Твое... величество-2!

Ей тяжело, а им каково же?

— Успокой этих! — раздался повелительный крик его высочества. — не до них сейчас!

Тина увидела, как один из спутников принца достал кнут, щелкнул им рядом с полусобаками, не помогло... пара ударов тоже ничего не дала, разве что кошка сжималась, словно это по ней били! И дальше бы сжималась, но почувствовала рядом с собой змеиное сильное тело. В науке биологии так не бывает, конечно, и для змеи такого размера кошка — это дичь, но Мария и Тина не были обычными животными, и друг друга они ощущали иначе.

Не хищник рядом, нет!

Свое.

Такое же существо, осененное благословением Многоликого, как и ты сама, свое, родное, к которому можно обратиться за защитой и помощью. Вот потому и неудобны были эрры, что между собой они воевать не могли никак.

Как тут повоюешь, когда и на тебе, и на том, другом, одна печать, один крест? Как сцепиться, когда вы друг друга понять сможете даже не осознанно, а куда глубже? Это как свою же руку со злости покусать! Понятно, Данакту, да и прочим правителям такое было поперек шерсти, пусть людишки лучше гибнут, абы им никто не мешал свою волю проводить!

А полусобаки ощутили другое. Часть чутья у них осталась, и благословение Многоликого, его силу, его волю, они осознали. И дружно заскулили, моля о... о чем?

О смерти?

О пощаде?

Они и сами не знали, но... помогите, прошу вас! ПОМОГИТЕ!!!

* * *

Мария вслушивалась в жалобный скулеж, но... сделать-то она что может?

Положа руку на сердце, почти ничего.

Ушел человек с кнутом, а собаки жалобно скулили, просили... освобождения? Но они не совсем так, как Линок, тому уже ничем нельзя было помочь. А этим?

Мария прислушалась к себе.

А ведь...

Этим помочь можно, только не так, как Сарану. Того только и убить из милости, а эти... эти словно посреди превращения застряли, и больно им, и тошно, и если чуточку силы добавить, станут они собаками. Только вот обратно, в человека, уже вернуться и не смогут. Не божественная воля их вела, не получится у них и двуипостасными стать. Перекинуться смогут, а обратно — никак.

Только вот и это лучше будет, чем то, что у них сейчас.

Собаками они будут, а вот боли у них не будет, собака — и собака себе, разве что с цепи надо будет их спустить. У собаки-то шея будет толще человеческой, их же придушит, если она сейчас...

Она правда решила им помочь?

А что, у нее есть выбор?

Если сейчас она уйдет, никогда себе потом не простит. И шанса у нее не будет. И... боги много дают, только вот и спрашивают они очень много, откажешься — наплачешься. И ладно бы сама, а то и род твой это заденет невесть до какого колена!

Мария только зубами скрипнула, хоть и не могут змеи так-то. Еще раз всех оглядела... нет, кто у коней, кто рядом с укушенными, там уже и второму поплохело, и поднялась рядом с деревом во весь рост. Уже женщиной.

Цепи на шеях у полусобак не заклепаны были, так, на защелке, а что ее открыть? Так, надавил, да и упала! Два раза нажать, а потом положить руки на головы несчастным, и тихо-тихо, одними губами:

— Да смилуется над вами Многоликий!

И тепло изливается из ее ладоней прямо на подставленные доверчивые головы.

Миг — и сидят рядом с женщиной два пса. Да таких... поди, в Дикую Охоту их взять бы не побрезговали, они, сидя, в холке Марии чуть не до груди дотянулись, головы больше человеческих, и глаза....

Гасло у них в глазах все человеческое.

Уходил человеческий измученный разум, уходила боль, а вот память о ней оставалась. И впечаталось в собачий ум: женщина — хорошая, она помогла, она пришла и освободила, она... она от Хозяина. А вот ТЕ люди...

Те, которые на поляне, они плохие, злые, они обидели, они...

И две собаки согласованно прыгнули с места так, словно им под хвост факелом ткнули! Рванулись — рвать! Рвать в кровавые клочья, так, чтобы в разные стороны летело... Мария, перекинувшись обратно в змею, смотрела со стороны. Тина и Феликс тоже.

На поляне шел настоящий бой. Бой до смерти, бой... две собаки на восемь вооруженных человек? Понятно, что собак зарубят, но и они свою дань уже взяли. Уже не два тела на поляне лежало — шесть, и четверо человек отбивались. Собака сильнее, яростнее, более беспощадна, и двигается она быстрее человека, но и люди были не промах. Вот одному из псов отсекли лапу, второму разрубили спину...

Еще один человек поплатился — собачья пасть в последнем усилии рванулась вперед, сомкнулась на руке, которая недавно так ловко держала кнут — и упала. Но кисть раздробила, теперь — не боец. Упал, покатился с воем по земле... так-то! Это тебе не привязанных кнутом хлестать, мразь...

Мария только еще раздумывала, что дальше делать, может, ползти и кусать, а может...

Феликс решил вперед.

И легким шагом вышел из-за деревьев. Как перекинуться-то успел?

Светлые волосы по плечам, улыбка, эльф, да и только. А вот клинок у этого эльфа острый, и солнечные рассветные блики на нем пляшут хищной синевой, и сам клинок тоже пляшет в руке хозяина. Легко так, весело... кровожадно.

Мария и пискнуть не успела.

Не было ни громких слов, ни вызова, просто Феликс шел убивать, и все это поняли. Разве, кроме того, кто уже не выл, с перекушенной рукой. От боли сознание потерял.

Феликс шел вперед, и спасения от него не было. Мария увидела, как двое фарданцев переглянулись, сомкнули плечо к плечу, толкнули в чащу Вернера...

Феликс кинулся вперед одним прыжком. Одолеть этих двоих, убить, потом догнать и добить третьего. Не уйдет он никуда! Зазвенели клинки, но Мария уже не смотрела. Она скользила через поляну вслед за принцем... не успела.

— Уввваааааа!

Как могут орать кошки — это слышать надо. Ей-ей, грешные души в аду, может, и потише будет. По кошачьему-то желанию.

Тина желала, и изволила, и глотка у нее была — куда там домашним мурлыкам. И когти...

Не манул, не рысь, но если с ветки дерева прыгнуть на спину, на голову врагу... что она преотлично и проделала. Прыгнула, рванула когтями, что есть силы, отскочила...

Не случалось еще с его высочеством такого. Тина с него малым скальп не сняла, едва глаза не вырвала, а уж кровища из царапин так хлынула, словно и правда... и больно это, и страшно, так что Вернер заорал в ответ вдвое громче, а тут и Мария подоспела.

И, недолго думая, впилась куда пришлось. В ногу над сапогом, благо, после нападения Тины, он стоял на коленях... впилась, и тут же отскочила.

Это — не менеджер из двадцать первого века, те, поди, и сделать-то ничего не смогут, только телефончик модный достать. А Вернер, хоть и принц, но воевать обучен. Достанет на последних морально-волевых мечом или кинжалом — не порадуешься. Ни к чему подставляться.

Пусть подыхает так!

Вернер стоял на коленях.

Яд уже действовал, яд скручивал его тело спазмами боли, Феликс тоже не заставил себя ждать. Появился, стряхивая с меча капли крови...

— Дамы? Вы уже?

Мария перекинулась в человека и поднялась подальше от Вернера.

— Практически. Добивать будешь?

Совесть ее не мучила.

В этих условиях от ее яда спасения все равно нет, так что Вернер помрет. И не жалко, за Анну-то! За погоню эту — что он хотел сделать, когда их догонит? Ручку пожать? В щечку поцеловать? Помощь предложить? Не верится что-то!

Вернер захрипел.

— Как... ка-ак...?

— Молча, — отрезала Мария. — ты мне скажи, сволочь, что у вас там за полусобаки были!

Бесполезно.

Бешено забившееся сердце швырнуло яд по всему телу, ударило в мозг, сердце... начиналась агония.

Феликс пожалел несчастного, и одним ударом прекратил его мучения. Посмотрел на Марию.

— Там, кажется, недобитки были. Сходим, посмотрим?

— Да. Заодно и допросим.

Мария сама себе изумлялась. С другой стороны, а чему? Своему хладнокровию? Так она и раньше не была склонна к воплям в стиле: 'все пропало, все погибли!'. Бухгалтер обязан быть спокойным, как мамонт в вечной мерзлоте, иначе как он будет квартальные и годовые сдавать? Каждый раз в истерике?

Рехнешься раньше, чем год пройдет.

А уж здесь, когда она змеей стала, она и вообще стала намного спокойнее. Чего орать и бегать-то? Вы видели паникующую гадюку? Вот и Мария не видела, и не надо ей такого.

Добили Вернера?

Туда ему и дорога! Правду-то говоря, парень был поганый, и человек бы вырос гадкий, и вреда от него могло быть много. А сейчас не будет.

Фарданцы разозлятся?

Пусть молятся, чтобы Мария не разозлилась. А то всем будет грустно. Но недолго. И выжившие позавидуют большинству.

За этими мыслями Мария и вернулась на поляну. Тот мужчина, которому собачьи зубы раздробили кисть руки, так и лежал на поляне. Истечь кровью он не успел, так что Феликс перетянул ему руку жгутом, и принялся приводить в себя. Пощечинами, за отсутствием нюхательных солей и благородных дам.

Мужчина застонал и открыл глаза.

— А.... э....

Феликс предупредительно поднес к его губам флягу с вином. Неплохим, судя по запаху, и раненый присосался, как к соске. Мария тоже не отказалась бы от глотка, но это лучше потом. Ей еще обратно ползти, а как змеи реагируют на спиртное, она не знала. Не пьют, наверное.

Гюрза-алкоголик — позор семьи!

Мужчина сделал пару глотков и огляделся вокруг. Феликс похлопал его по плечу. Мария только головой покачала, глядя, как преображается этот очаровательный кавайно-няшный эльф.

Вот он красавец и лапочка, вот он хладнокровный убийца, а сейчас... сейчас смотреть на него попросту страшно. Он ведь и не делает ничего такого, и рожи не корчит, просто выражение лица у него меняется, и глаза становятся такие... как окна в другой мир. И страшно.

Реально страшно, Мария порадовалась, что это на кого-то другого направлено, а то и правда — описаешься от страха.

Фарданец оказался покрепче.

— Это...

— Давай я тебе расскажу, что это значит, — Феликс почти мурлыкал, хоть и не кот. — Это значит, что у тебя есть выбор. Ты можешь умереть быстро и безболезненно, или можешь помучиться пару суток. Мне все равно, что ты выберешь, твоих спутников я уже положил рядочком. Да, и его высочество тоже, так что ты в любом случае приговорен. Но ведь есть же разница, КАК умирать, правда? К примеру, с целой шкурой, со всеми глазами и ушами, с чем-то ценным пониже пояса, Феликс говорил, а в его руке плясал нож, касался названных органов, пока легко, не надавливая, но было ясно, что это ненадолго. И надавит, и надрежет... и фарданец не выдержал.

Безнадежность — самое страшное, а у него-то надежды и не было.

— Не надо... я скажу!

— Спой, птичка, не стыдись, — мурлыкнула Мария, вспоминая школьную программу. — Что это за интересные собачки с вами были?

— Это его величество прислал. Я точно не знаю... вроде как это особый секрет Фардании, только его величество в курсе, кто и где...

— А КАК?

Фарданец замялся.

— Ходят слухи, что это в храме пытаются вновь призвать благословение Многоликого, а получается пока только проклятье.

Мария задумчиво кивнула.

Похоже на то... каждый раз, когда человек пытался вырвать у Творца из глотки божественную милость, это плохо заканчивалось. И в этот раз...

— Молитвами пытаются? Или еще как?

— Не знаю... никто не знает. Вроде как тейн... и про монахов ходят слухи, но я не знаю точно! Его величество просто прислал их, и приказал охранять...

— Вы знали, как с ними обращаться!

— Это эрр Рикард... не я! Он!

Мария понимала — не врет. Эрр Рикард... кто у нас тут Рикард?

Феликс покачал головой.

— Он тоже тут?

— Да... был с нами.

— Значит, труп. Простите, ваше величество.

Мария махнула рукой.

— Допрашивайте, эрр. Я все, что нужно, уже узнала.

— Хорошо, ваше величество.

Мария, правда, не ушла, сидела неподалеку, слушала, в разговор не вмешивалась. Эрр оказался военным, одним из доверенных стражников, но сколько там было того доверия? Разве что полусобак показали эрра Сарана, еще кое-кого...

— Еще?

Оказалось, что таких измененных, наверное, десятка два. Может, больше, но это не точно. Мужчина точно не знает, он даже не эрр, он просто из доверенных, из личной гвардии Ханса, отправлен с его высочеством ради статуса, ну и доверие, конечно...

Нет, в гвардии у Ханса не только эрры служат, можно и своим трудом и горбом подняться, и это важно, таких людей его величество ценит...

Что планировали? Ничего нового, всех убить, Анну и Марию схватить, увезти в Фарданию, а там его величество сумел бы их склонить к сотрудничеству. Он такой... убедительный.

Мария слушала внимательно.

Потом, когда Феликс расспросил обо всем важном, и добил фарданца, встала, потянулась.

— Как обратно добираться будем?

— Я сейчас все самое ценное соберу, погружу на пару коней, да и пойду потихоньку. Знал бы, не стал бы всех кусать, — вздохнул эрр. — Но сам виноват... да и пара лошадей нам не помешает. Продадим, если что. А остальных я отпущу, авось, и выберутся к людям.

— Скорее лесному зверью на обед достанутся.

— Или так. Волкам тоже кушать надо.

Мария покачала головой.

— Жалко лошадок. А всех мы забрать не сможем?

Феликс подумал. Фарданцев вот ему жалко не было, а лошадок — было. Такой выверт логики.

— Можем попробовать, но это нас замедлит. Пока я лошадей пригоню, пока они в себя придут...

Мария отмахнулась.

— Пару дней нам бы все равно тут побыть. Рядом с храмом нам ничего не угрожает, да и погони больше нет.

— Да, ваше величество. Тогда я немного осмотрюсь тут, и вернусь на поляну.

Мария кивнула.

— Осматривайся. Потом вместе отправимся.

Феликс кивнул и приступил к обыску.

Тина перекинулась из кошки, подошла к Марии, присела рядом.

— Ты слышала, что он сказал.

— Да.

— Про этих... уродов! Чудовищ!

— Слышала. И что?

— Мы... мы не можем это просто так оставить! Это... ты не чувствуешь? Это какое-то страшное извращение природы, это против законов Многоликого!

— Допустим, — согласилась Мария. — И что дальше?

— Это нельзя просто так оставить!

— Хорошо, твои предложения?

Тина задумалась.

— Н-не знаю.

Мария поморщилась.

— Я беременна. Ты мне предлагаешь отправиться в Фарданию, и разбираться там со всем этим не пойми чем? Лезть в когти Ханса самостоятельно? Я ведь потом выбраться не смогу.

Тина вздохнула.

— Но ведь и просто так это оставлять нельзя?

— А мы и не оставляем. Только разбираться с этим будет Иоанн.

— Как?

— Мы отсюда уйдем и спрячемся. А письмо Иоанну никто не отправит, и что получится? На его территории пропал принц Фардании. То ли его похитили, то ли он меня похитил... это надо с Феликсом обсудить, он придумает, как лучше подкинуть компромат обоим королям.

— И они сцепятся?

Мария улыбнулась так, что едва клыки наружу не вылезли.

— И все тайное выплывет наружу. Даже не сомневаюсь.

Во время войны много чего выплывает! Потом не расхлебаешь!

* * *

Мария даже и не сомневалась, что ложечки найдутся, а осадочек останется. Да такой, что две страны долго его расхлебывать будут.