Она оглянулась на могилу. Флоджиан лежал сейчас среди руин, погребенный, как и они, под пологими холмами и густым лесом. Она предположила, что он предпочел бы именно такую могилу. Ему нравилось то, что давно умерло. Она поплотнее запахнула куртку и забралась в седло. Куэйт ускакал спорой рысью.
Они похоронили его на вершине самого высокого горного хребта в округе. Теперь они медленно ехали по гребню, пробираясь среди обломков бетона, окаменевших бревен и проржавевшего металла — обломков старого мира, медленно погружавшихся в землю. Время размягчило обломки: земля и трава обросли вокруг них, рассыпались по ним, поглотили их острые края. В конце концов, предположила она, от них ничего не останется, и посетители будут стоять на руинах и даже не подозревать, что они здесь были.
Куэйт согнулся под дождем, низко надвинув шляпу на глаза и прижав правую руку к боку Лайтфута. Он выглядел измученным и обескураженным, и Чака впервые поняла, что он тоже сдался. Что он только ждал, когда кто-нибудь другой возьмет на себя ответственность за признание неудачи.
Они спустились с гребня и проехали узкое ущелье, окаймленное глыбами и перекрытиями.
— Ты в порядке? — спросил он.
С Чакой все было в порядке. Напуганная. Измученная. Интересно, что они скажут вдовам и матерям, когда вернутся домой. Когда они начали, их было шестеро. — Да, — сказала она. — Я в порядке.
Впереди виднелся грот — квадратное черное отверстие, обрамленное известняком и наполовину скрытое зарослями папоротника. Они оставили костер гореть, и там было тепло и уютно. Они спешились и завели своих лошадей внутрь.
Куэйт подбросил в огонь пару поленьев. — Снаружи холодно, — сказал он.
У входа сверкнула молния.
Они поставили чайник на раскаленный камень, накормили и напоили животных, переоделись в сухую одежду и уселись перед костром. Долгое время почти не разговаривали. Чака сидела, завернувшись в одеяло, наслаждаясь теплом и отсутствием дождя. Куэйт сделал несколько заметок в дневнике, пытаясь определить местонахождение могилы Флоджиана, чтобы будущие путешественники, если таковые найдутся, могли найти ее. Через некоторое время он вздохнул и посмотрел вверх, но не на нее, а поверх ее плеча, куда-то вдаль. — Что думаешь?
— Думаю, с нас хватит. Пора домой.
Он кивнул. — Ненавижу возвращаться в таком виде.
— Я тоже. Но пора. — Трудно было догадаться, что это был за грот. Это была не пещера. Стены были искусственными. Тот цвет, который они когда-то могли носить, был смыт. Теперь они были серыми и в пятнах, и изгибались к высокому потолку. Их прорезал узор из наклонных линий, вероятно, предназначенных для декоративного эффекта. Грот был широк, шире, чем зал совета, в котором могла разместиться сотня человек, и уходил далеко под холм. Может быть, на мили.
Как правило, она избегала развалин, когда могла. Это было нелегко, потому что они были повсюду. Но среди них обитали всевозможные твари. И, как выяснил Флоджиан, строения были опасными. Склонны к обвалам, обрушивающимся полам и так далее. Однако настоящей причиной было то, что она слышала слишком много историй о призраках и демонах, обитающих в разрушающихся стенах. Она не была суеверной и никогда бы не призналась Куэйту в своем дискомфорте. И все же никогда нельзя было знать наверняка.
Они нашли грот через несколько часов после того, как Флоджиан был ранен, и поселились там, благодарные за убежище. Но сейчас ей не терпелось уйти.
Гром сотрясал стены, и они слышали ровный ритм дождевой воды, стекающей с горного хребта. Было еще далеко за полдень, но дневной свет иссяк.
— Чай, должно быть, уже готов, — сказала Чака.
Куэйт покачал головой. — Мне очень не хочется отказываться от всего. Мы всегда будем гадать, не случилось ли это за следующим холмом.
Она только взяла чайник и начала наливать, как прямо над головой прогремел взрыв. — Близко, — сказала она, благодарная за защиту грота.
Куэйт улыбнулся, взял свой чай и поднял его в шутливом тосте за все силы, обитающие в этом районе. — Может, ты и права, — сказал он. — Может, нам стоит понять намек?
Разряд молнии направился на проржавевшую перемычку — бесформенный кусок оплавленного металла, торчащий из склона холма. Большая часть энергии ушла в землю. Но доля ее попала на закопанный кабель, проследовала по нему к полурасплавленной распределительной коробке, потекла по ряду кабельных линий и оживила нескольких древних печатных плат. Одна из этих плат передала питание на долго бездействовавшую вспомогательную систему; другая включила множество датчиков, которые начали улавливать звуки в гроте. А третья, после соответствующей задержки, включила единственную программу, которая еще работала.
Они хорошо поели. Утром Чака наткнулась на невезучую индейку, и Куэйт добавил немного ягод и свежеиспеченного печенья. Они уже давно опустошили свои запасы вина, но примерно в шестидесяти ярдах от них через грот протекал ручей, и вода в нем была чистой и холодной.
— Не то чтобы у нас были какие-то основания полагать, что мы уже близко, — сказала Чака. — Я все равно не уверена, что верю в это. Даже если оно и существует, цена слишком высока.
С наступлением ночи буря утихла. Дождь все еще шел, но был слабым, не более чем моросью.
Весь вечер Куэйт много говорил о своих амбициях, о том, как важно было выяснить, кто построил огромные города, разбросанные по дикой местности, и что с ними случилось, а также о том, как овладеть древним волшебством. Но она была права, повторял он, поглядывая в ее сторону и делая паузу, чтобы дать ей возможность перебить. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
— Чертовски верно, — сказала Чака.
У костра было тепло, и через некоторое время Куэйт заснул. Он похудел на двадцать фунтов с тех пор, как они покинули Иллирию десять недель назад. Постарел, и добродушная беззаботность, которая так привлекала ее в первые дни, исчезла. Теперь Куэйт был занят только делом.
Она попыталась избавиться от чувства отчаяния. Они были далеко от дома, одни в дикой местности, населенной дикарями, демонами и мертвыми городами, в которых мигали огни, играла музыка и двигались механические устройства. Она завернулась в одеяло и прислушалась к тому, как с деревьев капает вода. Перегоревшее бревно отломилось и упало в костер.
Она не была уверена, что именно привело ее в чувство, но внезапно проснулась, все чувства обострились.
Кто-то, чьи очертания были очерчены лунным светом, а огонь освещал его сзади, стоял у выхода из грота и смотрел наружу.
Грудь Куэйта, лежащего рядом с ней, мягко вздымалась и опускалась.
Подушкой ей служила седельная сумка. Без каких-либо видимых движений она вытащила из нее пистолет.
Фигура оказалась мужчиной, несколько полноватым в талии, одетым в необычную одежду. На нем были темная куртка и темные брюки схожего фасона, шляпа с закругленным верхом, в руках он держал трость. Возле его рта было красное свечение, которое то тускнело, то становилось ярче. Она почувствовала запах, который мог быть запахом горящей травы.
— Не двигайся, — тихо сказала она, вставая лицом к лицу с призраком. — У меня пистолет.
Он повернулся, с любопытством посмотрел на нее, и над его головой поднялось облако дыма. Он действительно чем-то пыхтел. И запах был отвратительный. — Так и есть, — сказал он. — Надеюсь, вы не будете им пользоваться.
Похоже, это не произвело на него должного впечатления. — Я серьезно, — сказала она.
— Мне жаль. — Он улыбнулся. — Я не хотел вас будить. — На нем была белая рубашка и темно-синяя лента, завязанная бантом у горла. Лента была расшита белым горошком. У него были седые волосы и грубоватые, почти свирепые черты лица. В нем было что-то от бульдога. Он сделал пару шагов вперед и снял шляпу.
— Что вы здесь делаете? — спросила она. — Кто вы?
— Я здесь живу, юная леди.
— Где? — Она оглядела голые стены, которые, казалось, двигались в мерцающем свете.
— Здесь. — Он поднял руки, указывая на грот, и сделал еще шаг вперед.
Она взглянула на пистолет, потом снова на него. — Этого достаточно, — сказала она. — Не думайте, что я стала бы колебаться.
— Уверен, что не стали бы, юная леди. — Суровое выражение его лица расплылось в дружелюбной улыбке. — На самом деле я не опасен.
— Вы один? — спросила она, быстро оглянувшись. В глубине пещеры ничто не шевелилось.
— Теперь один. Раньше здесь был Франклин. И Авраам Линкольн. И американский певец. Насколько я помню, он был гитаристом. На самом деле, нас было довольно много.
Чаке не понравился ход беседы. Это прозвучало так, словно он пытался отвлечь ее. — Если у меня будут какие-нибудь сюрпризы, — сказала она, — первая пуля для вас.
— Приятно, что у меня снова гости. Последние несколько раз, когда я был на ногах, здание было пустым.
— Действительно? Какое здание?
— О, да. Раньше мы привлекали много людей. Но скамейки и галерея исчезли. — Он медленно огляделся по сторонам. — Интересно, что случилось.
— Как вас зовут? — спросила она.
Он выглядел озадаченным. Почти ошеломленным. — Вы не знаете? — Он оперся на трость и внимательно посмотрел на нее. — Тогда, я думаю, в этом разговоре нет особого смысла.
— Откуда мне вас знать? Мы никогда не встречались. — Она ждала ответа. Когда он не ответил, она продолжила: — Я Чака из Иллирии.
Мужчина слегка поклонился. — Полагаю, в данных обстоятельствах вы должны называть меня Уинстоном. — Он запахнул куртку. — Здесь сквозняк. Почему бы нам не посидеть у камина, Чака из Иллирии?
Если бы он был настроен враждебно, они с Куэйтом были бы уже мертвы. Или того хуже. Она опустила оружие и засунула его за пояс. — Я удивлена, что здесь вообще кто-то есть. Без обид, но это место выглядит так, как будто здесь уже давно никого нет.
— Да. Так и есть, не правда ли?
Она взглянула на Куэйта, совершенно равнодушного к окружающему миру. Как бы он был хорош, если бы Такс подкрался ночью. — Где вы были? — спросила она.
— Прошу прощения?
— Мы здесь уже несколько дней. Где вы были?
Он выглядел сомневающимся. — Я не знаю, — сказал он. — Я определенно был здесь. Я всегда здесь. — Он неуверенно опустился на землю и протянул руки к огню. — Приятно.
— Холодно.
— У вас, случайно, нет бренди?
Что это было за бренди? — Нет, — ответила она. — Мы не знаем это.
— Жаль. Оно полезно для старых костей. — Он пожал плечами и огляделся. — Странно, — сказал он. — Вы знаете, что произошло?
— Нет. — Она даже не поняла вопроса. — Понятия не имею.
Уинстон положил шляпу на колени. — Это место выглядит довольно заброшенным, — сказал он. Почему-то сам факт запустения приобрел значение, когда он это заметил. — К сожалению, я никогда не слышал об Иллирии. Где это, могу я спросить?
— В нескольких неделях пути к юго-западу. В долине Мавагонди.
— Понятно. — По его тону было ясно, что он ничего не понял. — А что такое мавагонди?
— Это река. Вы действительно не знаете об этом?
Он пристально посмотрел ей в глаза. — Боюсь, я многого не знаю. — Его настроение, казалось, испортилось. — Вы с другом собираетесь домой? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Мы ищем Хейвен.
— Вы можете остаться здесь, — сказал Уинстон. — Но я не думаю, что вам здесь будет очень удобно.
— Спасибо, нет. Я имела в виду Хейвен. И я понимаю, как это звучит.
Уинстон кивнул, и на его лбу появились морщинки. В его глазах появился задумчивый огонек. — Это недалеко от Бостона?
Чака посмотрела на Куэйта, раздумывая, стоит ли его будить. — Не знаю, — сказала она. — Где находится Бостон?
Это вызвало широкую улыбку. — Что ж, — сказал он, — похоже, что один из нас действительно заблудился. Интересно, кто из нас.
Она заметила блеск в его глазах и улыбнулась в ответ. Она поняла, что он говорил со своим странным акцентом: они оба были растеряны.
— А где находится Бостон? — снова спросила она.
— В сорока милях к востоку. Прямо по шоссе.
— Что за шоссе? Здесь нигде нет никакого шоссе. По крайней мере, я такого не видела.
Кончик сигары то вспыхивал, то тускнел. — О боже. Должно быть, прошло много времени.
Она подтянула колени к груди и обхватила их руками. — Уинстон, я действительно многого не понимаю из этого разговора.
— Я тоже. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Что это за Хейвен?
Она была шокирована его невежеством. — Вы это несерьезно.
— Я совершенно серьезен. Пожалуйста, просветите меня.
Ну, в конце концов, он жил здесь, в глуши. Как она могла ожидать, что он знает такие вещи? — Хейвен был домом Абрахама Полка, — с надеждой сказала она.
Уинстон смущенно покачал головой. — Попробуйте еще раз, — сказал он.
— Полк жил в конце эпохи дорожников. Он знал, что мир рушится, что города умирают. Он спас все, что мог. Сокровища. Знания. Историю. Всё. И он хранил это в крепости с подводным входом.
— Вход под водой, — сказал Уинстон. — Как вы предполагаете попасть внутрь?
— Я не думаю, что мы это сделаем, — сказала Чака. — Думаю, на этом мы закончим и отправимся домой.
Уинстон кивнул. — Костер догорает, — сказал он.
Она поворошила его и добавила полено. — Никто даже не знает, жил ли Полк на самом деле. Возможно, он всего лишь легенда.
Вход в грот осветился. Через несколько секунд прогремел гром. — Хейвен очень похож на Камелот, — сказал он.
Что, черт возьми, это был за Камелот?
— Вы подразумевали, — продолжил он после того, как улучил минутку, чтобы насладиться травкой, — что внешний мир лежит в руинах.
— О, нет. Мир снаружи прекрасен.
— Но там есть руины?
— Да.
— Обширные?
— Они заполняют леса, засоряют реки, лежат на мелководье гаваней. Они повсюду. Некоторые из них даже активны, хотя и странным образом. Например, есть поезд, который все еще ходит, но на котором никто не ездит.
— А что вы знаете об их создателях?
Она пожала плечами. — Очень мало. Почти ничего.
— И их секреты заперты в этом Хейвене?
— Да.
— От которого вы собираетесь отвернуться.
— Мы устали, Уинстон.
— От вашего неуемного любопытства, Чака, у меня перехватывает дыхание.
Черт. — Послушайте, вам достаточно просто указать пальцем. Вы понятия не имеете, через что мы прошли. Нет.
Уинстон пристально посмотрел на нее. — Конечно, не имею. Но приз очень велик. И море близко.
— Нас осталось только двое, — сказала она.
— Повороты истории никогда не зависят от толпы, — сказал он. — И от осторожных людей тоже. Курс всегда определяет одинокий капитан.
— Все кончено. Нам повезет, если мы вернемся домой живыми.
— Это тоже может быть правдой. И, конечно, движение к своей цели сопряжено с большим риском. Но вы должны решить, стоит ли приз такого риска.
— Мы решим. У меня есть партнер в этом деле.
— Он подчинится вашему решению. Оно зависит от вас.
Она пыталась сдержать слезы гнева. — Мы сделали достаточно. Было бы неразумно продолжать.
— Ценность разума часто преувеличивают, Чака. В 1940 году было бы разумно принять условия, предложенные Гитлером.
