Дары ледяного неба

— Да пошло оно! — воскликнул Роланд.

Он говорил вслух, хотя никто его не слушал. Это верный признак раздвоения личности, Роланд понимал это, но ему было начихать. В сложившихся обстоятельствах раздвоение личности — не самая большая беда.

Внезапно Роланд ощутил второй признак раздвоения личности, еще более верный. Несуществующий воображаемый собеседник ответил ему:

— Роланд, это ты?

Роланд огляделся по сторонам и не увидел никого, кроме одинокой барракуды, робко обгрызающей чьи-то мертвые руки, торчащие из-под большого камня. По-хорошему, надо бы ее отогнать, а тело вытащить и отправить в последний путь, но если каждую барракуду гонять, а каждое тело вытаскивать...

— Роланд, ты здесь? — не унимался несуществующий голос. — Кто здесь? Отзовись!

Внезапно голос изменил интонацию и произнес тихо и горестно:

— Послышалось.

— Нам двоим не могло послышаться одно и то же, — вмешался в разговор другой несуществующий голос. — Только, по-моему, это не Роланд, а Дуайт.

— Ты что! — воскликнул первый голос. — Роланд убил Дуайта мечом, ты забыл?

— Точно, забыл, — признался второй голос.

— Я безумен, — констатировал Роланд.

И тут оба голоса завопили наперебой, со страшной силой.

— Это точно Роланд! — кричали они. — Роланд, помоги нам! Выпусти нас! Мы заперты!

Только теперь Роланд понял, в чем дело, и почувствовал, что несуществующий камень, тяжким гнетом лежавший на его сердце, вдруг куда-то исчез.

— Я иду к вам, братья и племянники! — громогласно провозгласил Роланд. — Где вы?

Голоса замолчали. Роланд подумал, что они ему все же послышались, и он реально сходит с ума. И когда он почти утвердился в этом мнении, второй голос неуверенно произнес:

— Он сказал "братья и племянники"? Мне не послышалось?

— Тебе не послышалось, — объяснил ему первый голос. — Это ему послышалось, он не понял, с кем говорит.

И в этот момент Роланд окончательно все понял. Он расхохотался и громко спросил:

— Сантьяга, это ты? Где ты прячешься, червяк травоедский?

— Это я, Роланд, — отозвался первый голос. — Сейчас я буду стучать в камень, смотри внимательнее.

На краю бесформенной груды обломков, оставшейся от рыцарской скалы, один камень начал пульсировать тусклыми и блеклыми белыми вспышками.

— Вижу, — сказал Роланд.

Он подплыл поближе и обнаружил, что если просунуть в щель под камнем три руки, его можно раскачать. Лучше бы, конечно, просунуть четыре руки, но четвертая рука не пролезает, так что придется обходиться тремя. Получится ли?

Несмотря на то, что многие называли Роланда героем, необыкновенная сила никогда не входила в перечень его достоинств. Он ловок и проворен, особенно в обращении с оружием, он в полной мере обладает тем качеством, которое другие рыцари называют отчаянной храбростью, а сам он предпочитает называть здравой расчетливостью. Но он не силен, он всегда испытывал затруднения, расставляя пакеты с мясом на стеллажах хранилища, поначалу товарищи потешались над ним, но вскоре перестали, когда осознали, что Роланд, хоть и слаб, как молодая барракуда, но столь же ловок и зол в гневе, и эти качества проявляются в нем достаточно, чтобы не позволять другим издеваться над собой. Ну, и то качество, которое люди называют храбростью, тоже сыграло свою роль.

Здесь, однако, нужна грубая сила.

— Не получается, — сказал Роланд. — Сил не хватает.

— Попробуй еще раз, — посоветовал Сантьяга изнутри. — Хулио, помогай, толкай наружу!

Камень зашевелился, и вместе с ним зашевелился другой камень, лежащий на первом, и третий камень, лежащий на втором.

— Стойте! — крикнул Роланд. — Нельзя этот камень расшатывать, если он выпадет, тут обвал произойдет, вас совсем засыплет.

— Другого выхода нет, — спокойно ответил Сантьяга. — Придется рискнуть. Если мы не выйдем сейчас, мы не выйдем никогда. Давайте все вместе на счет три. Раз, два, три!

Роланд напрягся и потянул камень на себя изо всех своих невеликих сил.

— Без толку, — сказал Роланд.

— Он поддается, — донесся изнутри напряженный голос Хулио. — Сантьяга, попробуй с разбега. Роланд, тяни!

Роланд не стал возмущаться, что ничтожный травоед указывает рыцарю и герою, что ему следует делать. Роланд потянул, и внезапно камень поддался и стал заваливаться. Роланд подпрыгнул, вывернулся из-под камня, пробежал по его шероховатой поверхности снизу вверх, перепрыгнул на следующий камень, тот зашатался под руками, и в этот момент нечто большое и мягкое с силой ударило Роланда в голову и отбросило от скалы. Камни посыпались с грохотом, поднялось большое облако мути, в жабрах защипало, и Роланд быстро поплыл вверх. Сквозь грохот осыпающихся камней пробивались отчаянные крики несчастных травоедов, умирающих под обвалом. Ну что ж, их смерть станет относительно легкой, долго мучиться не придется.

— Роланд, подожди! — донесся сзади голос Сантьяги.

Роланд обернулся и увидел, что травоед плывет следом. Точнее сказать, он пытается плыть, мантия движется нескоординированно, а руки болтаются, как веревки, и мешают движению.

— Тебе везет, Сантьяга, — сказал Роланд. — Кроме тебя, кто-нибудь выбрался?

Сантьяга не ответил. Роланд присмотрелся к нему внимательнее и понял, что травоед плачет.

6

Сам того не заметив, Дейкстра задремал. Он понял это, когда камень, к которому он прислонился затылком, вздрогнул и зашевелился. По коридору пронесся ветерок течения, мудрец встрепенулся, расправил антенну и увидел, что стены и потолок раскачиваются, и амплитуда этих колебаний постепенно нарастает. Дейкстра вскочил на ноги, быстро пробежал по коридору до самого выхода, выскочил наружу, отплыл на безопасное расстояние от шатающейся груды камней, и только после этого сообразил, что происходит. Он печально рассмеялся и сказал, обращаясь непонятно к кому:

— Воистину я старый дурак, мне пора отправляться в страну мертвых. Я забрался под камни в поисках смерти, а когда смерть поприветствовала меня, убежал в страхе. Я старый дурак.

Дейкстра немного подумал и добавил:

— К тому же, я страдаю раздвоением личности.

Над грудой камней поднималось мутное облако. Судя по всему, на противоположной стороне случился большой обвал, и те колебания, которых испугался Дейкстра, были его далекими отзвуками. Мудрецу показалось, что сквозь грохот падающих камней пробиваются человеческие крики, но это, наверное, только показалось. С такого расстояния человеческую речь толком не расслышать.

Муть перевалила через вершину каменной кучи и начала опускаться, грозя накрыть Дейкстру вонючим облаком. Дейкстра заработал мантией, поднимаясь выше. Его внимание привлек стройный рыбий силуэт в вышине. Он похож на акула, но откуда здесь взяться акулу? Скорее, это очень крупная барракуда, скоро их соберется здесь очень много, их привлечет запах смерти из-под руин.

Большая рыба заметила Дейкстру и поплыла навстречу. Игла страха кольнула сердце — один и без оружия он не то чтобы совсем беззащитен, но ничего хорошего встреча с барракудой такого размера не сулит. Меч бы сюда...

Дейкстра открыл сумку, вытащил камень-василиск, нажал на нужный выступ, и из камня выскочили смертоносные усики. Дейкстра положил присоску на второй выступ камня и громко сказал, обращаясь к барракуде:

— Иди сюда, красавица! Сейчас я тебя кое-чем угощу!

Рыба ответила ему:

— Дейкстра, ты еще более близорук, чем я думала! Это я, Зорька.

— Зорька, ты жива! — воскликнул Дейкстра. — А что с Роландом, Джейн, Росинантом?

— Все живы, — ответила Зорька. — Только за Роланда я боюсь, он поплыл вниз, осмотреть скалу, и тут как раз обвал случился...

Пока Зорька произносила эти слова, ее плавники были расслаблены, и она медленно опускалась. Когда она опустилась достаточно низко, Дейкстра увидел, что на ее спине сидит Джейн и еще одна женщина, ее, кажется, зовут Фиона.

— Дейкстра, садись рядом со мной, не будем терять времени, нам надо искать Роланда, — сказала Джейн.

Дейкстра с сомнением посмотрел на камень-василиск, который держал в руках.

— Сложи усики о мой бок, — предложила Зорька. — Только не выпускай смерть наружу. Мы хоть и знаем, что этот камень не всегда убивает акул, но лучше не рисковать.

Дейкстра перехватил камень, чтобы не нажать случайно на смертоносный выступ, уткнул усики в бок Зорьки, надавил, и они ушли внутрь камня, издав негромкий щелчок. Интересно, как они там помещаются?

— А зачем ты вообще достал этот камень? — спросила Джейн.

— Мне показалось, что это не Зорька, а очень большая барракуда, — ответил Дейкстра. — Я засомневался, что смогу задушить ее голыми руками, а меча у меня нет.

— Мечей у нас хватает, — сказала Джейн. — Роланд взял с собой свой небесный меч, и еще твой прихватил. А меч Дуайта таскал в зубах Буцефал, а когда ты ткнул его камнем-василиском, Буцефал его выронил, а Зорька перехватила.

— Дейкстра, ты был внизу? — спросила Зорька. — Там сохранились пещеры, в которых вы, люди, можете жить?

— Нет, — ответил Дейкстра. — Скала рассыпалась на мелкие камни, кое-где между ними есть щели, в которые может пролезть человек, но жить там нельзя. К тому же, камни еще не улеглись окончательно, время от времени происходят обвалы. Там очень опасно.

— Вижу Роланда, — неожиданно сказал Росинант. — Внизу, над облаком. Их двое.

— Точно! — воскликнула Зорька. — Только я никак не пойму, кто с ним второй.

Дейкстра вгляделся туда, куда смотрели его товарищи, и ничего не увидел, кроме расплывчатых теней. Тяжело быть близоруким.

— Это ребенок, по-моему, — сказала Джейн. — Какой-то он маленький и короткорукий.

— Не ребенок, а травоед, — поправила ее Зорька.

— Но он плывет, — удивилась Джейн. — Травоеды не плавают.

— Это, наверное, Сантьяга, — сказала Зорька. — Либо его племянник Ортега. Они умеют плавать, хотя и не очень хорошо. Да, это Сантьяга, теперь точно вижу.

Дейкстра подумал, что мир несправедлив. Травоед Сантьяга восстал против установленного порядка вещей, оскорбил короля и вызвал в племени смуту, из-за которой люди не смогли вовремя покинуть жилище, когда пришло время извержения. По всем правилам, Сантьяга должен был понести наказание, но реально наказание понес Дуайт. Несправедливо, что Сантьяга жив, а Дуайт мертв, и вдвойне несправедливо, что Дуайт принял смерть от меча собственного брата. А Роланд плывет рядом с преступником и непринужденно болтает с ним, как будто ничего особенного не произошло. Ничего, сейчас они подплывут поближе, и Дейкстра объяснит им, что он думает о творящемся здесь непотребстве.

7

Когда вулкан вылупился, Сантьяга находился в центре котловины, в самом глубоком ее месте, это спасло ему жизнь. И еще ему очень помогло необычное для травоеда умение плавать. Земля задрожала, камни расступились, под руками, откуда ни возьмись, возникла глубокая трещина, Хулио закричал в ужасе, Сантьяга схватил его за две руки и дернул вверх, трещина тут же закрылась, но Хулио был уже в безопасности.

— Я твой должник, — сказал Хулио, и это были последние слова, которые услышал Сантьяга перед тем, как их настигла волна.

Тьма верхних вод озарилась белым шумом, и этот шум не имел никакого конкретного источника, а исходил отовсюду. Гигантская глыба рыцарской скалы, нависающая над головами, стала единственным темным пятном в безбрежном океане шума, гула и рокота. А потом со дна поднялась муть, и зрение отказало.

Волны и вихри швыряли Сантьягу из стороны в сторону, то и дело норовя ударить о землю, угрожающе скалящуюся десятками и сотнями трещин, открывающихся и закрывающихся, словно жадные рты барракуд. Сантьяга изо всех сил пытался подняться выше, но все, что ему удавалось — держаться от земли на некотором небольшом расстоянии. Будь Сантьяга рыцарем, он легко бы всплыл в безопасные воды, но Сантьяга был травоедом, а куцая мантия травоеда такого не позволяет. То, что он способен отрываться от земли и плыть не по воле течений, а управляя направлением и скоростью — само по себе большое достижение для травоеда.

В какой-то момент Сантьяга заметил, что все еще держит Хулио за одну руку. Сантьяга усмехнулся и расслабил присоски, но Хулио не отцепился, а ухватился за Сантьягу еще двумя руками и теперь Сантьяга вообще не мог плыть.

Он закричал, но не услышал собственного крика. Белый шум бушевал повсюду, он заглушал все, антенна не воспринимала ничего определенного, у Сантьяги работали только два чувства — обоняние и осязание. От обоняния, впрочем, большой пользы не было, ноздри ощущали только мерзкую вонь взбаламученной грязи, пропитавшего, казалось, весь океан. Мир Сантьяги сузился до трех рук Хулио, вцепившихся в него мертвой хваткой.

Они опускались, земля приближалась, и вместе с ней приближался конец. Либо очередная трещина похоронит их заживо, либо очередная волна разобьет головы о камни, будущее сузилось до этих двух вариантов, и, казалось, третьего быть не может. Но Сантьяга был неправ, третий вариант существовал, и когда он исполнился, Сантьяга понял, что Хулио не погубил его, а, наоборот, спас.

Порыв нисходящего течения развеял муть, и Сантьяга увидел, что рыцарская скала, ранее стоявшая несокрушимым исполином посреди бушующих вод, утратила свою несокрушимость. Теперь ее основание пересекал большой горизонтальный разлом, от него ответвлялись более тонкие линии вертикальных разломов, а от них, в свою очередь, отходили еще более тонкие трещины. Это было похоже на обычную картину небесного разлома, но она разворачивалась не на недостижимо далекой небесной глади, а совсем рядом, почти над головой, и это было страшно. А потом Сантьяга с ужасом понял, что это не просто линии разлома, вся скала утрачивает целостность, рассыпается на отдельные каменные глыбы, и эти глыбы вот-вот накроют котловину, и уничтожат в ней все живое. И станет она местом последнего пристанища для всего племени травоедов. Не придется им пировать в стране мертвых, их посмертная жизнь будет уныла и безрадостна. Но виноват в этом не Сантьяга, не его стремление нарушить принятый порядок вещей и поставить народ травоедов вровень с народом рыцарей. Виноваты слепые силы природы, положившие конец этому благородному стремлению, а заодно и всему травоедскому роду. Мелькнула нелепая злорадная мысль: теперь рыцарям самим придется выращивать устриц и веревочные кусты, и вообще делать всю грязную работу, которую они раньше сваливали на травоедов.

Течение увлекло Сантьягу и Хулио вниз, их снова поглотило мутное облако, и вскоре Сантьяга почувствовал, как тело Хулио ударилось о землю. Не о камень, как опасался Сантьяга, а о мягкий песок, он ощутил это, когда их сцепившиеся тела закрутило и понесло по осыпающемуся склону вниз, в глубокую расселину. "Вот и конец", подумал Сантьяга. А потом вода ударила сверху, вминая тело в песок, и Сантьяга перестал думать и чувствовать.

Он не знал, сколько прошло времени. В какой-то момент он очнулся, потому что верный друг Хулио дергал и тормошил его, возвращая из безмолвной пустоты забытья.

— Я жив? — спросил Сантьяга.