Квинт Лициний 3

Нет, конечно, я знал, что рос в благоприятной среде, ну а сейчас так и вовсе...

Но откуда взялась эта моя слепота?

Нет, понятно, что и Паштет, и Яська, и вот Кузя — все они просто прячутся за фасадом показного благополучия. Но почему я так охотно им подыгрывал?! Берег их душевный покой? Или... свой?

— О-хо-хо... — вырвалось из меня тоскливо.

Я нехотя оторвал ладони от лица. Кузя смотрела на меня внимательно и строго.

— Ладно, — сказал я примиряюще, — есть идея.

Наташа переступила с ноги на ногу и промолчала.

Вот этого у нее было не отнять: она умела иногда вовремя промолчать. По мне, это говорило об ее уме больше, чем все сказанные ею слова.

— Смотри, — сказал я, — про поисковый отряд на майские ты же слышала?

Она кивнула:

— Слухи ходят. Твоя затея?

— Моя, моя, — подтвердил я, — от нас поедет команда из десяти человек. Ты, если захочешь, будешь в их числе. Но пока не о том речь... Чернобурка пообещала, что нам для единообразия выдадут комплекты "эксперименталки" — армейской формы нового образца. Я примерно представляю, что это такое. Хочу ее немного доработать: на рукав — вышить символ и надпись "поисковый отряд", на грудь — планку с группой крови. Вымпел отрядный нужен. Ну и еще по мелочи всяко разно... Но времени на все это у меня нет. Могу только показать, обучить, дать материалы и заплатить за работу. Ну, скажем... рублей сто двадцать за все?

Кузя глубоко вздохнула и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом внезапно вспыхнувшая радость на ее лице сменилось недоумением, а потом и вовсе подозрительным прищуром.

— Зачем? — спросила она. — Зачем тебе это надо?

— Ты или мероприятие? — Я действительно не понял ее вопроса.

Она чуть заметно дернулась. Поколебалась, выбирая, потом сказала:

— Давай начнем с твоей общественной... — тут она явственно прифыркнула, — активности.

— У меня есть план, — незамедлительно откликнулся я и замолк.

Она изогнула бровь, подталкивая меня к продолжению.

— Его я рассказывать не хочу, — невозмутимо закончил я.

— Мне не хочешь?

— Никому не хочу.

Наташа помолчала, покусывая уголок нижней губы, потом согласилась:

— Хорошо, имеешь право. Тогда... Тогда я. Вокруг тебя аж две девицы сейчас вьются... Да ты только свистни — еще набегут и стопчут. Зачем ты при этом начинаешь эту возню со мной? — Наташа помолчала, словно что-то взвешивая про себя, потом посмотрела на меня со скрытой надеждой: — Потому что они еще дети?

— Интересная гипотеза... — протянул я ошарашенно.

Кузя неожиданно зарумянилась.

Я удивленно покачал головой, потом продолжил:

— Нет, не потому, не выдумывай лишку. Наверное, так: ты — особь жизнеспособная... — "Оcобь" напротив обиженно хмыкнула. Я примиряюще улыбнулся и подвел черту: — Тащить тебя по жизни не надо, только помочь, направить в нужную сторону. А на это некий резерв возможностей у меня сейчас есть.

— Резерв возможностей... — эхом повторила Кузя, и глаза ее затуманились. Потом она произнесла нерешительно: — А может... мы все-таки...

— Не может, — прервал я жестко и, поморщившись, добавил уже гораздо мягче: — Забудь, всем будет проще.

Кузя склонила голову и некоторое время с интересом разглядывала носки своих туфелек. Потом посмотрела мне в глаза:

— Как скажешь, — сказала ровным голосом и как-то очень спокойно улыбнулась мне.

Вдоль моего позвоночника промаршировала рота мурашек.

— Наташа, только без провокаций, — хрипло попросил я, вдруг озаботившись этим вопросом.

— Конечно. — Она была сама покладистость. — Да я и слова-то такого не слыхала. Когда начнем?

Четверг 23 марта, день

Ленинград, улица Фрунзе

— Тэк-с, больная, на что жалуемся? — Я присел на край Софьиной кровати и потыкал пальцем туда, где, по моему предположению, должен был находиться бок пациентки.

Девушка сонно заворочалась под одеялом. Потом уголок его откинулся, и оттуда выглянул недовольно нахмуренный синий глаз.

— Ты что, за неделю не отоспалась? — осведомился я сварливо.

— Зачиталась вчера... — пробормотала Софья сонно. Потянулась и села, натянув одеяло под самое горло. — До четырех утра. Раскопала тут в серванте подписку "Роман-газеты".

И правда, на треугольном столике прикроватного торшера лежал журнал. Я перевернул и посмотрел на обложку — то была "Царь-рыба" Астафьева.

— Понятно, — сказал я и еще раз прошелся придирчивым взглядом по Софьиному лицу.

Что ж, выглядела она заметно посвежевшей.

— Как чувствуешь себя? — все же уточнил я для порядка.

— А, — отмахнулась девушка, — ранний реконвалесцент.

(реконвалесцент — выздоравливающий (лат.)).

— И зубы нечищены, — покивал я с огорченным видом. — Тогда целоваться не будем.

Софья насмешливо фыркнула:

— Чем обязана столь высокому вниманию? И где твоя подружка, почему не контролирует? — Она небрежно двинула кистью, обводя жестом и меня, и кровать.

— По магазинам побежала. А чем обязана... Ты в состоянии поговорить? Мне нужна твоя помощь.

— О! — Взгляд ее стал серьезен, но лишь на миг, потом она с удовольствием заблажила: — Мне нужно принять ванну, выпить чашечку кофэ...

— Принимай, — согласился я, поднимаясь, — я буду на кухне. Но хорошо бы успеть до возвращения Мелкой. А говорить нам придется немало.

И с тем направился к двери.

— Пять минут! — торопливо крикнула мне в спину Софья и подбавила в голос жалостных ноток: — А ведь и правда, как кофе-то хочется...

Про пять минут Софья, конечно, наврала: когда она, закрутив вафельным полотенцем волосы, выбралась из ванной, я уже в полной мере постиг дзен, меланхолично крутя ручку армянской кофемолки. Думалось уже не столько о кофе, сколько о двигателе с понижающим редуктором.

— Помол мелкий настроил? — Стоило мне отвернуть чашу, как Софья тут же сунула туда свой нос.

— Какая тебе разница? — буркнул я. — Ты все равно со сгущенкой пьешь. Тебе с тем же успехом и цикорий можно заваривать.

Я налил в медную турку воды и поставил ее на огонь.

— Давай. — Софья села за стол, зажала ладони коленями и подалась вперед. — Что там у тебя случилось?

— Папа у меня случился, — проворчал я от плиты, — уходить к любовнице собрался. Хочу их развести.

— Э-э-э... Вот даже и не знаю... — Софья неуверенно заерзала на стуле. — А она молодая? Красивая? А папа же у тебя тоже врач?

— Спокойствие, только спокойствие. — Я вздернул руки вверх и насмешливо посмотрел на девушку. — Клин клином вышибать не будем.

Софья с шумом выдохнула сквозь плотно сжатые зубы.

— Знаешь, — призналась, доверительно понизив голос, — иногда очень хочется выцарапать твои наглые зенки.

— Это нормально, — согласился я, — вот если бы хотелось постоянно...

Вода в турке начала мутнеть от восходящих пузырьков. Я уменьшил огонь и аккуратно всыпал кофе, а потом чуть-чуть подавил ложкой образовавшуюся горку, смачивая ее. Наступило молчание — момент был ответственным. Вскоре по краю турки начала вскипать тонкая кайма. Я быстро помешал кофе и убавил огонь на самый минимум. Спустя несколько секунд наверх всплыла густая пенка.

— Снимай! — Софья встала и теперь в нетерпении нависала над моим левым плечом.

— Тс-с! — вскинул я ладонь, прислушиваясь к тихому гудению, что исходило от турки.

Прошло секунд десять, и пенка по краям начала набухать, приподнимаясь.

— Оп! — Я переставил турку на соседнюю конфорку и накрыл горлышко фарфоровым блюдцем. — Все, пусть настоится немного.

Софья вернулась на свое место и взмахнула рукой:

— Излагай дальше.

— Так вот... — Я зазвенел выставляемой на стол посудой. — Я тут провел определенные изыскания... Знаешь, есть такой тип женщин, что как лианы: им нужен ствол, вокруг которого можно обвиться. Они даже могут испытывать к этой древесине искреннюю благодарность. Но если, чтобы проползти поближе к солнцу, понадобится переброситься правее или левее, они сделают это не задумываясь.

— Книжки умные читал, да? — На щеках Софьи заиграли ехидные ямочки.

— Навроде того, — ответил я, с трудом отводя от них взгляд. — Так вот, к счастью — это как раз тот самый случай.

— К счастью? — переспросила она.

— Угу. Со взаимной пламенной любовью бороться было бы сложнее. Возможно, и никак.

С этими словами я добавил в турку немного холодной воды и сразу начал разливать кофе по чашкам. Софья бухнула в свою сгущенки и заболтала ложкой, разводя.

— Варвар, — пробормотал я, — с кем живу...

Она проигнорировала. Швыркнула свою бежевую жижу, зажмурилась от удовольствия, а потом продолжила разговор:

— Ну, хорошо. А я тут где?

Я внимательно посмотрел на нее.

— Ты как себя вообще видишь? В будущем?

Софья вернула чашку на блюдце и пару раз переложила с места на место чайную ложку, словно никак не могла найти для той подходящего места. Потом ответила тихо:

— Сейчас и не знаю уже. Уволят меня, наверное, как с больничного выйду... Комендантша обещала главврачу наябедничать. И куда я теперь? Назад, в Сарапул?

— Паспорт не нашла?

— Не-а... — Она зябко обхватила себя руками.

— Дела... — протянул я, прихлебывая. — Слушай, а профессия тебя устраивает?

— Да! — Софья пару раз энергично кивнула и посмотрела на меня с неясной надеждой.

Я пожевал губы, раздумывая.

— Надо тебе на специализацию идти, в институт усовершенствования врачей. Хватит уж по дворам бегать.

— А ты попробуй на их стипуху проживи! Да и где я после той учебы жить буду?! — воскликнула она в сердцах, а потом пояснила: — Вот как раз специалистов в Ленинграде — как собак нерезаных, общежитий под них уже не дают.

— Замуж за ленинградца? — предположил я.

Она зло усмехнулась:

— Спасибо, не надо. Наелась я вами.

— Ну, ты так-то не обобщай... — Я задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Да и не видно никого стоящего... — поморщилась после небольшого молчания Софья и, опустив взгляд, потянулась за кофе.

— Ладно, — качнул я головой, подводя черту, — диспозиция понятна. Надо тебя выпихивать на учебу и решать твой квартирный вопрос. Первое достаточно просто, второе тоже возможно.

Софья торопливо, так и не сделав глотка, вернула чашку на стол.

Наступила тишина — пришла моя очередь вертеть в руках свою чайную ложку.

— Давай разделим задачу на две части, — произнес я наконец. — Бабетта и ты.

— Бабетта? — Рука Софьи невольно дернулась к полотенцу на волосах.

— Тьфу ты... — рассмеялся я невесело и пояснил: — Это я так батину полюбовницу называю. Понятно почему, да? Так вот что я придумал... Нет, давай начну издали: те проблемы, что решаются деньгами, я могу решать. Даже если денег надо очень много.

Софья помолчала, прищурившись. Потом спросила неожиданно серьезно:

— Клад нашел?

— А, и это тоже было пару раз, — усмехнулся я и продолжил: — Потом покажу тебе при случае, как червонцы золотые выглядят. Шитье — далеко не самый главный источник моих денежных поступлений. И давай договоримся сразу, что ты об этом молчишь.

Я посмотрел на нее выжидающе. Она медленно и оттого чуть торжественно кивнула.

— Хорошо, — принял я ее согласие. — Так вот, как я все это вижу в общем виде: сейчас мы возвращаем в семью блудного батю. План как — у меня есть. Сразу после этого займемся твоим квартирным вопросом. По осени, а лучше уже этим летом, ты должна быть с приличной двушкой. И я бы хотел, чтобы Мелкая пока пожила с тобой. Надо ее до паспорта дотянуть... Еще годик, до следующего июня. — Я чуть помялся. — Ты ведь, если что, ей поможешь?

— Если что? — обеспокоенно встрепенулась Софья.

— Ну... — промычал я неопределенно. — Жизнь — она такая, везде соломы не настелешь. Я денег на Мелкую оставлю тебе на всякий случай, до ее паспорта.

Софья закрыла лицо ладонями и некоторое время молчала, мерно покачиваясь взад-перед. Потом опустила руку и посмотрела на меня одним глазом:

— Денег на год?

— Да, и с запасом.

— На всякий случай?

— Да, — подтвердил я.

Она глубоко вздохнула, словно пытаясь успокоиться. Потом вдруг резко подалась вперед и, перегнувшись через стол, схватила меня за грудки.

— Ты! — прошипела, притягивая к себе. — Ты во что влез, гаденыш мелкий?!

Я заставил себя не сопротивляться: пусть выплеснет, от меня не убудет.

Тут она неожиданно и почти без размаха отвесила мне крепкого леща.

— Валюта?! Наркотики?! — Голос ее сорвался.

— Фу-у-у... — выдохнул я, на миг опешив. Потом сказал, ровно и размеренно: — Нет, не наркотики. И не валюта. Даже рядом нет. Отпусти.

Несколько длинных секунд мы мерялись взглядами, потом кисть ее разжалась.

Я распрямился, одернул рубаху.

— Слушай, ты, женщина из Сарапула, — проворчал, потирая темя, — руки-то не распускай.

— Да я со страху... — Щеки Софьи действительно пошли алыми пятнами, а пальцы мелко тряслись.

Я поднял ладони в примиряющем жесте.

— Нет, не то. Совсем не то. И вообще ни один добропорядочный гражданин от меня не пострадал. Клянусь.

Софья приникла к чашке с кофе и выпила ее в три длинных глотка.

— Ну да, — решил я признаться, — есть несколько человек из тех, о ком передача "Человек и закон". Хотели бы они со мной встретиться... Да только хотят они уже давно, безуспешно и без малейших шансов в будущем. В общем... — Я чуть запнулся, формулируя. — Помощь Мелкой носит характер гипотетический. Сам я убежден в том, что ничего такого не понадобится. А вот квартира со взрослой женщиной ей на ближайшие годы точно нужна.

Я замолчал, давая Софье время подумать. Она постепенно успокаивалась: вот заправила за ухо выбившиеся пряди, разгладила платье на коленях... Потом нервно заломила пальцы и подняла на меня настороженный взгляд:

— Это все, чего ты от меня ждешь?

Я понял.

— Слушай. — Я постарался взять задушевный тон. — Я, конечно, не самый хороший человек в этом мире. У меня масса недостатков: я бываю раздражителен, разбрасываю носки и, возможно, буду потом храпеть во сне... Но некий набор принципов у меня все же есть: я не насилую женщин и не покупаю любовь. — Я приложил правую ладонь к груди. — Софи, меня вполне устроят и отношения дружеской взаимопомощи.

Девушка вздохнула, глубоко и прерывисто.

— Ты меня порой пугаешь. Да даже и не порой! — Она обвиняюще ткнула в мою сторону пальцем. — Ты сейчас не похож на школьника. Да даже и на студента-то не похож!

— Ну, у каждого — свои недостатки, не так ли? — Я взялся за подстывший кофе. — Так как тебе мой вариант решения задач? Ты согласна?

Она задумалась, покусывая уголок рта. Вид у нее был слегка пришибленным. Потом решительно тряхнула головой:

— Да. Только мой вклад тут невелик.

— От каждого — по способностям, — наставительно сказал я, расслабляясь.

Софи с грустью заглянула в пустую кружку.

— Ладно, — сказала, — что там у тебя за план на отца?

— Ну, смотри, — я вальяжно откинулся на спинку. — Хочу выкупить его у бабетты. Дам ей денег на обмен ее комнаты в коммуналке на однокомнатную квартиру в центре, а она за это напишет отказное письмо, в котором признается, что не любит отца и готова разменять отношения с ним на квартиру. Вот тут-то ты мне и нужна: с меня — деньги, а с тебя — общение с бабеттой и маклером. Изобразишь женщину, что тоже заинтересована в отце. Как тебе такой замысел?