Слизеринский стол был странно пуст и тих. Младшекурсники и старшие девочки, стараясь держаться как можно незаметнее, проскальзывали к своим местам, торопливо завтракали и спешили так же незаметно исчезнуть. Взгляды, которые они кидали на остальных студентов — настороженные, тревожные, чуть ли не испуганные — озадачивали.

Покончив со своей порцией, Дамблдор встал и постучал вилкой по золоченому кубку. Разговоры и жевание мигом прекратились, все взгляды обратились к преподавательскому столу. Однако не успел Директор и слова произнести, как в дверях Большого Зала появилась группа старшекурсников-слизеринцев. Юноши двигались необычно медленно, держась как можно дальше друг от друга, старательно глядели в пол и очень осторожно переставляли ноги.

Едва последний из них — гориллоподобный верзила Уркхарт — переступил порог, зелено-серебристые знамена с гербом факультета мгновенно превратились в радужные полотнища о шести разноцветных полосах, под сводами зала незримый ангельский хор грянул "I Will Survive", а над самим слизеринским столом с треском вспыхнул фейерверк, сложившись в огненную надпись: "НАСЛЕДНИКИ МАРОДЕРОВ ПОЗДРАВЛЯЮТ СОДОМИЗЕРИН! Веселого Рождества, прааативные мааальчишки!"

На несколько секунд повисло недоуменное молчание. Слизеринцы замерли, словно мыши, застигнутые хозяйкой за пиром в ларе с крупой. Затем один из них со сдавленным писком развернулся и бросился к выходу — только для того, чтобы с разбега разбить нос о моментально сомкнувшиеся дверные створки. Следом за ним кинулись остальные, забыв о палочках, принялись молотить в дверь кулаками и ногами, но створки держались крепко и открываться не желали. Над столами запорхали смешки. Студенты-маглорожденные и полукровки ржали в голос. Их чистокровные сокурсники требовали пояснений, а получив их, присоединялись к быстро растущему хохочущему хору.

Дамблдор похолодел. События стремительно уходили из-под контроля, и все, что он мог сделать немедленно — это оценить масштабы катастрофы. Мощное невербальное заклятие "Аллохомора" молнией пронзило зал, заставив двери распахнуться, и опозоренные слизеринцы, стеная и скуля, рванули куда глаза глядят. При этом они едва не сбили с ног Старосту Гриффиндора. Гермиона Грейнджер, бледная и растрепанная, влетела в зал, как бомба, и со всех ног бросилась к преподавательскому столу. Следом, безнадежно отстав, ковылял Аргус Филч.

Из сбивчивых слов девушки явствовало, что минувшей ночью Гарри Поттера в спальне шестикурсников, да и вообще в Гриффиндорской башне, не было. Сундук его со всеми учебниками и прочими школьными принадлежностями остался на месте, возле кровати, но самые ценные вещи — плащ-невидимка, Карта Мародеров, альбом с семейными фотографиями и еще кое-что по мелочам — пропали без следа. Собрав в кулак всю свою гриффиндорскую храбрость, Гермиона призналась, что пропала и палочка Поттера, хранить которую Директор доверил ей.

Старый кастелян, только сейчас дохромавший до стола профессоров, хрипя и задыхаясь, подтвердил отсутствие опального студента где бы то ни было. Если верить портретам, последнее место, где вчера вечером видели Поттера — это Зал Славы, где он начищал наградные кубки. В начале одиннадцатого Поттер ни с того ни с сего бросил работу, выбежал из зала — и как в воду канул.

Впрочем, гораздо больше портреты сейчас занимал другой вопрос: сколько девушек-близнецов родом из Индии учится в Хогвартсе — шесть, восемь или восемнадцать?

Пропустив последнее сообщение мимо ушей, как явный бред, Дамблдор хлопнул в ладоши, вызывая эльфов. Одного он отправил за министерской инспекторшей, второму поручил срочно вызвать декана Слизерина — тот отсутствовал в Большом Зале подозрительно долго. Конечно, экс-Зельевара мог внезапно вызвать Темный Лорд — но о таких случаях Северус Снейп всегда находил способ сообщить немедленно.

Домовик, посланный за Блодуэд О"Балли, вернулся почти немедленно. Дамблдор даже не стал его выслушивать — здесь все и так было ясно. Второй эльф задержался несколько дольше, а когда вернулся, мордочка его была кирпично-красной от смущения.

— Тилли просит прощения у Хозяина Альбуса, — сдавленно пробормотал домовик, ковыряя плитки пола длинными пальцами ноги. — Тилли не смог передать Хозяину Снепу слова Хозяина Альбуса.

— Почему? — осведомился Дамблдор, с трудом удерживаясь, чтобы не испепелить на месте тупую ушастую нелюдь.

— Хозяин Снеп очень занят. Хозяин Снеп любит слона... — последние слова домовик пролепетал едва слышно.

— Любит... слона? — переспросил Дамблдор, не веря своим ушам. Кто-то определенно сошел с ума. Либо придурок-эльф, либо Снейп, либо он сам... либо весь мир! — Как это?

— Хозяин Снеп любит слона, как женщину, — пояснил несчастный домовик, чуть не плача. — Тилли сам это видел! Тилли не обманывает Хозяина Альбуса!

Дамблдор до хруста в суставах сжал в кулак здоровую руку. Так разъярен и одновременно растерян он не был с того момента, когда Кубок Огня выплюнул обгорелый клочок пергамента с именем некоего четверокурсника-гриффиндорца.

— Ясно... что ничего не ясно. Я пойду к Снейпу сам. А ты... — Директор замялся на мгновение, — а ты передай мадам Помфри, что я жду ее в личных апартаментах декана Слизерина. Немедленно! Надеюсь, что она еще здравом уме... — добавил Дамблдор вполголоса, ни к кому не обращаясь. — Потому что одному из нас определенно скоро понадобится Целитель!

И, забыв о приличествующей его возрасту и положению величавой неторопливости, Альбус Дамблдор стремительно покинул зал. Дверь прямо позади его кресла открывалась на винтовую лестницу, ведущую на цокольный этаж. Комнаты, которые занимал Снейп, находились в конце длинного коридора, огибающего основание замка — минут десять неторопливого пешего хода. Дамблдор уложился в семь, почти на минуту опередив мадам Помфри.

Густой мускусный запах, какой бывает после недавнего бурного секса, Директор и Целительница ощутили еще в коридоре. Поппи брезгливо поморщилась, а затем и вовсе закрыла нос и рот марлевой повязкой. Дамблдор остался невозмутим. Коснувшись палочкой замка, он отпер дверь и шагнул в прихожую. Целительница осторожно вошла следом.

Дверь спальни была приоткрыта, и оба явственно слышали доносящиеся оттуда звуки — тяжелое прерывистое дыхание, вскрики, стоны, неразборчивое бормотание. Дамблдор решительно толкнул дверь — и замер, как громом пораженный.

В маленькой спальне царил полный разгром. Пол усеивали разнообразные предметы мужской одежды — похоже, ее владелец раздевался второпях, расшвыривая одежду куда попало. Простыня и одеяло на узкой холостяцкой кровати сбились в жгут. На полосатом матрасе лежал профессор Снейп, совершенно голый, сжимая в обьятиях здоровенного плюшевого слона ядовито-розового цвета. Изжелта-бледная спина профессора блестела от пота; бедра ритмично двигались, отчего пружины кровати мерно скрипели.

— Лили... О, моя Лили! — голос, лишь чуть приглушенный загнутым кверху хоботом, был совершенно отчетлив. — Теперь ты совсем моя!

Мадам Помфри издала странный горловой звук и, прижав ладони ко рту, выбежала вон. С трудом подавив нездоровое возбуждение, Дамблдор потряс Снейпа за плечо — сначала осторожно, потом сильнее. Это оказало на него совершенно неожиданное воздействие. С размаху хлопнув слона по пухлой заднице, Снейп рявкнул:

— Альбус приказал тебе слушаться меня, Нимфадора! Забудь о никчемном мальчишке... Слушайся только меня... Нимфа... О, моя Нимфа... моя Лили... — голос постепенно понизился до невнятного шепота.

Оглушив Снейпа Парализующим заклятием, Дамблдор с трудом вырвал из его рук плюшевую игрушку, брезгливо отшвырнул в угол. Затем завернул бесчувственное тело в простыню, словно в кокон, и медленно провел палочкой от затылка до ступней, беззвучно нашептывая что-то по-латыни. Ничего не обнаружив, старик нахмурил брови, затем раздраженно махнул рукой и с помощью "Локомотора" вынес Зельевара в прихожую, где и передал с рук на руки бледно-зеленой мадам Помфри.

— Что с ним? — спросила Целительница.

— Не знаю. Надеюсь, что это выясните вы. Я обследовал его и не нашел никаких следов порчи или подавляющих волю заклятий. На первый взгляд, он находится под действием сильнейшего приворотного зелья, но Мастер его уровня легко обнаружил бы подобную субстанцию и принял бы меры. В любом случае, его следует поместить в Больничное крыло и понаблюдать некоторое время. По крайней мере, жизни его ничего не угрожает, чего нельзя сказать о рассудке...

Мадам Помфри кивнула и двинулась к ближайшей лестнице, левитируя обеспамятевшего профессора перед собой. Директор же кратчайшим путем поспешил в свой кабинет. Ему предстояло многое обдумать.

Однако в кабинете его ждал новый сокрушительный удар. Весь его обширный архив воспоминаний — о событиях давно минувших и недавних, о людях живых и давно умерших, о встречах и беседах, о победах и поражениях, о комбинациях и интригах, каждая из которых стала ступенькой, ведущей к высотам истинной власти над магическим миром — весь этот архив исчез. Письма, досье, вырезки из газет, магловских и магических, целый ворох грязных тайн, способных сломать не одну репутацию или даже жизнь, в том числе и его собственную, стоит им выплыть на свет — все это тоже пропало, а замок бюро носил следы грубого взлома. Дамблдор кинулся к Думосбросу — в нем хранились воспоминания о недавних беседах с молодой Нимфадорой, с Северусом и юным Гарри, воспоминания, которые, должным образом подкорректировав, Директор намеревался передать квалификационной комиссии Министерства, если в них возникнет надобность.

Думосброс тоже был пуст.

Дамблдор обвел кабинет блуждающими глазами. Взгляд упал на небольшую плоскую коробку размером с книгу, небрежно брошенную посреди стола. Забыв об осторожности, Директор схватил ее. Надпись на крышке гласила: "АБСОЛЮТНО надежные пароли для камина на всю неделю".

Внутри обнаржились семь магловских шоколадных батончиков в ярких хрустящих обертках. Потрясенный Директор шепотом повторял названия: "Марс", "Сникерс", "Баунти", "Пикник"...

Это была последняя капля, переполнившая чашу.

Дрожащей рукой Дамблдор сорвал с болванки Распределяющую Шляпу, вперился в нее бешеным взглядом, яростно стискивая пальцами ветхий фетр, и зарычал, мешая самую грязную магловскую и колдовскую брань:

— Твою мать, гребаный гнилой нахлобучник, какого драного Мордреда тут произошло?! Отвечай!!!

Шляпа молчала, словно разум и душа, некогда вложенные в нее из чистого озорства ее создателем и первым владельцем, Годриком Гриффиндором, навсегда ее покинули. Дамблдор отбросил Шляпу и резко развернулся к насесту, на котором дремал ало-золотой феникс.

— Что здесь было, Фоукс? Не молчи — ЧТО?!!!

Феникс присел на лапах, угрожающе расправил крылья и издал странный звук, похожий не на обычные мелодичные трели, а скорее на орлиный клекот. Волна дикой стихийной магии заставила Дамблдора отшатнуться.

И тогда старый маг сделал то, чего не делал уже более сотни лет, с того дня, когда на глазах у друга и родного брата нечаянно убил собственную сестру.

Он закричал.

Глава 15

Эпилог-2

Четыре документа.

1. Письмо.

"Дорогой (уж очень дорого вы обошлись мне в моей незадавшейся жизни), но ни капли не уважаемый Альбус И-Еще-До-Хрена-Собачьего-Имен Дамблдор,

Главный Болванщик фабрики по оболваниванию британских магов "Хогвартс",

Верховный Пастух стада престарелых баранов, именуемого "Визенгамот",

Изредка подглядывающий в замочную скважину за заседаниями Международной Конфедерации Магов,

Где-то когда-то совершивший что-то такое, за что дают Ордена Мерлина,

Изобретатель двенадцати относительно честных способов использования драконьей крови,

И прочая, и прочая, и прочая!

Прежде всего, позвольте выразить Вам мою искреннюю признательность за всю Вашу опеку и заботу, которыми я был окружен в течение пятнадцати с лишним лет. В особенности за то, с какой самоотверженностью Вы оберегали меня от ужасной правды о моем наследии и истинном положении в магическом мире. Вы, очевидно, считали, что обнаружение и осознание этой правды нанесет неисцелимую травму неокрепшей юной душе Избранного. И действовали, исходя из интересов Общего Блага, впрочем, как и всегда.

Но не беспокойтесь. Воспитание, полученное мною, в том числе и благодаря Вам, закалило меня, сделав стойким к любым ударам судьбы. Перенес я и этот. Так что позвольте представиться: Гарри Джеймс Поттер, Первый герцог Певерелл-Блэк, глава Единого Благородного Дома Певерелл-Блэк.

Также я хочу поблагодарить Вас за мудрое и дальновидное управление моими финансами. Я понимаю, что деньги в войне, тем более в войне гражданской, оружие не менее эффективное, чем Непростительные заклятия — деятельность Люциуса Малфоя тому яркий пример — и я даже не буду требовать возврата сумм, потраченных на материальную поддержку отважных, но малообеспеченных героев Светлой стороны, но — ЧЕРТ ПОБЕРИ, ВЫ МОГЛИ МЕНЯ ХОТЯ БЫ СПРОСИТЬ?!!!

Далее. Согласно положениям Декрета Ее Величества Королевы Англии Елизаветы I от 24 мая 1574 года "Об оскудении фамилий" я официально эмансипирован и вступил в полное владение своим наследством, и юридическим, и материальным. В связи с этим рекомендую Вам найти новое место для заседаний вашего маленького Клуба Птицеводства. Под моим кровом желанны только настоящие бойцы, делающие настоящее дело. А переливать из пустого в порожнее и обсуждать планы Вашего бывшего лучшего ученика можно где угодно. Англия вообще-то довольно большой остров, если я не забыл уроки географии.

И еще, согласно тому же декрету, я женился. Причем по любви, большой и настоящей, что бы ни говорили некоторые знатоки Темных ритуалов. Моя жена — истинное чудо. Мы живем с ней единым сердцем и душой, и это вовсе не фигура речи. Я без колебаний доверю ей мою жизнь, так же, как она доверила мне свою.

Я понимаю, что и Вы, и миссис Уизли предпочли бы видеть на ее месте малышку Джинни, чтобы объединить мои авуары и ее личную преданность Вам под кровом большого и дружного рыжего семейства. Но я сделал свой собственный выбор, с кем прожить все оставшиеся мне годы, и если кто об этом и сожалеет, то только не мы с женой.

Кстати, герцогиня Певерелл-Блэк из отставной Аврорши получилась замечательная. Видимо, это заложено в крови.

Теперь, что касается моего образования. По возвращении из Австралии — пляжи Нового Южного Уэльса великолепны в это время года — я встретился с мэтром Николя Фламелем, бессменным ректором Эколь Дю Тампль, вашим наставником и старинным другом. Он с радостью согласился взять меня в ученики. История наших с Вами отношений его чрезвычайно взволновала, мэтр Николя требовал самых мельчайших подробностей, и по окончании моего рассказа просил передать Вам при первом же удобном случае, что Вы (далее двенадцать строк безжалостнейшим образом вымараны) в пасти Люцифера по соседству с Каином, Иудой из Кириафа и сэром Мордредом Пендрагоном, когда Вы, вне всякого сомнения, туда попадете.

Вас наверняка интересует судьба Вашего архива. Спешу заверить — он попал в надежные руки. Оригиналы воспоминаний и документов хранятся в ячейках Парижского филиала "Гринготтса", абонированных Управлением Магической Безопасности Франции. Копии же Генеральный Комиссар Делакур отправил своим коллегам во всех заинтересованных странах. Волдемортом и его бандой теперь занимается Чрезвычайный Магический Трибунал во главе с тем же Генеральным Комиссаром. Он весьма благодарен Вам за многолетний кропотливый труд по сбору информации о враге магического сообщества Љ1, но, несмотря на это, желает видеть Вас в качестве ответчика по нескольким серьезным обвинениям, в том числе касающимся последнего Турнира Трех Волшебников... если, конечно, Эмили Боунс не успеет раньше. Так что на континенте появляться я Вам не советую.