О людях и нелюдях

А еще девушку тревожило изменившееся отношение Дрозда. Если раньше в его опеке она чувствовала лишь дружескую заботу и все равно испытывала некоторую неловкость, то теперь взгляды и знаки внимания парня чаще всего вызывали мучительное смущение. Это казалось тем более странным, что общение с Вьюном давалось все проще, хотя рыжий охальник ничуть не изменился и даже забрал себе в привычку спать в обнимку с девушкой исключительно в человеческом обличье, не стесняясь напомнить Дрозду перекинуться на ночь. Черный скрипел зубами с досады, но возразить не мог: пес — сторож и защитник, а Виночке теплее спать, если кто-то греет ей спину. Девушке становилось жалко Дрозда, и она старалась устроиться поближе к нему, а то и уткнуться в шею — со зверем неловкость пропадала.

Путники миновали перевал Драчливого Кота и спускались в предгорье. День был пасмурный, серый, но теплый. Стояло безветрие, временами в воздухе появлялась мелкая водяная пыль. Неожиданно оборотни насторожились и встали, принюхиваясь. Винка заоглядывалась. На горном склоне, покрытом невысоким сосняком, было тихо, поэтому раздавшееся где-то поблизости ржание заставило вздрогнуть. Лошади?..

Парни быстро двинулись на звук, девушка устремилась за ними. В нескольких шагах от тропы пологий склон обрывался крутым уступом. Внизу лежала лощинка, сбегавшая к бурливому ручью. На берегу, заросшем густой, все еще зеленой травой, пасся небольшой табун лошадей.

Винка удивилась. Что домашние животины делают вдали от жилья? Пастуха-то поблизости не видно: ни человека, ни собаки. И только потом разглядела толстые витые рога, торчащие изо лбов у иных коников.

— Кто это? — шепотом спросила она.

— Единороги, — ответил всезнающий Вьюн. — Слыхал я, что они живут в северных предгорьях, но никак не думал, что увидеть доведется.

— Это только благодаря Виночке, — прошептал Дрозд. — Они наверняка нас учуяли, как и мы их. Видишь, жеребчики беспокоятся.

Животины с рогами действительно оглядывались, пофыркивая, будто обычные лошади. Другие, поменьше размером и поизящнее, собрались в кучку и жались друг к другу. Девушка заметила, что у них тоже есть рога, только очень короткие. Видно, это единорожицы.

— Они не убегут, если я подойду? — спросила Винка.

Она прекрасно знала поверье о слабости единорогов к девственницам, но до сего момента не очень верила в существование подобных животных, не говоря уж о сопутствующих сведениях. Поэтому поглядеть на полусказочных созданий поближе хотелось вдвойне.

— Если верить рассказам, не должны, — ответил Дрозд.

— Да точно не убегут, — зашептал Вьюн, отползая подальше от края и дергая за собой приятеля. — Ромашечка, начеши у них волоса с грив и хвостов. У тебя ведь есть гребешок?

— Гребешок у меня есть, — ответила Винка, присаживаясь рядом с парнями. — Но я не собираюсь чесать им диких тварей. Да и зачем тебе их волос?

— Тьфу, вот люди! — вполголоса, чтобы не спугнуть единорогов, возмутился кошак. — Только что разглядывала их, рот открыв, а теперь "дикие твари", видишь ли! Волос единорогов, да будет тебе известно, способствует укреплению мужской силы и...

— Тебе-то зачем? — в один голос удивились Дрозд и Винка, не потрудившись дослушать.

— М-да, приятно, что я внушаю такое уважение, — кошак раздулся от гордости. — Мне не для личного пользования. Этот товар очень ценят знахари и лекари. Наварить можно не хуже, чем на валерьке. Так что давай, Ромашечка. Доставай гребешок и вперед.

— Нет, я не хочу своим чесать, — заупрямилась девушка. — Давай твой.

— У тебя есть гребень? — Дрозд приподнял брови и ехидно уставился на рыжего.

— Да, есть, — запальчиво ответил тот, начиная рыться в котомке. — Я за собой слежу, в отличие от некоторых... кобелей косматых. Что в этом такого?

— Да нет, ничего, — пес с трудом сдерживал смех. — То-то ты просил однажды Виночку косички тебе заплести. С бантиками. Теперь я понимаю, почему вы так сдружились.

— Пошел ты! — разозлился кошак. — Можешь понимать своим песьим умишком что угодно. Посмотрим, как ты завоешь, когда цветочек достанется мне! Вернее, послушаем.

— Попробуй только! — рыкнул Дрозд, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить рыжего за горло.

— Ну-ка прекратите!

Винка разозлилась. Это ж надо, они собираются сцепиться из-за нее, будто звери! Сами, наверное, не замечают, что зубы и челюсти стали меняться. А Вьюн даже запутался выпущенными когтями в собственных пожитках.

— Значит, вот как вы ко мне относитесь? Соревнуетесь, кто первый?..

— Я — нет, — буркнул пес. — И этому не позволю.

— Он мне не позволит! — фыркнул рыжий. — Будто я только о том и мечтаю! Ромашечка, не обижайся, — повернулся к девушке, высвободив, наконец, руку из мешка и держа в ней гребень. — Ты мне нравишься, очень даже, но я не помешан на порче девственниц. Тем более когда одна из них может принести немалую выгоду, — ухмыльнувшись, протянул Винке гребень. — Ежели однорогие еще не разбежались.

— Будете ссориться из-за меня, я с вами дальше не пойду, — девушка взяла у кошака расческу и поднялась на ноги.

— Не будем, — заверил ее Вьюн. — Иди, не тяни. Надеюсь, застанешь меня в живых, когда вернешься, — с ехидством покосился на угрюмого Дрозда.

Винка быстро спустилась по тропе к ручью. Единорогов отсюда видно не было, и девушка пошла вверх по течению, огибая каменистую осыпь. Страха она не испытывала: таинственные создания слишком напоминали лошадей, но были изящнее и чуть меньше ростом. Через несколько шагов перед ней открылась виденная сверху лощинка.

Единороги никуда не ушли, спокойно паслись. При виде девушки подняли головы и уставились на нее. Винка остановилась в нерешительности. Она привыкла говорить домашним животным что-то ласковое, но перед ней не коровы или козы, и даже не лошади. Звук голоса может спугнуть их. Тем временем самый крупный жеребчик каурой масти направился к девушке, пофыркивая и наклоняя голову, будто приветственно кивая. Подошел вплотную, не выказывая ни малейшего страха, ткнулся мордой в руку.

— У меня ничего нет... — огорчилась Винка. — Надо было горбушку взять, угостить тебя.

Единорог поднял голову и посмотрел в лицо девушки большим бирюзовым глазом с узким продольным зрачком, как у козы. Винка, осмелев, протянула руку и коснулась теплого бархатистого носа.

Зверь оказался необычайно занятным. Он действительно больше всего напоминал лошадь, но копыта были раздвоенными, козлиными, и на нижней челюсти топорщилась маленькая бородка. Бородки были и у других жеребчиков, подошедших вслед за вожаком. У кобылок, все еще теснившихся поодаль, морды отличались от лошадиных лишь маленьким рогом на лбу. Рога самцов, витые, примерно в локоть длиной, при ближайшем рассмотрении оказались полупрозрачными, красно-коричневыми, будто вырезанными из сердолика.

Винка дотронулась до острого кончика, скользнула пальцами к основанию, окруженному густой короткой шерсткой. Зверь с удовольствием позволял себя трогать, второй уже поддавал мягким носом свободную ладонь. Девушка долго гладила единорогов, потом, вспомнив о просьбе Вьюна, достала из кармана гребешок и осторожно прикоснулась к спутанной гриве одного из жеребчиков. Она боялась, что сделает ему больно, и тот убежит, но необычное создание довольно терпеливо стояло рядом, позволяя себя вычесывать. Девушка не стала его долго мучить, перешла к другому.

Набив карманы ценным волосом, Винка попробовала подойти к кобылкам. Те по-прежнему вели себя недоверчиво. Только одна, молоденькая, белая, протянула морду, давая себя погладить. Шерсть у нее оказалась мягче, чем у жеребчиков, а когда девушка почесала животинке основание рога, та даже глаза прикрыла от удовольствия.

Винка прошептала "Спасибо!", потрепала на прощание мягкое теплое ухо вожака, и пошла назад. Единороги снова принялись щипать траву, только один двинулся следом.

— Куда же ты? — девушка заметила его, когда он ткнулся мордой ей в плечо. — Ступай назад, тебе с нами нельзя. — Зверь и не подумал повернуть. — Я ведь не одна, со мной два страшных злобных нелюдя.

— Испортившие на своем не столь уж долгом веку Клыкастый знает сколько девственниц, — провозгласил появившийся на тропе Вьюн.

Единорог при звуке мужского голоса заржал, отступил от девушки и поднялся на дыбы, перебирая передними ногами в воздухе.

— Ступай к своим! — замахала на него руками Винка. — Меня никто не обидит.

Жеребчик встал на четыре ноги, подозрительно покосился на парней, повернулся и отправился восвояси.

— Вот, — девушка пихнула рыжему комок единорожьего волоса. — Хватит или мало?

— Хватит, — кошак сгреб добычу, при этом изловчившись чмокнуть Винку в щечку. — Спасибо, Ромашечка! На первое время деньги будут, а потом, глядишь, Дроздок зарабатывать начнет. Ежели в этом его Яре нелюдей и впрямь в стражу и войско берут.

— Ты потаенному не доверяешь? — спросил пес, определенно не обрадованный очередным проявлением вьюновых чувств к девушке.

— Доверять-то доверяю, только уж очень это звучит непривычно.

Рыжий запихал единорожий волос в котомку, и путники двинулись вниз по тропе, что вилась меж сосновых стволов и скальных обломков.

— Непривычно, но разумно, — сказал Дрозд. — Я на своей шкуре испытал, насколько сильные противники Воины Клыка.

— Ты, сколько я помню, и сам не промах, — сказал Вьюн.

— Только не в человеческом облике, — вздохнул пес. — Когда я последний раз меч в руках держал? Лет шесть-семь назад, не меньше. Правда, если удастся поступить на службу, наверстаю быстро. Нелюдская выносливость и легкость движений помогут. А ты чем займешься? — взглянул на кошака. — Один ведь бродить не уйдешь?

— Там посмотрим, — уклончиво ответил рыжий. — Вообще-то таскаться по дорогам до старости и сдохнуть под забором не входит в мои планы.

— Тебе непременно удастся стать воином, Дроздок, — сказала Винка. — Невезение всегда заканчивается.

— Может, уже закончилось, — улыбнулся пес девушке.

— Ага, в тот самый день, когда на твоем безрадостном пути возник этот цветочек, — съязвил кошак.

— Почему бы и нет? — не поддался на подначку Дрозд, по-прежнему, глядя на Винку.

Та покраснела и хотела отвести глаза, но почему-то не смогла. Парень смотрел как-то по-особенному, почти... ласково? Винке невольно вспомнился бой Дрозда с людоедом, возня в осенних листьях. Ощущение времени куда-то пропало, остались только синие глаза под спутанными прядями темных волос. Опять в его гриве застрял какой-то мусор. На сей раз кусочек светло-серого лишайника с сосновой ветки или ствола. Винка, не отдавая себе отчета, протянула руку и вытащила древесный сор.

— Ромашечка, у меня в волосах, кажется, тоже что-то застряло. Не посмотришь? — с этими словами кошак высыпал щедро прихваченный лесной опад себе на макушку и умильно уставился на Винку.

— Давай, я, — пес от души встрепал рыжую шевелюру.

— Ты что, кобель несчастный, совсем свихнулся?! Эту дрянь теперь неделю вычесывать придется! — заорал Вьюн и кинулся на приятеля.

Не успела Винка слова сказать, как парни покатились, сцепившись, по устланной сосновыми иглами земле. Девушка кинулась их разнимать, но вместо рычания и шипения услышала хохот и остановилась, топнув с досады ногой. Шутники... Оборотни еще немного помяли друг друга, стараясь набить противнику в волосы и за шиворот побольше хвои, потом сели, тряся головами и отплевываясь.

— Вот сейчас обязую твою Виночку труху мне из волос вычесывать, — проворчал кошак, чистя уши от песка.

— Она тогда еще пук чудодейственного средства на продажу надерет, — усмехнулся Дрозд. — Твоя волосня наверняка действует не хуже единорожьей, — подмигнул девушке.

Кончилось тем, что оба перекинулись, и Винка почистила им шерсть, благо та была не в пример короче давно не стриженных шевелюр.

Вечером того же дня вышли к Медовикам. После идти стало гораздо легче. Земли Клыкастого к северу оказались довольно плотно населены, и путникам за день иной раз удавалось миновать два-три селения. Ночевали теперь только под крышей. Винка поначалу очень радовалась, но постепенно живейший интерес нелюдей к иноплеменнице начал ее утомлять.

Селяне-оборотни, не стесняясь, набивались в дом, где соглашались приютить странников, болтали с парнями и разглядывали девушку. Особенно усердствовала малышня. Винка любила детей, и ничего не имела против забирающихся к ней на колени маленьких нелюдей, не прошедших первого оборота. Но те непременно норовили потрогать ее крылик, видно, не веря, что внешне ничем не отличающаяся от их старших сестер или матерей особа и впрямь человек. Прикосновение к серебру неизменно вызывало ожог, а зарастить его детишки, не достигшие десяти лет, не могли. Винка огорчалась, хоть матери и успокаивали ее: мол, у детей оборотней, даже маленьких, все заживает быстро, лишь бы серебро было не заговоренное.

О заговоренном серебре девушка, наконец, решилась спросить у Вьюна. Тот поведал, что это обычное серебро, на которое ворожеи накладывают специальные чары. Раны, нанесенные им, не заживают во время оборота и плохо исцеляются, хуже, чем обычные раны у людей. Если нелюдю повезет выжить, то шрам останется на всю жизнь.

— Но, это, конечно, ерунда, — разглагольствовал кошак. — Лишь бы не на морде.

— Да и на морде не страшно, только бы глаза целы остались, — вставил свое слово Дрозд.

— А еще, Ромашечка, заговоренным серебром метят серьезных преступников-нелюдей. От обычного клейма каленым железом нам избавиться — пару раз обернуться.

За время путешествия Винка многое узнала о жизни оборотней. Что-то она замечала сама, о чем-то спрашивала Вьюна. Оказалось, нелюдский век не отличается от человеческого, как утверждалось в сказках, хотя болеют оборотни меньше и сохраняют силу и ясный ум до глубокой старости.

— Тебе, Дроздок, на самом деле оказали немалую услугу, — заметил кошак. — Не хочу обсуждать твоего батю, но будь у него голова посветлее, князь бы радоваться должен.

— Отца не переделаешь, — буркнул Дрозд. — Сам-то я уже привык, — искоса взглянул на Винку.

— Вьюша, а если, к примеру, ты женишься на медведице, кем ваши дети будут оборачиваться? — спросила девушка.

— Во-первых я жениться не собираюсь, — хохотнул рыжий. — Ни на медведице, ни на кошечке, ни на ком еще. Во-вторых, Ромашечка, детей у кошака и медведицы попросту не будет.

— Почему?

— Не знаю. Дети получаются только у оборотней одного вида. Или у оборотней и людей.

— А как же Хват с Малинкой?

— Нашла о ком печалиться! — фыркнул Вьюн. — Побалуются, пока молодые, да разбегутся. Обычное дело.

— А если нет? Если они друг друга по-настоящему любят? — настаивала девушка.

— Будут жить вдвоем или усыновят. У нас семьи многодетные, но небогатые. Запаху любви попробуй-ка посопротивляйся, когда жена под боком. Бездетные часто на воспитание детей родственников берут, особенно если те их сами прокормить не могут.