Мой отчим - советский пенсионер

— Так вот, когда Вы, Семён Васильевич, сообщили в отделение о факте поджога Мишкой заброшенного домика, а две старушки соседские подтвердили, что видели Мишку со спичками на том участке, где домик стоял (тут мы с дядей Семеном изумленно переглянулись), — обрадовался я несказанно: нашелся повод избавиться от паршивой овцы. И после этого Вашего. Семён Васильевич, поступка, еще не зная Вас, я проникся к Вам глубоким уважением и благодарностью: приятно иметь "своих" людей на участке, тем более, таких заслуженных и достойных.

Тут я чуть было не прыснула. С другой стороны, что смешного: отчим действительно немало отличился в годы Великой Отечественной, и награды у него, уверена, самые настоящие: за них же дополнительную пенсию не платят...

— Словом, нужна мне информация от Вас, Семен Васильевич: что вы можете мне сказать интересного про соседку вашу Катерину? — участковый почти строг стал.

— Но, надеюсь, она ничего дурного не совершила, бедная девочка? — отчим не торопился с ответом. — В тюрьму её сажать не собираетесь? Натерпелась она и так...

— Нет, в тюрьму пока не собираемся ее сажать. Но, если полученные сведения верны, придется прибегнуть к беседам воспитательным, видимо. Но все это я затеял не ради наказания Катьки, а чтобы ей самой помочь...Словом, чего-то подозрительного или странного в её поведении в последнее время вы не замечали? Мне известно, что ни к кому, кроме вашей семьи, она в дом в этом переулке не ходит.

Мы засмеялись: ясно, что информация от старушонок скучающих исходила.

— Ничего в ней особенно странного нет, — сказала я, видя, что отчим колеблется. — Тихая она, спокойная, не пьёт, не курит, только в последнее время стала большую активность появлять в отстаивании своего мнения. Вот мы у ней чай пили и заспорили о переливании крови, так она фактически против этого выступила. И так убедительно доказывала своё мнение!

Участковый почесал волосатый нос, кивнул этак радостно, словно кот сытый.

— Спасибо, Зоенька! Вы мне одной фразой все пояснили... Большая просьба к вам: чаще с ней общайтесь, дурные люди к Катьке зачастили, а она — душа зависимая... А Вам, Семен Васильевич, еще одно скажу: вы, пожалуйста, как время будет, понаблюдайте на досуге за теми, кто приходит рано поутру или на закате к Катерине, премного Вам благодарен буду...

Отчим пообещал, и участковый Георгий Иванович потом разоткровенничался еще больше, — видно, "Васпуракан" заставлял говорить:

— Я, признаться, жду и надеюсь, что мне скоро жильё дадут собственное: живем мы у тёщи в крошечном домишке, а какая жизнь со свекровью? Вот жду-не дождусь, что либо очередь подойдёт, либо какая квартира останется бесхозной...

— Это как же: бесхозная квартира? — переспросили мы.

-Э, друзья мои, чтобы вы знали: квартиры участковые получают в обход всех законов про разные там очередности. Вот, допустим, с утра, на рапорт, один участковый представляет информацию о том, что освободилась коммунальная квартира в жилом доме.

Если у одного из участковых жилья своего нет, — он быстренько пишет заявление на имя начальника милиции о предоставлении ему этого жилья, — тот визирует и быстро переправляет прошение председателю райисполкома, — тот, как правило, подписывает заявление и вскоре уже милиционер становится счастливым обладателем квартиры...

Но не вся информация доходит до участковых, — бывает, что соседи покойного, действуя на свой страх и риск, захватывают эту квартиру, — все законно, через райисполком, оформив... И хочу я Вас, Семён Васильевич, попросить: если вдруг узнаете, что где-то квартирка пустует, — мигом мне сообщите, — мне почему-то кажется, что вы — человек, достойный доверия, вон и пенсия у Вас такая приличная Не зря трудились шахтером... В свою очередь, если у вашей семьи будут какие проблемы, — обращайтесь, всегда рад помочь...

Распрощался Георгий Иванович с нами вежливо, сердечно и даже уходить не хотел. Понравилось ему у нас. Дядя Семён уже занервничал даже. Но, наконец, участковый ушел. Калитка заскрипела и закрылась, собаки соседские утихли...Вошли мы в дом с отчимом, и он мне подлинный допрос устроил:

— Почему ты, Зоя, вдруг так неожиданно плохо себя почувствовала? Что с тобой? Ты, случаем, не того... не беременна от своих Трактора или там...Гранта?

— Да как ты, дядь Семен, даже помыслить такое можешь? Я — девушка гордая...

— Хорошо, так что же тогда? Наверняка, за тобой грехов не водится? На почте перлюстрации не устраиваешь? Немецкие пфеннинги из конвертов не тащишь?...

— Испугалась я... Не знаю чего, — такой смутный, неосознанный страх... Помню, как в пятьдесят втором пришли забирать бабулиного мужа, и забрали, конечно... Я тогда жила у бабушки, все это наблюдала своими глазами, — до сих пор помню тот страх...

— Пожалуй, Зоя, поверю тебе! — отчим смотрел зорко, как орёл. — Поверю... Но ты зря про кровь сказала, подставила Катьку поневоле, участковый теперь следить станет за ней неусыпно. Потому что Катька сказала то, что могут, по доктрине своей, лишь сектанты говорить. Потому что её явно вербуют представители некоей секты, — Катька ведь осталась одна, без всякого защитника... И наверняка именно Катька на рассвете рассыпает свои листовки в почтовые ящики жителей...

— Но зачем? — удивилась я. — Утром спать нужно, а не за души бороться...

— Именно так. Но Катерина борется за свое право входа в царствие небесное... У них, у сектантов, необходима пропаганда и агитация, а не созерцательный образ жизни...

Ладно, Зойка, иди спать: завтра тебе на работу... Очень удачно получилось: нужное знакомство к нам само пришло, я было подумывал сам наведаться к участковому... Следует развить это знакомство, постараться подружиться с Георгием Ивановичем...

Пошла я спать, а сама думала: как помочь Катьке? Если её правда втягивают в секту, наш долг как советских людей, провести с ней целительные для ее души беседы... И что отчим имел в виду под "нужным знакомством"? Зачем нам дружба с милиционером? Но отчим — умнее: раз он так считает, значит, нужно... Эх, выдала я себя своим страхом : теперь отчим меня будет подозревать в лишнем знании... Но возникает новый вопрос: могу ли я спокойно доверять отчиму? Если он будет знать, что я знаю о нем всё, чего мне следует от него ожидать?

Глава 22

Бабушка, заявившись на следующий день ко мне на работу, только охала да ахала, удивлялась неожиданному визиту участкового в родительский дом. Но сказала, что не стоит беспокоиться прежде времени: участковые — люди доверчивые, скорей, соседская бабушка или "Нат Пинкертон" могут что-то раскопать, нежели простой советский участковый. Скорее всего, цель его визита соответствует той, которую участковый и назвал. Просто нам нужно быть "проще"... Порой бабушка выражается так неясно, словно тот Мафусаил, почти вечный старец библейский, проживший якобы 969 лет, если не ошибаюсь... Еще бабуля мне поведала о приключениях сыщика Ната Пинкертона, и обещала старые книжки принести почитать. И посоветовала мне делать вид, будто я вовсе забыла о вчерашнем явлении в доме представителя "органов", будто мне это неважно, и интереса не представляет. Дядя Семён не должен придти к выводу, что мне известно больше, чем он думает. Вот только вопрос: а что он думает?...

Перед обеденным перерывом забегал Тараска, принёс еще горячую, завернутую в промасленную бумагу котлету по-мински, — я их так люблю, а он запомнил, что я когда-то сказала. Специально заказал в ресторане, велел завернуть и принес. Заботливый! И так он мне нравится... Может, это и есть любовь?...

Рассказала Тараске о словах приходившего к нам участкового. Рассказ про мальчишек-хулиганов и самогонку его мало заинтересовал, но, услышав, что милиционер спрашивал про Катьку, Тарас оживился:

— Вытаскивать нужно девчонку!... Не дай Бог, затащат её в секту. Слыхал, руководители сектантов позволяют им только на своих жениться или замуж выходить, а бывает, что и дома свои иные "одурманенные опиумом для народа" им отписывают... А если человек живет в коммунальной квартире, так заставляют вступать в фиктивные браки, прописываются, и опять-таки, становятся хозяевами жилищ как основные квартиросъемщики. Верящие во что-то люди столь наивны... Вот взять моих родителей: так искренне и без рассуждений прониклись идеями Октябрьской революции, что нам, их детям, дали такие откровенно нелепые, — если не сказать хуже, — имена... А Катька молодая еще и такая несчастная!... И приветливая: так радостно нас чаем поила, любому гостю радуется. Искренняя она!

Я даже рассердилась: с чего бы Тарасу малознакомую Катьку так хвалить? Говорю:

— А я, что же, по-твоему, не искренняя, да? Обидно слышать такие речи!

Тарас засмеялся, смутился как-то, чмокнул меня в щеку, словно этим мог меня умилостивить. Я и вправду смягчилась: много ли мне, глупой, нужно? Слово одно... Но — ласковое... И я готова любому объяснению поверить...

Тарас сказал, что сегодня вечером он уезжает в незапланированный рейс, поэтому вот "забежал" днём, предупредить, чтобы я не обижалась. Поэтому, думаю, он и котлету принёс, — в качестве мелкой подхалимской взятки... Хороша оказалась котлетка: съела, — пальчики облизала, прониклась к Тарасу нежностью...

День быстро пролетел: почти и не кашляла, похоже, мой бронхит на убыль пошёл. Не понимаю, зачем отчиму далась нелепая эта затея с инсценировкой моей болезни? Чего он хочет добиться? Надеюсь, он не отравить меня хочет таблетками? Но те препараты, что Марь Сергеевна прописывает, я и не пью вовсе, — просто не покупаю их в аптеке, так что "залечить" меня явно не удастся. А впрочем, такие мысли — глупости: всё, что отчим готовит, он первым и ест, так что подобные подозрения — несусветная глупость... Но цель у дяди Семёна определенно есть...

Домой пришла, когда уже почти стемнело. До чего же рано темнеет зимой! Самые длинные дни — в конце декабря... Скоро уже прибавляться начнут... Скорее бы, — в переулке фонари вечно не горят, лампочки либо разбивают, либо выкручивают: прав участковый, нужна методическая борьба и перевоспитание местных хулиганов. Что же это творится: зимой страшно после пяти вечера идти домой, — темно, идешь и дрожишь, мечтаешь быстрее добежать до калитки. Почему в наше советское время еще остаются атавистические, асоциальные элементы в родном городе? Ведь они наверняка были и октябрятами, и пионерами, и комсомольцами до сих пор остаются, но им доставляет удовольствие причинять другим неприятности... Вот как я нахваталась фраз от нашего участкового, стала штампами рассуждать, словно в час политинформации на работе или комсомольском собрании... Когда только сворачивала в наш переулок, вдалеке мелькнула фигура мужская в тёмном коротком пальто, — смутно виднелся лишь абрис фигуры, но показалось, что где-то подобные очертания одежды, такую походку уже видела, но так темно было, даже мысль конкретная не пришла в голову. Вдруг чернеющая вдали, на фоне белых снегов, фигура резко исчезла, словно под землю провалилась. Видимо, человек к кому-то в гости шел, его ждали и калитку открыли заранее. Точно в гости: не живет рядом с нами ни один высокий мужчина...

Зашла домой, а дома — пир на весь мир: пирожки с потрошками куриными в духовке пекутся, благоухают по всей квартире... И что бы мы с мамой без дяди Семёна делали, если обе работаем? Снова пришлось бы висеть на шее у бабушки: предыдущий её муж как-то раз, спьяну, когда мы с мамой заявились к ним в конезавод, заявил, что "наш дом — не собес"... Мама обиделась тогда, долго к бабушке не ходила... А потом её в длительную командировку куда-то отправили, и пришлось мне с бабушкой и тем дядькой жить несколько месяцев. Пришлось помалкивать... Хорошо, что бабулин муж тот вскоре помер, — даже имени его вспоминать не хочу, маму он обидел... Но ко мне неплохо относился... Просто мама моя и впрямь немного инфантильна, у каждого человека — свой характер. Вот она, например, любит свою работу, жить не может без работы и коллектива, но готовит ровно "из-под палки", только в охотку, но каждый день — не любит...

Дядя Семён мне раздеться помог, повёл на кухню, велел вытащить из духовки любой пирожок подрумяненный, который на меня "смотрит", и откушать. Любой!... мама-то еще нескоро придёт, часа через полтора, надо "червячка заморить"... Вытащила самый красивый и съела, облизываясь. Аппетита еще подбавляло яростное мяуканье Мотьки и Маруськи, которые прыгали мне на колени, преданно заглядывали в глаза с единственной целью: отнять мой пирожок. Пришлось дать и им по кусочку... Дядь Семён сказал, что сегодня Маруська украла со стола половину помидора солёного и съела, я сперва не поверила, но он обещал показать это чудо позже, когда мама с работы придёт и мы "семейно" сядем ужинать. Ладно, подожду вечера, посмотрю, как кошеня малое будет помидор соленый лопать... Чудеса...

Однако, поздний вечер принёс нам совсем иные, неожиданные "чудеса"...

Мамочка пришла с морозца вся такая розовощекая, с хлопьями нежданно начавшегося снегопада на воротнике, сияющая белозубой улыбкой, весёлая. Но не одна : вслед за ней в дверь протиснулась роскошная седовласая бабушка высокого роста и немалого веса, — нет, не так: прекрасно одетая пожилая дама, в черном длинном, приталенном пальто, пошитом явно на заказ, с бобриковым воротником-шалькой, в кожаных сапожках югославского или чехословацкого производства.

В руках неизвестная дама держала черный кожаный ридикюль с серебряной пряжкой с блестящими стразами, — тоже явно импортный. И пахло от неё так необычно, никогда подобный чарующий аромат не доводилось мне встречать.

Несколько позже мне довелось узнать больше о том аромате, оказалось, так пахнут французские духи фирмы "Живанши". С ума сойти... Настоящие французские... Якобы дом "Живанши" создал француз с аналогичной фамилией, по имени Юбер, не так давно, в 1952 году, а те духи, чей запах меня столь пленил, созданы для знаменитой Одри Хёпберн, и называются "Fleur D'Intendit". Это — дивный фруктовый аромат на фоне цветущего цветочного букета, в удивительно гармоничной и завершенной композиции. Вначале, восприняв запах аромата, мне причудилась сладость фруктов, — то были малина, персик и дыня. Зимой... Потом навеялись воспоминания о живом аромате белой сирени, разбавленном благоуханием чайной розы и фиалки. И, под конец, еще некие неведомые ароматы... Сама гостья комментировала впоследствии, что так пахнут гелиотроп, сандаловое дерево, ирис и сладкая белая ваниль. Чудный запах, — почудилось, что нахожусь в удивительной стране, где пахнет сразу и весной и летом, лишь пенья птиц не слышно в саду за окном... уж эти французы... Хочу такие духи!..Хотеть не вредно...

Дама, оказывается, пришла к нам ужинать и ночевать. Обомлели мы с дядей Семёном: совершенно незнакомая женщина приведена мамой в дом почти как родная, никогда не замечала за мамой подобного доверительного отношения к чужим людям! Имя гостьи: Марфа Ивановна Свирская; пенсионерка из южного городка Геленджик, приехала в Сальск навестить бывшего фронтового друга Петра Максимовича Загорулько, проживавшего по улице Егорлыкской, в своем частном домовладении. Но только не довелось ей его увидеть... И дама вдруг зарыдала в голос, так жалобно как чайка над морскими волнами...