Твое... величество!

Они вообще должны быть счастливы, что живут рядом с Шагреном! А они своего счастья не понимают! Шагрен создан Многоликим, чтобы показывать варварам с круглыми глазами истинное совершенство, а они еще чего-то сопротивляются. Нет бы упасть на колени и милостиво молить о величайшем счастье служить единственным истинным потомкам Многоликого, эти недоумки смеют даже нападать на Шагрен.

Но сейчас все тихо

Так что же случилось?

Ответ не заставил себя ждать.

— Мой император, сегодня в главном святилище засиял священный камень!

— Что?!

Вот теперь Мушаши и рот открыл, и едва с трона не вскочил. Может, и великий он, и величайший, и потомок, но ему же всего тридцать лет! Конечно, ему любопытно!

Да-да, второй из камней, дарованных людям Многоликим, находился в Шагрене. Лежал себе в святилище, каждый император проводил там ночь после коронации, правда зачем — непонятно. Мушаши тоже честно просидел там ночь в позе сааза, но ничего не высидел. Даже уснул под утро, хотя никому и не признавался.

Камень — и камень, лежит себе, есть не просит... и пусть его, лежит. *

*— ближайшая к позе сааза, любимой шагренцами, японская сэйдза, прим. авт.

— Как долго он сиял?

— Буквально пару минут, мой император.

Мушаши долго не думал. Чего уж там, эти вещи знает каждый император Шагрена, да и каждый его житель! Камень Многоликого сияет, если в мире появляется новое дитя Многоликого! То есть кто-то и где-то воспринял Его силу.

Впервые за несколько веков!

Это континентальные варвары могут не помнить таких важных вещей, и в Шагрене их отлично помнят. И...

— Что ты предпринял, жрец?

— Мой император, я до рассвета наблюдал за камнем, чтобы убедиться. На рассвете он погас, и я сразу же побежал в библиотеку.

Император милостиво склонил голову.

Вот умный и хороший слуга. Не несется сразу к императору с воплем, понимает, что сначала надо разобраться, а потом уж доложить. И теперь докладывает, но по делу.

— Что нашли для тебя в библиотеке?

— Мой император, все верно. В мире появился новый потомок Многоликого, впервые за столько лет Многоликий соизволил даровать человеку свою милость. Полагая, что моего императора заинтересует этот человек, я распорядился начать поиски.

— Вот как?

— Согласно записям предков, камень Многоликого был закреплен в специальной оправе, и подвешен над картой мира. И он начал пульсировать над Эрландом.

— Эрланд, — поморщился император.

Неудобная страна. И далеко, и никаких с ней отношений нет, ни торговых, ни дружеских. Зато Эрланд дружит с Картеном, а уж Саймон позаботился, чтобы шагренгцев в Эрланде не любили. Проклятый дикарь!

Но разве отступят храбрые шагренцы?

— Можно ли узнать точнее, где сейчас этот человек?

— В Эрланде можно будет провести ритуал, описанный нашими предками, и воззвать к Многоликому. И Он укажет своим потомкам дорогу.

— Что ж, тогда надо отправить команду чернозубых в Эрланд. *

— Мой Император?

*— чернозубые — элитные воины Шагрена, ночные тени, черные убийцы, названий для них много. А почему чернозубые — чтобы не выдать себя блеском зубов в темноте идя 'на дело' они зачерняли зубы. Со временем это стало своего рода опознавательным знаком, символом принадлежности к элите. Прим. авт.

— Я непонятно изъясняюсь?

— Мой император, они будут заметны в Эрланде...

Император только возвел очи к небу.

Многоликий! С какими идиотами приходится иметь дело! Может, все-таки казнить этого тупого жреца? Или подождать чуточку?

В конце концов, военные операции это и не его дело, свое он сделал. Не упустил появление потомка, нашел все необходимое в библиотеке, доложил императору. А планы строить лучше с тем, кто поумнее.

— Иди жрец. Я доволен тобой. И позови мне главнокомандующего Ишуро.

— Да, мой император!

— И принеси мне все, что ты нашел в библиотеке...

— Мой император, я приказал сделать выписки, если ты позволишь...

— Позволю. Давай их сюда.

Жрец с почтительным поклоном протянул императору свиток, и после милостивого кивка почти вылетел за дверь.

Мушаши пробежал глазами по ровным строчкам иероглифов.

Все то же самое, что он и предполагал. Все то же самое...

Так что главнокомандующему Ишуро он приказ отдавал уже намного жестче. Но главнокомандующий и не растерялся.

— Мой император, я прошу разрешения на ложь.

— Ложь круглоглазым, утратившим веру, и так не может считаться ложью.

— Это так, мой император. Но нашим людям, возможно, придется сказать, что они бежали из Шагрена, спасаясь от Твоего гнева.

Мушаши обдумал этот вопрос.

— Пусть так. Я заранее прощу им любую ложь, если они привезут мне дитя Многоликого.

— Я понял, мой император. Если ты позволишь, я пойду отдавать приказы. И дам отчет, когда все будет готово.

— Иди, Ишуро. Иди и помни, второго шанса у нас не будет.

— Я помню, мой император. И готов отвечать своей жизнью и душой.

— Жизнью своего рода, Ишуро.

— Да, мой император.

Ишуро отдал честь, развернулся и вышел. А Мушаши приказал никого не пускать, спрыгнул с трона и заходил по комнате.

Свиток он теребил в руках.

Были вещи, о которых знали только император и храм. Были.

Одну из этих вещей тщательно скрывали от обычных шагренцев, потому что она могла пошатнуть их мировоззрение. Вся суть Шагрена строилась на повиновении. Младший повиновался старшему, нижестоящий — вышестоящему. И первым был император Шагрена.

Это был порядок, благословенный Многоликим, Им дарованный и утвержденный.

Но...

В храмах молчали о том, что народ Шагрена долгое время был лишен благословения Многоликого! Был лишен, сейчас лишен, и это продолжается.

По преданиям, во времена оны, император Шагрена сделал что-то такое, за что его покарал Многоликий. Явился к императору и отнял свое благословение.

Ладно-ладно, император Мушаши знал, и что было сделано и зачем, и искренне считал, что цель оправдывает средства. Все для величия Шагрена.

Видимо, Многоликий считал иначе.

С тех пор поля Шагрена неплодородны, воды вокруг Шагрена бедны рыбой, а люди...

Император знал, что происходит. Народ Шагрена вымирает. Просто — вымирает. Из года в год у них рождается все меньше детей, из года в год население Шагрена сокращается.

Это проклятье Многоликого.

Но есть способ и его снять.

Только для этого нужно Дитя Многоликого. Первый за столько времени человек с Его благословением! Он должен быть принесен в жертву совершенно особым образом, и тогда проклятье будет снять, а Шагрен воспрянет и возродится. И займет, наконец, подобающее ему место.

Об этом знали все императоры.

Только вот повезло Мушаши. Если все сделать правильно, именно при нем Шагрен начнет возрождаться! А он войдет в историю, как Мушаи Возрождающий! Или Мушаши Обновитель!

Впрочем, это уже потомки придумают.

А он, как император, позаботится, чтобы они были. И для этого принесет в жертву кого угодно. Сколько угодно!

Хоть сто человек!

Неважно, ребенок это, женщина, мужчина — этот человек стоит между Шагреном и его величием. Значит, у него только одна судьба...

Мушаши смотрел в окно и думал о своем грядущем величии. Или о величии Шагрена. Впрочем, для императора это было одно и то же.

* * *

Кто бы сомневался, не успела Мария в свои покои зайти, а кто-то уже сказал королю. И тот прислал слугу.

— Ваше величество, его величество приказывает вам явиться к нему.

— Когда?

— Сейчас, ваше величество. Незамедлительно.

Мария осмотрела себя.

Какая она умница!

Можно сидеть и гордиться собой, потому что Мария настояла на ма-аленькой такой задержке. На два часа, в таверне под самыми стенами Рента. Чтобы все поели спокойно, а она еще и искупалась, и волосы уложила, и платье поменяла. Они же по столице поедут, и по дворцу пойдут, и по закону подлости кто-то их увидит... это ж классика жизни!

Идешь ты чучундрой похмельной, мусорное ведро с утра выкидывать — тут тебе и бывший любовник на мерседесе встретится. Или прекрасный принц рядом проползет! Обязательно.

А вот когда ты в норковой шубке, накрашенная и хорошенькая донельзя — куда только этих гадов мимо проносит? Нет ответа...

А потому Мария выглядела хорошо. За полчаса проезда по столице с ней ничего страшного не случилось, и алое платье не запылилось, и белое нижнее платье ни единого пятнышка не получило.

Из зеркала на нее смотрела красотка... Мария себе дала бы лет тридцать. Может, и поменьше. Вот что значит отдых, прическа и одежда!

Какая уж там была прежняя Мария, неизвестно, но вот со вкусом у нее было... сложно.

Мария поняла это, когда просмотрела унаследованный от предшественницы гардероб. С такой внешностью а-ля Кармен, надо было носить сочные и яркие цвета, а не бледные и нежные пастельные оттенки, которые делали ее кожу печально желтой и тусклой. Нашлось только два платья, которые ей по-настоящему были к лицу. Вот это, цвета густой пьяной вишни, и второе, темно-лиловое, расшитое золотом. Ну, золото было лишним, но платье Марии шло. И алый цвет тоже.

Мария подошла к зеркалу, покусала губы, чтобы те были поярче, и поправила маленькую золотую корону, закрепленную в волосах.

Хороша?

Восхитительна!

Как говорила Мэри Поппинс — само совершенство! А кому не нравится — обращайтесь, яда у совершенства на всех хватит.

А теперь грудь вперед... простите, груди у этого тела почти нет! Ну, тогда нахальство — и вперед. Тоже подойдет! Нахальство у Марии полноценного десятого размера!

Женщина подмигнула дочке, сунула в маленькую сумочку ценные бумаги, и направилась к выходу из комнаты.

Свита?

Придворные дамы?

Мария об этом не подумала, а вот эрра Розабелла шатнулась наперерез.

— Ваше величество, одна...?

— Мой супруг больше никого не приглашал, — остановила ее Мария.

И поплыла по коридору. Змеи, если что, отлично плавают!

* * *

Штирлиц идет по коридору...

Дави, не дави в себе 'Семнадцать мгновений весны', они прорастают. И заставляют улыбаться.

И где ж у нас Мюллер? Или Борман?

Мария даже не удостаивала взглядом придворных, которые попадались ей навстречу, а было их подозрительно много. Интересно, что это такое их разобрало?

Хотя нет, неинтересно. И так все ясно, великое Любопытство обуяло. Именно так, с большой буквы.

А то ж! Жила-была королева, потом поссорилась с милейшей Дианочкой, а потом и вовсе в монастырь уехала. А может, не уехала, а ее король пристукнул по-тихому и в саду закопал?

А может, навсегда уехала и больше не вернется?

Варианты возможны. Это Мария так скромно предполагает, а уж сколько и чего народная-то молва придумала, там королеве и не снилось. Даже в кошмарах.

Вот и любопытно всем.

Мария шла и улыбалась. Отвечать на приветствия? Вот еще не хватало! Вы, товарищи-граждане, мне вообще не товарищи, а гнилая аристократия. Король тут ее величество танком давил, и кто где был? За свои шкуры и попы дрожали?

Не стесняйтесь, дрожите дальше.

Так что Мария себе даже пресловутого 'милостивого наклонения головы' не позволила. Мало ли кто и что... всех на фиг! Или по фиг! Да хоть и в... идите, граждане, идите. С миром, но именно туда.

Мария не знала, что придворные-то видели совсем иное.

Если еще месяц назад по коридору дворца ее величество скользила, словно тень, опустив голову и передвигаясь перебежками, с видом преданной собаки, которую пнул любимый хозяин. А так, по сути, и было.

Преданная, проданная, брошенная, как подстреленная и подбитая.

А сейчас по коридорам шла очаровательная и уверенная в себе женщина. Шла, улыбалась своим мыслям, шуршал вишневый бархат верхнего платья, играл на щеках естественный румянец, пунцовели губы. Может, еще не победительница. Но точно — королева.

И придворным казалось, что монастырь... да тут как бы его величество не увлекся королевой заново!

И кто бы чего не хотел...

Диана Эрсон просто не могла такое пропустить!

Попасться сейчас на глаза королеве! Пусть она занервничает, смутится, пусть она перед встречей с королем чувствует себя выбитой из колеи, пусть хоть разозлится... чего Иоанн на дух не переносит, так это истерик. И если Мария сорвется...

Увы...

Диану ждал сокрушительный удар.

Королева Мария может, и знала ее в лицо. Может, и был бы результат. А вот Маша Белкина даже не сразу поняла, что это такое рыжее. Мазнула взглядом, словно мимо таракана прошла — и все. Даже улыбка с губ не исчезла.

Диана и не сразу поняла, что ее... ее просто не заметили? Или заметили, но не обратили внимания?

Это... это что!? Что вообще эта тварь себе позволяет?!

Только вот орать, рваться следом за королевой и что... ее за подол хватать, что ли? И кто тут себя дуррой и истеричкой выставит?

Диана едва не завизжала от ярости, но Эсси вовремя ухватила ее под локоть и уволокла в отведенные королевской фаворитке покои. Пусть там бесится.

А Мария даже ничего и не заметила.

Рыжая? И что? Мало ли их тут бегает? Ей не до того было, ей сейчас с мужем надо разобраться.

* * *

Король полулежал в здоровущем кресле, и на Машу смотрел без всякого одобрения. Раньше она бы смутилась от такого взгляда, а может, и расплакалась бы.

Сейчас же...

Мария прошлась взглядом от домашних туфель до сдвинутой набок короны, и так же равнодушно улыбнулась. И чуточку наклонила голову.

Это она посмотрела.

Он — король, но она королева, да и по рождению не ниже супруга. Можно особо не пресмыкаться. Реверансы по желанию.

Пауза затягивалась. Мария стояла и равнодушно смотрела. Не переминалась с ноги на ногу, не суетилась, не дергала руками. Просто стояла и чувствовалось, что так она и еще постоит. А что такого? За пятки не кусают, нотаций не читают... стой да в окно смотри.

Иоанну надоело первому.

— Вы вернулись, ваше величество.

— Я вернулась, ваше величество.

На 'супруга' Мария смотрела с чисто исследовательским интересом. Бегает тут такое, чего-то хочет, кого-то хочет, голосом брать пробует... ха!

Дражайший король, тьфу вы и мелочь жалкая супротив нашей налоговой инспекции. Тебя бы туда на десять минут, потом бы никто не вылечил ни энурез, ни заикание, так бы всю жизнь и ходил, мокрый и ошпаренный.

— Вы приняли решение, ваше величество?

И как грозно смотрит. Как возмущенно!

Мария улыбнулась.

— Ваше величество, давайте поговорим, как серьезные взрослые люди. Допустим — только допустим, я соглашусь на развод. Что я получу?

— Эээээ?

Его величество завис, как первый пентиум. Постановка вопроса была уж очень необычной.

Что получит королева?

А что ей вообще нужно?

Поскольку полным дураком король не был (должность такая), об этом он и спросил.

— А чего вы хотите, ваше величество?

Мария усмехнулась.

— Ваше величество, вы так любите Диану Эрсон? Скажите же ей, что отрекаетесь от трона в пользу Анны и уезжаете с любимой в деревню, пасти овец на лоне природы?