К 1535 г., оказавшись в безвыходной ситуации, эфиопский негус решил довериться португальскому авантюристу, который остался в стране после отъезда посольства Родриго де Лимы и который, несомненно, был одним из самых дерзких мошенников своего времени. Этот человек, назвавшийся Жуаном Бермудишем, утверждал, что он священник, и убедил эфиопского царя назначить его на вакантную должность абуны, или патриарха Эфиопской церкви. Хотя он так и не был официально рукоположен Александрийским патриархом, как того требовали обычаи, Бермудиш взял на себя функции абуны и отправился в Европу в поисках помощи для христианской Эфиопии, заявив, как только он достиг Европы, что он является духовным эквивалентом папы Римского. Дон Жуан III уделил Бермудишу достаточно внимания, чтобы дать указание направить военную поддержку в Эфиопию, и Бермудиш вернулся в Индию в 1539 г.
Именно на этом фоне португальцы приобрели свои форты в Бассейне и Диу и приготовились противостоять возможному наступлению Османской империи. Первое наступление произошло в 1538 г., когда турецкие войска, оснащенные артиллерией, были отправлены под командованием евнуха Сулеймана-паши для поддержки решительной попытки гуджаратцев вернуть Диу. Войскам Сулеймана сначала удалось занять Аден, а затем они направились к Диу, где в течение месяца обстреливали португальскую крепость из своих орудий, прежде чем были вынуждены отступить 63. Однако турецкие военно-морские силы не были побеждены, и в результате экспедиции Сулеймана Красное море теперь стало практически турецким озером.
После ухода турок португальцы заключили новый договор с султаном Гуджарата в 1539 г., который позволял им получать одну треть таможенных доходов порта Диу. Все суда, выходящие из портов Гуджарата, теперь должны были получать картажи у португальского капитана Диу, а также платить портовые сборы. В результате принудительного посещения стольких торговых судов коммерческое значение Диу возросло, а его таможенные поступления стали одним из самых прибыльных источников дохода для Эстадо да Индия 64.
Именно с такой ситуацией столкнулись два следующих вице-короля, Эстеван да Гама, сын адмирала, и Жуан де Кастро, и именно во время их наместничества защита от турецкой угрозы привела "официальное" Эстадо да Индия к следующему этапу экспансии.
Красное море и Эфиопия
Поражение попытки гуджаратцев вернуть Диу стало еще одним подтверждением эффективности португальской стратегии десантной войны. Крепость, построенная по современному проекту, хорошо вооруженная артиллерией и способная получать снабжение с моря, оказалась неприступной. Однако турки все еще добивались огромных успехов в Средиземноморье, и существовало широко распространенное мнение, что новое, более решительное нападение на португальские позиции в Индийском океане было лишь вопросом времени.
Жуан III и его правительство, столкнувшись с растущими долгами по мере неуклонного роста расходов на военные операции на Востоке, теперь были вынуждены пересмотреть свои глобальные обязательства. Было решено направить все доступные ресурсы на войну против турок, но оставить четыре марокканские крепости, защита которых больше не приносила никакой пользы. Поэтому новому вице-королю Эстевану да Гаме было приказано уничтожить турецкий флот в Суэце, и, несмотря на задержки, вызванные опустошительным голодом, свирепствовавшим в западной Индии в 1539 и 1540 гг., в декабре 1540 г. в конечном счете был собран большой флот.
Рейд Эстевана да Гамы в Красное море стал одним из самых запоминающихся эпизодов в истории португальского Эстадо да Индия. Флот собрался в Массауа на африканском берегу, а затем направился к Суакину, который был сожжен и разграблен. Затем часть флота вернулась в Массауа, а остальная часть направилась в Суэц, где выяснилось, что турецкие корабли надежно базировались в гавани и были недоступными. На берегу Синая, настолько близко к Иерусалиму, насколько когда-либо были португальцы, Эстеван да Гама провел некоторые ритуалы рыцарей-крестоносцев и посвятил несколько человек в рыцари, прежде чем вернуться в Массауа.
Тем временем дом Жуан де Кастро, сопровождавший экспедицию, использовал это время для создания своего знаменитого путеводителя по Красному морю "Roteiro do Mar Roxo" ("Лоция Красного моря" (португ.)), дополненного тщательно выполненными зарисовками портов и якорных стоянок, шедевра географии и науки португальского Ренессанса 65.
Тем временем португальцы в Массауа пережили крайние лишения, и сотня из них дезертировала, поверив россказням Бермудиша о богатстве внутренних территорий. Им суждено было попасть в плен и быть убитыми Ахмедом Гранем 66. Тогда Эстеван да Гама направил отряд из четырехсот солдат под командованием своего брата Криштована да Гамы вглубь страны, чтобы помочь эфиопскому царю. Криштован да Гама двинулся от побережья с войском, почти таким же по численности, как то, с которым Кортес высадился в Мексике в 1519 г. С ним были лошади, аркебузы и восемь небольших пушек. Его первой целью было связаться с беглым эфиопским негусом и его сторонниками, но да Гама лишился своих припасов и был вынужден сражаться с превосходящими силами сомалийцев, поддерживаемыми турецкими наемниками. Результатом стала катастрофа. Небольшая португальская армия была сильно потрепана, а сам да Гама бежал раненый с поля боя и попал в плен.
Захват брата вице-короля, сына великого адмирала, имел для турок огромное значение. После ритуального унижения (ему подожгли бороду и били по лицу туфлями слуги-негра) Криштован да Гама был обезглавлен. Для португальцев это была катастрофа, символическое значение которой далеко превосходило военные последствия поражения. Однако христианская церковь имела большой опыт превращения катастрофы в триумф, и вскоре после того, как известие о смерти Криштована да Гамы достигло внешнего мира, начали распространяться слухи о чудесах. Да Гама стал одним из первых мучеников новой зарубежной церкви, у которой за сто лет экспансии было слишком мало героических деяний, достойных прославления 67.
После смерти их командира в живых осталось менее двухсот человек из первоначальной армии, но они смогли встретиться с христианскими эфиопскими войсками, и когда в 1542 г. начался следующий сезон кампании, объединенная армия нанесла тяжелое поражение мусульманам, поражение, которое приняло решающий характер, когда стало известно, что лидер джихада Ахмед Грань был убит в бою.
Экспедиция да Гамы была организована за счет ресурсов официальной империи, и ею командовал один из ведущих фидалгуш Эстадо да Индия. Однако немногие солдаты да Гамы вернулись в Индию. Вместо этого они поселились в Эфиопии и женились на эфиопских женщинах, основав "португальскую" общину, такого же типа, как и "португальские" общины в Аютии, Бенгалии, Конго и других местах, где солдаты предлагали свой военный опыт местным правителям и охотно селились и сколачивали себе состояния вдали от юрисдикции португальской Короны.
Отступление в Северной Африке
В то время как Эстеван да Гама и его брат перенесли войну против турок в Красное море и в самое сердце Эфиопии, проводя жесткую линию официальной политики, которую можно четко проследить от губернаторства Афонсу де Албукерки до Нуну да Кунья, позиции Португалии в Северной Африке начали рушиться. К 1540 г. в Португалии снова разгорелись оживленные дебаты о направлении внешней политики. Хотя существовало единодушие в том, что Португалии следует держаться подальше от европейских конфликтов, насколько это возможно, ресурсы монархии теперь были настолько истощены, что становилось невозможным сохранять в неприкосновенности структуру ее заморских владений. Требовалась экономия всех видов, и именно в десятилетие 1540-х гг. началась крупномасштабная приватизация империи. Королевские рейсы и монополии начали распродаваться синдикатам, и поиск наличных денег стал первостепенным соображением.
Все еще были те, кто считал, что любые доступные ресурсы следует направить в Северную Африку, даже если это означало отказ от Индии или Бразилии, но Марокко теперь казалось менее привлекательным для заинтересованных групп, которые ранее поддерживали идею реконкисты. Искатели приключений, стремившиеся к славе и богатству, нашли в Индии множество возможностей и для того, и для другого. Марокканские крепости стоили чрезвычайно дорого, их гарнизоны насчитывали 25 000 человек, что более чем в два раза превышало общую численность португальцев во всем Эстадо да Индия. Еще в 1529 г. король осознал, что становится невозможным удерживать все крепости в Марокко, и высказал мнение о целесообразности отказа от тех, что находились на западе, и сконцентрировать имеющиеся ресурсы в Сеуте и Танжере 68. Поскольку мнения оставались столь разделенными, никаких немедленных решений принято не было, но неудивительно, что, когда растущая мощь клана Саади оказала согласованное давление на североафриканские крепости, португальцы решили сократить свои потери. В 1541 г. Санта-Крус-де-Гер был захвачен марокканской армией, и это знаменательное поражение убедило португальцев покинуть Сафи и Азамор позже в том же году. На то время Португалия сохранила все свои pra"as, граничащие с королевство Фес, но в 1550 г. Арзила и Алькасер также были эвакуированы 69. Сеута и Танжер были сохранены, но из всех крепостей вдоль Атлантического побережья теперь остался только Мазаган.
Когда опустился занавес (как оказалось, не в последний раз) над расточительной и бессмысленной драмой в Северной Африке, Жуан де Кастро, ныне вице-король, снова утверждал военную мощь Португалии на Востоке. Диу, снова осажденный гуджаратцами в 1546 г., был успешно защищен, и был заложен фундамент новой огромной крепости в Мозамбике, предназначенной для защиты Восточной Африки от турок, но которая в течение следующего столетия должна была противостоять голландцам, англичанам и оманцам и служить бастионом португальской власти в Восточной Африке до 1975 г.
Неофициальная империя
В то время как официальная политика Португалии по-прежнему была сосредоточена на торговле перцем и на угрозе со стороны Османской империи, неофициальная империя расширялась во всех направлениях в соответствии со своей собственной динамикой. Многие неофициальные торговые поселения, такие как Сан-Томе-де-Мелиапор на юго-востоке Индии, стали такими же богатыми и впечатляющими, как и основные города-крепости Эстадо да Индия. За ними, однако, находился более рассеянный и менее организованный слой поселений, так сказать, подводные коралловые рифы на внешнем краю империи.
Это были разрозненные общины новообращенных христиан, каторжников и дезертиров, смешанные расовые сообщества и отдельные авантюристы, делающие карьеру везде, где представлялась возможность, в качестве наемников, сражающихся в войнах в Бирме, пиратов, крейсирующих в Китайском море, или торговцев-контрабандистов слоновой костью, обосновавшихся на островах Восточной Африки или в устьях рек. Были также религиозные предприниматели — миссионеры, которые обратили в христианство общины ловцов жемчуга на юго-восточном побережье Индии или производителей специй в Амбоне и Малуку в восточной Индонезии. И были ренегаты — португальцы, которые отреклись от христианства и приняли ислам или вернулись к иудаизму своих предков. Некоторые из них были "новыми христианами", но другие — заключенными, которые обратились в христианство, чтобы обрести свободу, или мужчинами, перенявшими религиозные обычаи своих жен и общин, среди которых они жили. Готовность некоторых португальцев перенять религии и обычаи Азии и Африки должна поставить под сомнение любое предположение о том, что португальцы XVI в. обладали сильным чувством национальной идентичности, основанным на их христианской вере.
Единственной и наиболее важной причиной роста неофициальной империи была частная торговля. Частными торговцами могли быть бывшие солдаты, получившие права касаду, или королевские чиновники, торгующие на стороне, или члены расширяющихся общин лузоазиатов и лузоафриканцев — потомков португальцев и женщин из азиатских и африканских обществ, с которыми они вступали в контакт. К этому числу следует добавить многих азиатов и африканцев, которые по тем или иным причинам обратились в христианство и тяготели к португальской общине. Установление монополий Короны привело к вытеснению частных торговцев из официальных португальских городов. В 1523 г. Антониу да Фонсека писал королю:
"У Вашего Высочества здесь много людей, которые, поскольку они сильно рассеяны, кажутся немногочисленными; и они настолько свободны, что одни отправляются в Малакку, другие — в Пасем, третьи — в Бенгалию и Пегу, а четвертые — в Коромандель и вдоль всего побережья Бенгалии во многие порты, находящиеся там, другие отправляются в Банду и Тимор, которые представляют собой острова, производящие сандаловое дерево, гвоздику, мускатный орех и мускатный цвет. Третьи отправляются в Ормуз, Чаул и Камбайю, каждый в поисках средств к существованию, насколько это возможно"70.
В Малакке, например, королевские власти ввели гораздо более высокие пошлины на товары португальских частных торговцев, чем азиатских купцов, пользовавшихся портом. Результат был предсказуем, и португальские торговцы покинули Малакку, чтобы поселиться в соседних портах под властью азиатских правителей 71. В 1519 г. дон Айриш да Гама писал, что в Каннануре много касадуш, и у всех у них очень хорошие дома, и они пустили глубокие корни в этой земле. Людей так много, что они не помещаются в пределах крепостных стен, а местных христиан очень много, и их число увеличивается с каждым днем 72.
Удивительно быстро адаптировавшись к миру Индийского океана, португальцы обосновались на островах у восточноафриканского побережья, вокруг Бенгальского залива, вдоль побережья Бирмы и Таиланда и на Малайском полуострове. Было подсчитано, что к 1520 г. только на побережье Короманделя торговало от двухсот до трехсот португальцев 73. Как и их коллеги, lan"ados в Западной Африке, эти частные торговцы селились вне контроля каких-либо португальских властей, и их деятельность часто противоречила официальным интересам Короны. После 1520 г. вице-короли время от времени пытались установить некоторый контроль над их деятельностью. Например, на побережье Короманделя был назначен капитан, и была введена система монопольных рейсов, согласно которой ведущие португальцы могли купить право фрахтовать официальный королевский корабль для определенного торгового рейса. Все эти меры никоим образом не препятствовали деятельности неофициальных португальцев и их лузоазиатских отпрысков, как и королевские гневные воззвания не могли контролировать деятельность торговцев на реках Гвинеи.
Если частная торговля была основной причиной распространения португальского влияния за пределы крепостей, то большое значение имела и деятельность португальских наемников. Вице-король Жуан де Кастро в письме в 1548 г. полагал, что на службе у иностранных правителей находится в два раза больше португальских солдат, чем можно было найти на королевской службе 74. Многие португальские солдаты продавали свой опыт обращения с огнестрельным оружием азиатским правителям или даже кастильцам — большая часть отряда, сопровождавшего Эрнандо де Сото во время его entrada во Флориду в 1539 г., была португальцами. К 1530-м гг. на службе у короля Сиама находились сотни португальских солдат, и в королевской столице был основан португальский "квартал", а после победы в 1542 г. солдаты армии Криштована да Гамы, как мы видели, поселились в Эфиопии и служили в качестве телохранителей правителя. Еще есть история о сорока португальцах, нанятых в 1530 г. для помощи в защите Адена от турецкого нападения, которые участвовали в пятничных празднованиях в мечетях и которые в конечном итоге приняли ислам и поселились в стране в качестве профессиональных солдат — духовных наследников португальских наемников, сражавшиеся на стороне Альмохадов в средние века 75.
