Закон о чистоте крови - 1. Слуги богини

А чарует он так, что я почти забываю о первоначальных планах. Он касается губ легким поцелуем, а потом хрипловато шепчет на ухо:

— Ты пила... почему?

— Для храбрости, — срывающимся шепотом ответила я, и когда он накрыл ладонью прикрытую шелком и кружевом грудь, с тихом вздохом закрыла глаза. — Я... боюсь.

— Ничего не бойся.

Его руки скользнули за спину, расстегивая застежку, и верхняя деталь моего туалета воссоединилась с простыней на полу. А потом... потом Инейран ласково поцеловал сначала шейку, после — ямку между ключицами и... накрыл губами грудь, отчего я прерывисто выдохнула и невольно положила ладонь ему на плечо, а потом запустила руку в волосы, неосознанно притягивая ближе.

Губы спустились ниже, на живот, пальцы заскользили по ноге, облаченной в тонкий чулок, едва ощутимо пощекотали ступню, отчего я невольно хихикнула. И хриплая просьба:

— Давай оставим чулки.

— Они же мешать станут...

Дальнейшим возражениям не судьба было прозвучать, потому что он стал подниматься и обхватил ладонями чувствительную грудь, поглаживая, обводя по кругу... прижимаясь к губам в таком поцелуе, что мыслей у меня в голове вообще не осталось. Медленном, тягучем, лаская языком губы, призывая ему ответить. Разумеется, я не устояла. Тихонько застонав и встав на цыпочки, обняла бессовестного за плечи, прижалась как можно ближе и ощутила, как с меня медленно стаскивают трусики.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошипел мужчина, проглаживая мою спину. — Лалиша, все хорошо. Просто, в отличие от чулок, они точно будут мешать тебе в ванне.

У меня были некоторые сомнения, но возражать я, разумеется, не стала.

Потом меня подхватили на руки, и уже спустя несколько секунд мы были ванне. И я сидела на нем боком. Хорошо хоть не более неприлично.

Впрочем, норму по неприличностям с лихвой перевыполнил наг, лаская грудь, поглаживая бедра, нежно покусывая ушко. Отчего-то из этого я дышала часто и тяжело.

Иней сунул мне в дрожащие лапки уже печально известную по первому купанию баночку с мылом, спихнул с колен... и, кажется, принял решение подняться во весь свой немалый рост. Поняв, что если не последую его примеру, то разглядывать мужскую гордость мне придется в непосредственной близости, я поспешно вскочила и, поскользнувшись, едва не навернулась.

— Аккуратнее, радость моя, — мурлыкнул Инейран, прижимая к себе, одной рукой путешествуя вниз-вверх по позвоночнику, а второй поглаживая резинку мокрого чулка.

Я нервно стискивала баночку, как спасательный круг. Банка была отвратным заменителем и, разумеется, ничем не помогала. Впрочем, если бы на меня свалился даже реальный, то пристроить его все равно было бы некуда. Разве что повесить. Куда-нибудь... на что-нибудь.

Но вернемся к нашему делу.

— А... мочалка?

— Ручками, — почти так же, как в прошлый раз проговорил мужчина, поднимая мой подбородок и вынуждая смотреть ему в глаза. — Нежно, ласково и бережно.

Трясущиеся пальцы ни в кукую не желали справляться с крышкой, и Иней забрал баночку и вернул уже открытую. Крышка с тихим бульканьем канула в пучинах нашей ванны.

Я ей даже мимолетно позавидовала. Мне так не скрыться. Мне сейчас вообще никак не скрыться. Но я и не хочу... когда он так целует, когда так прижимает, я хочу только... не знать того, отчего у меня разрывается сердце. Что я не первая, на ком его 'перемкнуло'. И что у него все пройдет, как только он добьется своего.

Почувствовав, что слезки сейчас могут пролиться, я постаралась встряхнуться и отстранилась, запуская в баночку одну руку, зачерпывая немного вязкой массы и ставя емкость на край ванны. Растерла мыло по обоим ладошкам и нерешительно положила их ему на грудь. Так... и что дальше? А дальше начинаем мыть... медленно поглаживаем грудь. Постепенно ручки как-то совершенно самостоятельно осмелели и теперь скользили по плечам, размазывая скользкое средство, переместились на спину... поясницу... и хмм...

— У меня она мягкая, а у тебя — нет, — наивно глядя в почти черные глаза мужчины, сообщила я, скользнув руками гораздо ниже его талии.

— Я вообще многим от тебя отличаюсь, — хрипло ответил Иней и, обхватив ладонью мою шею, резко притянул к себе, прижимаясь к губам так, что когда отпустил, я едва устояла.

Кровь, как патока, обжигает изнутри... спускается вниз, наполняет жаром и желанием. А я вновь тянусь к мылу и, распластав пальчики на груди, медленно спускаюсь вниз, прикусив губу от волнения. Вот под подушечками твердый живот с кубиками пресса, Инейран запрокидывает голову, коротко простонав, и я, повинуясь порыву, прижимаюсь губами к открывшейся шее. Грудь касается его груди, и это оказывается так... жарко, волнительно и скользко... от мыла. Приятно.

Руки замирают внизу его живота, я не решаюсь двинуться дальше и уже хочу отстраниться, когда мои ладони накрывает его большая и заставляет опуститься.

— Ах-х, — вырывается стон из мощной груди, и я, как завороженная, гляжу на его искаженное страстью лицо. — Ручки... не убирай.

Я и не убирала. Я была в шоке. И это — маленькое?! Да какое же тогда у нагов?! Все же решение было тактически верным, из двух 'зол' надо выбирать меньшее.

Он притянул меня ближе к себе и отступил на шаг, опустившись на край бассейна, вынуждая меня сесть, и уже не боком, как недавно, а верхом. Судя по состоянию Инейрана, для него все могло закончиться хорошо, но, вот засада, для меня это было рано. И он же в мыле... И что делать?

Вниз я по-прежнему старалась не смотреть.

Просто если вот он сейчас все, то и мой план — тоже все. Воспользоваться мужиком уже не получится, к нему мозги вернутся.

Тут Инейран, склонился к моему уху и сказал:

— Лали... мыть — это двигаться, а не 'схватила и держишь'.

— О, да, — еще больше смутилась я, хотя дальше, казалось бы, и некуда, и скользнула пальцами вверх, а потом вниз... и еще вниз. Удивилась. Потом вспомнила анатомию и это малость прошло.

Мужчина дышал тяжело, сжимая меня так, что, наверное, синяки останутся, и длинно простонал. Я поспешно отдернула руки и с тревогой осведомилась:

— Тебе больно?

— Нет, — сипло ответил Инейран, не открывая глаз. — Продолжай...

— А ходить с таким не больно? — с любопытством осведомилась я, чертя узорчики на плоском животе мужчины.

— Лали, — рыкнул Иней, притягивая меня к себе и сминая губы в яростном поцелуе, сжимая попку, прижимая к себе.

Я с готовностью обняла его за плечи, думая, как же сманить этого развратника в воду и смыть с него лишнее.

Правда уже через несколько секунд мне стало не до коварных планов, так как Инейран добрался до моего местечка ниже талии, и уже я тихо вздыхала и постанывала ему в губы, не в силах отвести взгляда от бесовской глубины синих глаз.

— Иней, — с тихим всхлипом пробормотала я, сжимая предплечья мужчины, выгибаясь в его руках, пытаясь не то сбежать или увернуться, не то приникнуть еще теснее.

— Змейка, ласковая, чувствительная... моя, — шептал он между поцелуями, а потом рывком приподнял меня выше.

Было так... страшно, сладко и больно. Больно в сердце. Это 'моя' было уколом, выдернувшим из дурмана. На миг, всего на миг, и я тут же погрузилась обратно.

Спустя какое-то время прикосновения внизу перестали казаться такими новыми и желанными, и я мягко потянула его за руку. Он все понял, накрывая губы в медленном поцелуе и сползая вместе со мной в воду.

Смывала я сама. Так же медленно и нежно, отчего он опять постанывал и кусал губы, подаваясь бедрами навстречу моим рукам. Потом я убрала ладошки и прижалась к нему грудью, неторопливо целуя. Иней обхватил меня за талию, прижимая так сильно к 'злу', что я на миг испугалась, что сейчас все и случится. Но нет... Он открыл глаза, поцеловал в кончик носа и встал, помогая подняться и мне.

Чулки с меня сняли уже после того, как мы выбрались из ванны. Он посадил меня на лавку и, приподняв ножку, невыносимо медленно стаскивал ткань, целуя открывающуюся кожу. Иней только до коленки дошел, а меня уже мелко трясло, и пальцы комкали полотенце, которое я успела снять с вешалки, чтобы хоть немного прикрыться.

Чулочки оказались на полу, и наступило новое испытание. Полотенце отобрали и начали медленно меня вытирать. Когда я, уже сухая, в халате, но совершенно шальная от желания села на лавочку, пытаясь перевести дух... он начал вытираться сам. Дух я так и не перевела.

Без эротики для нас прошел разве что путь от ванной до постели. А там... поцелуй на ночь... и мой халат в одну сторону, а его — в другую.

Жаркие поцелуи, которые сводят с ума, его прикосновения... Губы медленно спускаются по шее, и я не сдерживаю легкого вскрика, когда они достигают болезненно ноющей груди. Но когда он пытается спуститься еще ниже, я замираю, судорожно сжимая бедра, обнимаю, о чем-то прошу... подождать?

Я на нем. Как в ванной, сижу, и выгибаю спину от ласк на чувствительной пояснице.

Понимая, что сейчас и нужно... брать все в свои руки, спускаюсь пальчиками по животу мужчины... И становится страшно. Вроде и вот, уже в шаге от того, что нужно, но страшно.

Он упрощает задачу, обхватывая мои ягодицы, прижимает, заставляет скользить, отчего я давлюсь всхлипом.

Я зажмурилась. Хоть и все равно в полутьме, ничего не видно, но я сделаю это сейчас. Сделала. На миг отстранилась, обхватывая рукой, приподнимаясь... прикусывая губу и не позволяя себе медлить или сомневаться, и опустилась на него, вскрикивая от пронзившей низ живота боли.

Замерла, часто дыша, впиваясь ногтями в сильные плечи... открывая глаза от того, что вдруг становится светлее... и встречая его взгляд, который сейчас прекрасно видела в свете вспыхнувшего огонька.

А в них... в них такая буря эмоций, что становится не по себе.

— Зачем? — почти неслышно спрашивает Инейран и, обхватывая ладонью шею, резко нажимает на какие-то точки.

И я почему-то признаюсь. Не знаю, почему.

— Я вас слышала, — шепчу я в ответ, и меня вдруг затапливает такая злость, что на ее фоне меркнет даже режущая боль. — Я не твоя очередная 'драгоценность'. И не ты меня поимел, милый. А я тебя. А теперь все...

Я, поморщившись, попыталась подняться, но меня обхватили за талию и с силой опустили вниз, отчего у меня вырвался короткий стон удивления и боли.

— Но что...

— Зря ты, детка, — жестко усмехнулся он, дергая на себя, сминая губы в коротком, грубом поцелуе. — Начала, может, и ты... а продолжу я.

Тянет наверх и снова опускает, ловит ртом стон, обхватывает свободной рукой грудь.

— Больно, — охаю я, упираясь в него ладонями.

Он лишь усмехается и наматывает на кулак растрепанные волосы, снова заставляя привставать, и резко вскидывает бедра, вновь причиняя боль. Губы саднит от его поцелуев, которые сейчас больше похожи на наказание, а движения... Я просто закрыла глаза, тем более что огонек вновь погас, оставляя меня в темноте.

Он все резче, мне не лучше. Тьма наполнена хриплым дыханием. Моя тьма наполнена болью, уже не такой острой, и ощущением его рук и губ на теле, в которых нет ни следа былой нежности и ласки.

— Думаешь, что после этого сможешь уйти? — Злой шепот на ухо, и мочку агрессивно прикусывают, а я вновь дергаюсь. — Нет, дорогая моя, ты будешь рядом столько, сколько я этого хочу.

По щекам бегут сверкающие дорожки, и из груди невольно вырывается тихий всхлип.

Он останавливается. Хватка на теле ослабевает, следует тяжелый вздох и мягкое, едва ощутимое поглаживание по спине, а следом — нежный поцелуй. Потом мир переворачивается, я ощущаю прохладу простыней и на миг облегченно вздыхаю, думая, что он перестал меня мучить. Но нет... тяжелое горячее тело, решительные руки, раздвигающие слабо сжатые бедра, и проникновение, от которого я судорожно выдыхаю и изгибаюсь, в попытке отстраниться, убежать.

— Сама... — он обхватывает поясницу, второй рукой упираясь в постель около моей головы, — во всем... — поцелуй, уже не такой болезненный, как недавно, но... все равно. Мой вздох и его шепот: — ...виновата.

Я лишь закрываю глаза и отворачиваюсь, ощущая, как горячие капли сбегают на простынь.

Он замирает, хрипло дыша, потом берет мое лицо в ладони, едва ощутимо прикасается ртом к дрожащим губам и шепчет:

— Не могу без тебя, понимаешь? — Новое движение и мой тихий стон. — И остановиться... не могу сейчас. Прости, маленькая.

Наверное, это все продолжалось не очень долго, но то время, пока он не содрогнулся и не обмяк на мне, показалось вечностью.

Он поднял голову, обхватил ладонью подбородок, поворачивая к себе, и прикоснулся ко рту, осторожно целуя, с горькими словами:

— Думаешь, меня это остановит, Лали? Ты не сбежишь. Чего же тебе не хватало? Я же был терпелив.

Я промолчала. Он лег рядом, а я повернулась на бок, крепко-крепко зажмуриваясь и притягивая колени к груди.

Было больно, было противно и очень хотелось помыться. Глупая, глупая Лали. Игрушки, которые двигаются и говорят, гораздо интереснее покорных кукол. Ты с самого начала выбрала неверную тактику, хотя прекрасно знала, что такое Инейран Дальварис. Неверный акцент. Глупая подвижная куколка.

Я села и поморщилась от дискомфорта, а после вздрогнула от того, что Иней по-хозяйски обнял меня за талию, прислоняя к своей груди.

— Куда?

— В ванную, — немного хриплым голосом ответила я. — Я... одна.

— Нет, — коротко отозвался Инейран, и в спальне опять вспыхнул свет, после чего меня развернули, нежно поцеловали и властно сообщили: — Я так хочу.

— Ты, ты, ты... — горько повторила я.

— Я, — спокойно согласился мужчина. — А ты, родная, если подслушиваешь, то хотя бы научись использовать это в своих целях. Надо признать, распорядилась сведениями ты так, как девица. Молодая и глупая.

Ну да. Не умная, это точно.

— Отпусти, — почти взмолилась я. — Хоть сейчас. Мне и правда нужно в ванную.

— Чтобы ты себе надумала невесть чего... — грустно улыбнулся Иней, касаясь моего лба. — Думаешь, ты уйдешь, даже если расторгнешь контракт? Нет, милая... пока я тебя хочу, пока я желаю, чтобы ты была рядом, — ты моя. А я хочу. И желаю.

Я смотрела не на него. Я во все глаза вытаращилась на мрачного Нурикеша, который с самым жестким выражением лица застыл около постели за спиной рыжего нага.

Айнир скривил губы в усмешке и одним коротким ударом недлинной палки огрел по голове Инейрана, отчего тот закатил глаза и завалился на меня.

Феникс сдернул с постели простынь, спихнул с меня тяжелое тело нага и быстро поднял, закутывая в ткань и притягивая к себе.

Я судорожно вздохнула, прижимаясь к большому, но почему-то очень уютному телу, и всхлипнула, закрывая глаза. Он нерешительно погладил меня по волосам и тихо сказал:

— Прости... что опоздал.

Потом все было, как в тумане, и очень стремительно.

Я вышла из ванной, механически оделась и отстраненно смотрела, как Айнир обрезает волосы Инейрана. Нурикеш коротко пояснил:

— Иначе из дома не выйдем.

Потом... бег по ночному городу до входа в катакомбы, где нас встречает бледная и шатающаяся Мышка, которая почти висит на гончей.