— Ты перечислила, Тангрис, практически всех любимых Джоном Шепардом женщин, — сказала размеренным тихим голосом Таэла. — Ну, разве что забыла о кандидатке в этот список — Лиаре Т'Сони. О ней речи нет, Шепард с ней не встречался и, насколько мне известно, он вообще не желает как-то осложнять жизнь и Лиаре и Бенезии тем, что имеет возможность полюбить и её, молодую азари. Ни одна из перечисленных тобой женщин не стала несвободной, когда Джон Шепард её полюбил. Дэйна, Карин, Бенезия уже доказали, в том числе, уверена, что и самой Светлане Стрельцовой: Шепард не рассматривает женщин любой расы, как средство удовлетворения своих желаний и потребностей — физиологических или любых иных. Он, смею тебя в этом уверить, рассматривает их как цели. Да, да, Тангрис, цели. Но не в том смысле, чтобы подчинить, лишить воли, свободы и права на их собственный выбор и на их собственную жизнь, а цели, к пониманию и прежде всего — к пониманию которых он всегда стремился, стремится и, уверена, будет стремиться до конца своих дней. Он хочет понимать женщин, а понимание — это основа безопасного взаимодействия, безопасного сосуществования и безопасного развития. Он понимает Дэйну, поэтому не желает, чтобы она беременела сейчас, когда до завершения спортивной карьеры у неё осталось меньше десяти лет. Он понимает Карин, 'вышедшую замуж за свою работу' и выбравшую в спутники жизни не его, а Дэвида Андерсона. Он понимает Бенезию, которую спас и которая за то, что именно Шепард спас её, готова ещё не один и не два раза 'отдаться' ему... Не телесное, а душевное спасение, уточню. Шепард тогда, Тангрис, рисковал своей сутью и восьмисотлетняя... Я сейчас не склонна словесно уточнять её возраст... восьмисотлетняя матриарх по достоинству, полно и точно оценила сделанное Шепардом. Она полюбила своего спасителя, потому что Шепард рискнул всем: своей душой, своей сутью, своим телом для того, чтобы вытащить душу Бенезии из хаскококона. И Шепард понял правильно Бенезию. Он не стал считать, что пожилая азари чем-то ему обязана. Он дал возможность Бенезии вернуться к мыслям о дочери, о муже, о том, что у них всех троих азари, перед такой войной, какой будет схватка со Жнецами, должна быть, наконец, полная семья, где есть мама, папа и ребёнок. Пусть один, но соединяющий пожилых родителей. Дающий им высший смысл жить дальше. Шепард отодвигал раз за разом себя в тень, Тангрис... И Бенезия это очень ценила, ценит и — будет ценить. Да, я помню, — Таэла уловила нетерпение своей подруги, — что Бенезия имела тесные взаимоотношения с Джоном. И всё равно поняла их результат правильно: Шепард не стал осложнять жизнь своей близкой подруге и не стал подвергать её опасности стать матерью... не совсем обычных азари. Так что, Тангрис, твоя горячность и эмоциональность мне лично понятны, но... Шепард вправе сам определять уровень и сценарий своих взаимоотношений с женщинами. И, если Светлана Стрельцова полюбила его, и сам Джон Шепард не против этой любви — кто мы, все трое, такие, чтобы запрещать Стрельцовой любить Шепарда и развивать с ним взаимоотношения по известному сценарию? Да, да, Тангрис, свадьба, беременность, дети. А главное, — Таэла выпрямилась в кресле, — быть рядом. Я напомню, Тангрис, что Светлана Стрельцова — высокопоставленный имперский офицер, командир дальнего разведкрейсера. И она выполняет не свои 'хотелки' по поводу установления тесных взаимоотношений с британцем Джоном Шепардом, а приказ о поддержке экипажа и команды 'Нормандии'. Всесторонней и всемерной поддержке. Долговременной поддержке. Серьёзной поддержке. Так что, прости, Тангрис, но... Быстрого развития взаимоотношений по уже не раз озвученному сценарию ожидать не приходится. Я просмотрела собранные тобой материалы, их просмотрел Явик. Ничто не указывает на то, что Джон Шепард и Светлана Стрельцова забудут о службе, забудут о работе, о долге перед сокомандниками, наконец, забудут. Надвигается очень сложная война. Эту сложность, кстати, мы, протеане, хорошо знаем. Потому я лично считаю, что и до войны и во время войны у Шепарда и у Стрельцовой не будет много возможностей и времени на то, чтобы побыть вместе наедине... У них обоих может не быть даже возможности родить детей. И он, и она знают, у меня лично в этом нет никаких сомнений, что от них обоих потребуют беременность, рождение малышей. Потому я уверена, что их взаимоотношения будут очень долго носить платонический характер. Да, высококлассный, не спорю и не отрицаю этого. Но — платонический. Поцелуи, объятия, маленькие приятные и милые сердцу и душе подарки. Тесное словесное и чувственно-эмоциональное общение — в том числе. А вот скоростного прохождения по известному сценарию... Нет, Тангрис. Этого — не будет. И Джон, как старпом и спецназовец, у которого на руках — ежедневная работа с кораблём и экипажем. И Светлана Стрельцова, возглавляющая экипаж в несколько сотен человек — не последних, кстати, профессионалов в своих областях. Они — не будут приносить интересы работы и службы в жертву сиюминутным личным устремлениям и желаниям. Я уж не говорю о том, что Светлана не сможет часто бывать на борту 'Нормандии', а Джон, соответственно, на борту 'Волги'. И о стоянках на комфортных космостанциях, и, тем более — о стоянках на комфортных планетах — в предвоенный и тем более — военный периоды им обоим предстоит надёжно и надолго забыть. Я не сильна в имперской литературе, но как-то прочла на одном из имперских сайтов Экстранета такие слова: 'война — совсем не фейерверк, а просто — трудная работа'. И Джон, и Светлана, Тангрис — воины. За плечами у каждого из них — годы сложнейшей высококлассной подготовки. И им не надо объяснять, что сейчас они прежде всего — воины. Да, Джон будет отодвигать Светлану к себе за спину. Потому что он — мужчина, а она — женщина. А Светлана... Я более чем убеждена, что она будет недовольна этим. И будет пытаться встать рядом с Джоном "на острие". Она так воспитана, она так настроена. Она — воин-профессионал. И она хочет быть полезной Джону. А быть полезной для неё прежде всего означает быть рядом. Как сказано в венчальной человеческой клятве: 'и в горе, и в радости, и в болезни, и во здравии'. И, заканчивая, хочу отметить, Тангрис, что, насколько я поняла, изучив представленные тобой материалы, Светлана — не собирается ограничить Джона. Слежка за 'Нормандией' и за работой её экипажа и команды на Идене означает, что Стрельцова собирает детальную информацию. Которая ей нужна для качественного и своевременного выполнения приказа, отданного ей имперским военным командованием. На абсолютно законных основаниях. Ознакомившись с материалами, я теперь убеждена в том, что Россия готовится к войне со Жнецами намного фундаментальнее и качественнее, чем большинство из этой двадцатки стран. Которые считаются и являются членами Альянса Систем. Потому, прости, но... Явику действительно по ряду причин виднее, как и что говорить Джону. И о том, что была выявлена слежка за работой нормандовцев на Идене, и о том, что командир разведкрейсера, фактически возглавляющая это слежение, влюбилась в него, Джона Шепарда. Я, кстати, не могу сейчас даже форму определить, как сообщить Джону о личном интересе к нему со стороны имперки-командира. — сказала Таэла. — Потому, Тангрис, прости, я понимаю твои эмоции и твои чувства, но командовать Явиком и командовать Шепардом я — не буду. Так же я не считаю, что мы, протеане, должны как-то противодействовать установлению и развитию взаимоотношений Джона со Светланой: они оба — взрослые сложившиеся люди и сами в состоянии договориться обо всём, что касается их совместной работы и жизни.
— Ладно, — помедлив, сказала Тангрис. — Я выслушала тебя, Таэла, я выслушала вас, Явик. И многое поняла. Теперь позвольте мне спросить вас обоих. И — рассчитывать получить ответы на несколько вопросов. Вы так чётко расписали неприкосновенность Светланы, что мне стало завидно. Один вопрос, он же первый: а что делать мне, вашей соплеменнице и члену экипажа? Что делать мне с моей любовью к Шепарду? Что делать мне со жгущим меня изнутри ощущением опасности, исходящей от этой самой Светланы Стрельцовой. Я лично сейчас не верю в то, что она не отсечёт всех других женщин от Джона! Вот не верю и всё! Наверное, я слишком молода, но те же люди, например, считают и, вероятно не безосновательно, что это — быстропроходящий недостаток. Я читаю этот протокол-отчёт, бегу к тебе, Таэла и в результате выслушиваю то, что знаю, собственно, и без вашего вмешательства: 'сами разберутся'. Да, я уверена в том, что Светлана и Джон сами разберутся в своих взаимоотношениях. И убеждать меня в этом дополнительно — не требуется. Но как быть мне, полюбившей Шепарда и вынужденной остаться в тени?! Среди перечисленных здесь неоднократно его женщин нет ни одной, у кого была или будет подобная судьба: быть в тени. Никто из них не будет вынужден скрываться, прятаться, таиться, действовать обезличенно. Никто, подчёркиваю. — Тангрис не садилась в кресло, она ходила из угла в угол командирской каюты. Выпрямившись и стараясь, чтобы руки не висели безвольно, но и не совершали хаотичных нервных движений. — Я пришла к тебе, Таэла, а ты мне прочла фактически, при поддержке Явика, лекцию о том, как хорошо всё будет устроено в жизни Светланы и Джона. Можно спросить? — Тангрис остановилась между креслом, в котором восседал Явик и рабочим командирским столом. — А где я в этом сценарии? Меня там — нет! Там есть кто угодно: нормандовцы, волговцы, иден-праймовцы! Есть практически все женщины Джона, включая даже гипотетическую Лиару Т'Сони. А меня, Тангрис, протеанки, там в этом сценарии — нет! Нет меня там! И, думается, не только потому, что у нас, выживших протеан, существует и, главное, действует запрет на любое проявление нашего существования в нынешней Галактике. Но и потому, что мы, видите ли, здесь, в Галактике, совершенно чужие. И, боюсь, что это проявится с особой силой тогда, когда Явик, — она посмотрела на воина, — появится на Цитадели и вынужден будет расшифроваться. А также — ответить на многие неприятные вопросы. К тому времени вряд ли 'Волга' будет составлять с 'Нормандией' тандем и летать парой. Но вопросы и проблемы будут множиться, как это принято у землян-имперцев определять, 'как снежный ком'. Интересно получается: некая имперка Светлана Стрельцова будет иметь и право, и возможность быть рядом с Джоном. Пусть даже и на другом, рядом с 'Нормандией' летящем корабле, а я... А я должна буду удовольствоваться тем, чтобы следить за работой нормандовцев издалека. И — изредка видеть Джона Шепарда на экранах в выпусках новостей?! Скажите мне, Таэла и Явик, вы серьёзно считаете, что этого — достаточно для любви?
— Для истинной, настоящей, полной любви — достаточно, — отчеканила Таэла, продолжавшая сидеть в кресле. — Возможно, я воспроизведу не точно по тексту, но вот прочла на одном имперском сайте такое: 'Любовь — не вздохи на скамейке. Не серенады под луной'. Если ты полюбила Джона, Тангрис, то ты должна понимать, что Шепард не стремится, воспользовавшись этим твоим чувством к нему и своим чувством к тебе удовлетворить свои вполне обычные мужские желания. Он хочет, чтобы ты была свободна и счастлива. А ты, Тангрис, хочешь фактически монополизировать Джона. Люди, кстати, говорят, что 'у кого что болит, тот о том и говорит'. Ты говоришь, что опасаешься монополизации Джона Светланой. А сама хочешь монополизировать Шепарда. Стать его едва ли не единственной главной близкой подругой. Возможно, что ты его выбрала, но вопрос в том, выбрал ли он тебя в качестве своей единственной? И, прости за резкость и откровенность, — Таэла прямо взглянула в глаза своей подруге, — но Шепард, я убеждена, не отдал предпочтение никому из своих любимых женщин. И тем более — пока что маловероятен тот вариант, что он сделает именно Стрельцову своей единственной под её давлением. Всё дело в том, что такое давление Светлана Стрельцова не будет оказывать на Джона Шепарда. Доказательства этого есть в собранных тобой, Тангрис, материалах. Ты их — не увидела. Но если ты сменишь фильтры восприятия, ты их увидишь и оценишь.
— Возможно, — произнесла негромко Тангрис. — Очень даже возможно.
— Взаимоотношения двоих, как ты прекрасно знаешь, Тангрис, — сказал Явик, — это дело прежде всего этих двоих. Да, ты полюбила Шепарда, он — полюбил тебя. Но, позволь тебе заметить, что мужская и женская любовь — различны. Мужчины не руководствуются эмоциями и чувствами в той же значительной степени, что и женщины. Так захотела эволюция, так пожелала природа. Почему? Зачем? Для чего? Вряд ли мы, разумные органики, когда-нибудь сможем ответить чётко, полно и непротиворечиво на эти непростые вопросы. По той причине, что нам могут очень не понравиться исчерпывающие истинные ответы. Джон Шепард потому и даёт своим любимым женщинам свободу. Потому что понимает, что для них чувства и эмоции — первичны, они нуждаются в них больше, чем любой мужчина. А реальная обычная жизнь — она часто суха, рутинна и даже схематична. Более того — она не предполагает изрядной свободы, столь свойственной тем же чувствам и эмоциям. Да, Джона Шепарда любят многие женщины. И любят глубоко, искренне, полно. В том числе и потому, что он тоже любит их, но любит деятельно. Он их не использует в своих целях и в своих интересах. Он им помогает и поддерживает их. Не словами — делом. Для многих мужчин — это высшее проявление любви. Понятное, к сожалению, не очень многим женщинам. Светлана Стрельцова... Да, она — имперка, офицер, командир, спецназовец, снайпер. Всего этого она достигла в немалой степени за счёт почти полного отказа от личной жизни. То есть практически — от всех и всяких неслужебных взаимоотношений с мужчинами. Ты ведь, Тангрис, не будешь отрицать, что в земных имперских ВКС служат не только столь высокоподготовленные женщины, но и столь же высокопрофессиональные мужчины?
— Не буду, — тихо произнесла Тангрис.
— А значит, Светлана, даже учтя этот профессионализм и эту подготовленность, свела все взаимоотношения, как любят говорить земляне, с 'противоположным полом', до исключительно служебного формата. Чему есть немало доказательств в собранном тобой массиве данных. Так, Тангрис?
— Так, — кивнула головой молодая протеанка.
— Реальных близких неформальных внеслужебных взаимоотношений Светлана Стрельцова ни с кем из мужчин не имела все долгие годы сверхнапряжённой армейской службы. И, тем не менее, для волговцев она — единственный общепризнанный командир. Более того, она для них — мама. Скажи, Тангрис, вот ты, офицер, старший помощник, стала бы называть командира сто тридцать пятой эскадры, куда, кстати, был приписан 'Клинок Ярости', протеанку-офицера-командира, вот так чётко и постоянно — мамой?
— Н-нет. Точно бы не стала называть, — ответила Таэла, — Комэск... Конечно, она сильна, но... Я бы всё равно не стала. Это... даже для неё — слишком высокое звание.
— Вот, — подытожил Явик. — А Светлана носит это неофициальное и невероятно тяжёлое и обязывающее звание, не будучи замужем и не родив даже одного ребёнка. Почему, спросишь? Потому что волговцы — и не только, смею тебя уверить, волговцы, видят в Светлане не исключительно внешнюю женскую телесную красоту. А прежде всего красоту и полноту духовную, внутреннюю. Армия — это у имперцев такой суровый монастырь, что туда и берут далеко не всех. Конкурс туда — огромный, а берут — не сотни, а только десятки из сотен тысяч. И Светлана в этом армейском аду сохранила себя как личность. Более того, она дарит свою душевную и духовную мощь всем своим сослуживцам. Она их поддерживает так, как может поддерживать только мама. Без всяких там телесно-постельных и прочих сексуально — ориентированных изысков, — резко выразился Явик. — И потому волговцы, прости за уточнение, но они горло любому перегрызут за своего командира. Потому что знают, насколько она сильнее, умнее, развитее и, не буду скрывать, разумнее их всех. Она, кстати, их не привязывает к крейсеру — они сами не хотят уходить. Текучесть кадров, выражаясь канцелярским языком землян, на 'Волге' — одна из самых минимальных в разведастрофлоте Империи. И, что важнее, она не препятствует своим коллегам становиться профессионалами.
