкнув, этот бомж-парфюмер заглянул в котел и проворчал:
— И это ты называешь зельем?
Он извлек откуда-то из-под мышки металлический стаканчик, зачерпнул им из котла и сделал крохотный глоточек. Покатав во рту жидкость, мужик с видом опытного сомелье заключил:
— А что, и правда — зелье. Ну-ка, Игрок, попробуй!
Арагорн взял стаканчик, подозрительно понюхал содержимое, но вдруг его лицо расплылось в довольной улыбке:
— Ну, Сан Саныч, я такого от тебя не ожидал! А был приличный человек!
— Это человек я был приличный, а орк — со странностями, — как мог отшутился я.
— Да нет, дурик, ты только попробуй!
Однако сразу мне Арагорн стаканчик не отдал, сделал изрядный глоток, так что мне осталось лишь на донышке.
Я в крепких напитках — не большой специалист, коньяку с водкой предпочитаю пиво. Но то, что эти двое обитателей тумана обнаружили в моем котле, было не просто вкусно, а очень вкусно. Оно пахло летним полднем на лесной лужайке и осенним садом, оно жгло и освежало, оно взрывалось во рту сотнями вкусов и разогревало сердце. При этом градусов в нем было 40-50, а то и больше.
— Но мне нужна была всего лишь мазь для компресса! — огорченно воскликнул я. — Это ваши проделки?
— Чьи? — в один голос ответили Арагорн и туманный бомж.
Выражение лиц у обоих было таким невинно-удивленным, что я чуть не выругался.
И тут я очнулся в клетушке рядом с залом, в котором постанывали раненые. Около топчана, как был на треноге, стоял котел с варевом. Все мои вещи оказались в целости и сохранности. Даже щит, про который я забыл, занявшись обрядом. Но тут он напомнил о себе голосом Асаль-тэ-Баукира:
— Слушай, а мне дашь попробовать? Плесни пару капель под умбон!
— Как ты думаешь, что же у нас все-таки получилось? — озабоченно спросил я мертвого мага, когда жидкость чудесным образом впиталась в металл.
— Видимо, то, что нужно, — ответил Асаль-тэ-Баукир. — Но, думаю, тебе не помешает отлить немного во флягу...
Я зачерпнул из котла еще немного зелья, сделал глоток и заключил:
— От Арагорна можно ожидать чего угодно. Так что проведу-ка я эксперимент на себе. Если к утру не сдохну, у меня не отрастут рога и хвост и вообще буду чувствовать себя нормально, то дам понемножку раненым. А остальное — Матушке-Земле.
Почти засыпая, я перелил варево в большие глиняные кувшины, захваченные еще вечером с поварни, и отнес щит и котел в "лазарет". Для очистки совести постоял немного, прислушиваясь к дыханию спящих. Вроде бы все нормально, да и След Создателя, если что, даст им силы бороться с возможной инфекцией.
Но выспаться, как я привык, мне все же не удалось. Стоило опустить голову на свернутый халат — сразу же перед глазами появилась ухмыляющаяся физиономия Арагорна:
— Привет еще раз, дохтур!
— Привет, — вяло пробормотал я.
Интересно, у кого-нибудь еще такое бывало, чтобы ему снился сон, в котором ему хочется спать?
— Да не злись ты, — примирительно продолжил бог. — Пошутили мы с другом немного, так все для пользы. В общем, идешь ты по правильному пути. Зелье у тебя получилось сильное и универсальное. Исцеляет, прибавляет сил. И даже способностей. Ты, например, теперь сможешь видеть духов.
— Что я, шаман, что ли, или шизофреник? — глупо спросил я. — Зачем мне их видеть?
— А как ты с ними воевать собрался? — хихикнул бог. — В общем, свойство это тебе пригодится.
— Ну, спасибо, — равнодушно поблагодарил я. — Ты лучше про Зерно Хаоса расскажи.
— О! И до него добрался? — Арагорн взглянул с некоторым удивлением. — А вот не скажу. Сам узнавай, тем более что, как все, относящееся к Хаосу, оно может быть чем угодно. Зато сделаю тебе еще один подарок: теперь твоя фляга будет бездонной.
— За что такая милость? — удивился я.
— Я же вас, людей, знаю, — усмехнулся бог. — У вас — если раз получилось, глаза разгораются, нужно еще и еще. А я второго такого концерта, как вы с приятелем устроили, не вынесу. А сейчас — баиньки, дорогой!
Лишь после этого я заснул по-нормальному, без видений и бесед с богами.
Глава 23
А с утра в дружинном доме появился шаман. Он покрутился возле раненых, поговорил с пришедшими в себя парнями, расспрашивая о деталях сражения. Я тоже слушал. На всякий случай запомнил имена гномов. Урочище Шерик-Ше, в котором находится источник Хаоса, находилось на границе с землями этого народа. Так что неизвестно, куда мне удобнее будет сбегать после того, как я сделаю то, что задумал.
Подновив защитный купол вокруг раненых, Устак-ага поманил меня за собой на улицу. Там, усевшись на солнышке у стены, начал издалека:
— Видел я снова сон, и ты был в том сне. Велено мне помочь тебе. И еще я видел мир, в котором по ночам на небе есть маленькое солнце. Странная и страшная там жизнь, ни на что не похожая. Но если ты смог там жить, то многое тебе по плечу, Мышкун...
Старик определенно знал больше, чем говорил. Но откуда? От духов, с которыми он общается? От Матушки-Земли? Наверняка богиня, чем может, помогает мне. Это же в ее интересах. Однако, озадачив меня, шаман словно забыл о том, с чего начал разговор, и стал говорить о том, что мои пациенты на удивление быстро поправляются. Ни одного не коснулась горячка-лихоманка, которая бывает, когда раны воспаляются. Я так и остался в неведении по поводу того, о чем знает Устак-ага, а что — его фантазии.
Мои сомнения закончились на третий день.
Обычно шаман приходил с утра. А тут появился второй раз, когда солнце уже перевалило за полдень.
— Они согласились помочь, — сказал Устак-ага так, словно я знаю, о чем идет речь.
Чтобы не выглядеть полным идиотом, я лишь вопросительно взглянул на шамана. Но он не был намерен что-то объяснять:
— Ясика посидит с ранеными, а ты пойдешь со мной. До часа бесед осталось совсем немного.
Я пожал плечами и молча последовал за стариком.
Мы вышли из городца, поплутали по кривым улочкам и оказались на ведущей в горы тропинке. Я топал вслед за стариком. Интересно, кто этот таинственный собеседник? Скоро все узнаю.
Тропинка петляла по склону и наконец выбежала на седловину между двумя горами. Я оглянулся. Поселок казался кучкой рассыпанных в беспорядке разноцветных камешков. Городец — мятая коробка. Кстати, дома в крепости крыты не шкурами, а каменными плитами — сверху это хорошо заметно. Несколько деревьев на склоне только подчеркивали ощущение безжизненности скал. Камень, сухой и мертвый. Лишь внизу, у ручья — полоска зелени.
Шаман дал мне налюбоваться видом, потом заторопил:
— Идем, лекарь. Осталось немного.
Перевалив через седловину, мы стали пробираться между огромными валунами. Если южный склон был щебеночной осыпью, то здесь, в небольшой котловине, базальтовые плиты громоздились друг на друга, так что приходилось то залезать на них, то обходить, то протискиваться между каменными стенами. Но шаман знал, куда идет. Действительно, вскоре мы оказались перед входом в крохотную, идеально круглую пещерку. Не думаю, что она — дело рук разумных существ, кем бы они ни были. Видимо, когда лава поднималась на поверхность, в ее толще возник газовый пузырь. Он не успел лопнуть до того, как камень застыл. А потом время и текучая вода вскрыли эту естественную каверну.
Чтобы попасть внутрь, пришлось встать на четвереньки. Но внутри полого каменного шара места хватало и для нас, и для небольшого алтаря, и для множества даров, которые шаман когда-то сюда приносил. Стен возле жертвенника почти не видно из-под выцветших ленточек и кусочков ткани, женских украшений и просто изящных вещиц непонятного назначения. Шаманы чем-то сродни сорокам — они тащат в капища все, что привлекает взгляд.
Старый Устак налил ароматное масло в стоящую на алтаре плошку, поправил фитиль, зажег огонь. Потом бросил в курильницу несколько щепотей травы.
— Дай то, что тебе дорого, но в чем нет волшебства! — потребовал он.
Я задумался, потом, задрав рубаху, отрезал полоску от подола. Эту вышивку делала Жужука. Изредка по вечерам я зачем-то гладил пальцами аккуратные стежки.
— Явной магии нет, — сказал я, подавая старику кусок ткани.
Шаман удовлетворенно кивнул:
— Правильно выбрал. Теперь садись и жди!
Я примостился у входа, а старик бросил в огонь еще несколько щепотей какого-то порошка. Дым загустел, стал зеленовато-желтым. Сделав несколько глубоких вдохов над курильницей, шаман резко ударил в бубен.
Раз, другой — и вот уже его тело сотрясают ритмичные конвульсии. Это не танец, это какой-то эпилептический припадок.
У меня от дыма закружилась голова, перед глазами поплыли цветные пятна.
И вдруг обнаружилось, что мы в пещере не одни. Вдоль стен сидят полупрозрачные существа, больше похожие на людей, чем на орков. Мужчины, женщины, дети — как столько народу смогло уместиться в крохотной пещерке? Туманные бледные лица, мерцающие в полутьме глаза, текучие, словно талая вода, распущенные волосы...
Они сидели и смотрели, завороженные танцем шамана. А я смотрел на них, с ужасом и восхищением понимая, что действительно, как и обещал Арагорн, получил доступ к одному из настоящих чудес — миру духов. Может быть, что-то подобное существует и на Земле, но оно скрыто от людских глаз, только полусумасшедшие эзотерики порой прорываются к осознанию одушевленности природы.
Тем временем рокот бубна все ускорялся. В воздухе повисло такое напряжение, что казалось — раскрашенная кожа на кольце из лозы не сможет его выдержать, вот-вот лопнет...
И тогда старший из духов поднялся, резко вскинув вверх руку:
— Говори, пастырь зеленокожих!
Старик резко остановился. После танца его голос был хриплым и тихим, словно ему не хватало воздуха:
— Я привел его.
Дух величаво кивнул:
— Хорошо. Пусть говорит тот, кто пришел с тобой.
И дух повернулся ко мне.
Не знаю, имеет ли взгляд вес, но в нем была такая мощь, что мне показалось, что на меня опрокинулись все окрестные горы. Но я уже знал, что нужно говорить:
— Ваш бой длится не первый год. Вашей силы пока хватает. Пока. Но скоро враг может получить подкрепление, и тогда...
Что "тогда", я не знал, но духи меня поняли.
Старший, тот, у которого взгляд тяжелый, как базальтовая глыба, ответил:
— Один из нас открыл лазейку для невоплощенного Хаоса. Мы должны исправить то зло, которое наш сородич принес земле. Поэтому мы не можем иначе. Мы платим за нашего бывшего брата...
— Я убил того, кто был вашим братом, — сказал я. И ощутил, как по спине бежит ручеек холодного пота. Кто их знает, этих духов, как они отнесутся к убийце родича, пусть и непутевого? Могут и порвать...
Однако полупрозрачный мужик лишь коротко кивнул и спросил:
— И ты думаешь, что этим можно исправить его ошибку?
— Нет. Чтобы исправить то, что сделал Шерик, надо закрыть лазейку, через которую Хаос попадает в этот мир. Я знаю, как это сделать, но один я не справлюсь.
— Ты знаешь, как преградить дорогу Хаосу? — воскликнул дух.
— Да, — кивнул я.
Полупрозрачные фигуры зашевелились. Вокруг меня сгрудились несколько самых крупных — видимо, лидеры этого призрачного воинства. Огонек на алтаре и темный силуэт шамана просвечивали сквозь их тела, словно через мутное стекло.
— Ты сможешь остановить Хаос? — переспросил кто-то из толпы.
Эхом прошелестело: "Сможешь, сможет..."
— Да! — с видимым спокойствием сказал я. — Но мне для этого нужно добраться до места силы в Шерик-Ше.
"Шерик-Ше, Шерик-Ше", — зашелестело вокруг.
От духов волнами набегали то холод, то жар, то ощущение духоты и невыносимой тяжести в подгорных штольнях, то веяло ветерком, напоенным запахами трав.
В конце концов их главный решился:
— Если ты не лжешь, то мы пойдем с тобой. А ты не лжешь, я знаю. Лучше раз и навсегда покончить с этой битвой, потеряв многих братьев, чем постепенно терять одного за другим.
— Я выхожу в Шерик-Ше завтра.
— Хорошо. Мы присоединимся к тебе по дороге.
На обратном пути, когда мы перевалили через седловину, я остановил шамана:
— Устак-ага, ты можешь объяснить, что произошло? И кто эти духи? Дети Горного владыки?
Старик тяжело вздохнул:
— Скоро станет совсем темно. Но об этом говорить надо здесь, а не в селении. Как бы голову по дороге не сломать на камнях...
Шаман снова вздохнул и устало сел, скрестив ноги, — где стоял, прямо на камни. Мне не оставалось ничего другого, как пристроиться рядом.
— И что ты хочешь знать, Мышкун?
— Откуда тебе известно про битву невоплощенных? — спросил я.
И вдруг понял, что говорю глупости. Устак-ага — шаман. Он сам может существовать в виде духа.
— Это и моя битва, — подтвердил догадку старик. — Если ты сможешь чем-то помочь, то делай то, что хочешь.
