Не раб страстей, — и я его замкну
В средине сердца, в самом сердце сердца,
Как и тебя.
У. Шекспир "Гамлет"
Глава 1.Больничное крыло.
* * *
Интересно, с чем можно сравнить боль, когда череп будто с двух сторон сверлят болтами, при этом выкручивая и растягивая уши к самым плечам, а затылок болит не меньше, чем виски...
...И вообще, что это за целительская помощь, когда даже боль не могут убрать?!
Джеймс дернулся на постели, сердито пискнув от боли и помутнения в глазах...
...Кто может очнуться посреди ночи с такими мыслями? Или вместе с ростом ушей у него стали сокращаться мозги? Симптомы уже есть, заболевание опасное...
...Как он может думать о такой чуши, когда так разрывается голова? А о чем думать? Конечно, лучше бы заснуть снова, но он успел отлежать себе спину, а на бок не повернуться — новый стиль ушей мешает...
...Уши "а ля Малфой-хорек-с-рогами-на-затылке". Только это и помогает не заорать от боли и не разреветься от нее же. Интересно, а если зареветь, легче станет? Вряд ли...
...Сколько он уже тут? Кажется, третий день. Двое суток спал, почти не просыпаясь. Во сне ему не было больно...
...Тут действительно так тихо, или стоит поковырять пальцем в ухе? Хотя, как это возможно? Хорошо хоть не оглох...
С другой стороны, опять им не дали довести дуэль до конца. Словно у преподавателей красная кнопка где-то загорается...
Тихо и почти бесшумно отодвинулась занавеска, и вошла мадам Помфри, с заботой глядя на лежащего Джеймса. Наверное, он выглядел довольно потешно, но целительница смеяться не собиралась. Скорее, она глядела на мальчика, как на умирающего. Ну, или близкого к этому состоянию.
— Я еще жив,— простонал Джеймс, не желая видеть перед собой скорбные лица. Он всего лишь участвовал в дуэли, с кем не бывает. Ему не оторвали ухо, а всего лишь превратили. Чего так смотреть?!
— Проснулся?— тихо спросила мадам Помфри, будто это и так было не ясно, раз уж он с ней разговаривает.
Интересно, а как Малфой? Если лежит, то в какой позе? Ведь из затылка-то у того явно торчали рога, когда мальчиков буквально принесли в больничное крыло.
— Выпей,— целительница протянула ему стакан с густой зеленой жидкостью, пить которую не очень-то хотелось, но ужасная боль, от которой не было способа отвлечься, подтолкнула его к стакану.
— Фу,— выдохнул он, с трудом отставляя наполовину выпитое зелье и роняя больную голову на подушку. Длинные зеленые уши мирно лежали на его плечах. Кажется, они стали чуточку короче за три дня.
— Молодец, теперь спи,— мадам Помфри чуть ему улыбнулась, потрепав по плечу.— Утром разрешу тебя навестить...
— Нет!— чуть не подскочил мальчик, но тут же взвыл, потому что прижал плечом водоросль, что была его ухом.
— Поттер, не ори!
Этот сонный голос донесся справа, видимо, из-за ширмы.
— Мистер Малфой, погодите минутку, я сейчас принесу вам обезболивающее...— попросила целительница.
— А мне не положено?— удивленно спросил Джеймс, игнорируя слизеринца.
— Вам пока нельзя, нужно сначала остановить рост этих странных лиан, а смешивать два зелья не рекомендуется... Мы уже почти...
— Мало ли что и когда кому не рекомендовали...— сердито откликнулся мальчик, понимая, что точно сейчас расплачется от боли. Как же тут заснуть?
— Потерпите пару часов, потом я дам вам все, что вы захотите,— с состраданием, которым лучилась каждая морщинка на ее лице, проговорила целительница.
Джеймс покорно вздохнул, часто моргая, чтобы предательские слезы не потекли из глаз.
Больно.
Он слышал, как мадам Помфри зашла за соседнюю справа ширму и поставила на столик графин.
— Выпейте, мистер Малфой.
— Не хочу.
— Это обезболивающее.
— Не буду.
— Мистер Малфой...— прозвучала уже легкая угроза в голосе целительницы.
— Я же сказал: не буду. Мне не больно. Я уже третий день пью эту дрянь, сколько можно?
— Дайте, я посмотрю на ваши наросты...
— Смотрите. Можете даже сфотографировать.
Джеймс фыркнул и тут же тихо простонал.
Посмотреть бы на Малфоя с рогами, вот, наверное, потеха-то...
* * *
Скорпиус чуть сморщился, когда снова смог лечь. Было не особо удобно: он полусидел посреди кровати, подушки были положены так, чтобы он мог не задевать рогами (Мерлин, Малфой с рогами, историческое мгновение!) стену. Кто бы увидел... Хотя смотреть надо было позавчера, сегодня они были уже в два раза короче и тоньше, даже неинтересно...
Но надо отдать должное юмору Поттера. Если бы не боль, можно бы было посмеяться. А еще посмотреть на водоросли, в которые превратились уши того. Интересно, какой они длины?
Скорпиус глядел на потолок, от которого уже тошнило. Три дня он лежит тут, посетителей к нему, спасибо Мерлину, не пускают. Скучно, больно, тошно. А еще Поттер все это время спал...
Почему его также не погрузили в сон? Хотя он и так знал, почему: его боль не шла ни в какое сравнение с тем, что терпел гриффиндорец.
Когда целительница ушла, Скорпиус почти с ненавистью посмотрел на оставленный на столике стакан с обезболивающим. Не станет его пить, раз Поттеру нельзя. Что он, розовый? Он может терпеть не хуже лохматого, не надо тут при нем прыгать, как при ребенке...
Малфой прикрыл глаза, сам не зная, почему отказался от лекарства. Уж не из-за Поттера, это точно. Или не точно. Странно, что тот, чувствуя страшную боль (а Скорпиус, выбирая это заклинание, прочел о его последствиях все, что смог найти), ведет себя не так, как от него ожидалось бы. Даже острит, сомнительно, конечно, но все-таки...
Странно, что Поттер ведет себя почти так, как повел бы себя сам Скорпиус. Мальчику это не нравилось. А еще ему не нравилось, что Поттеру явно досталось больше, значит, Скорпиус победил, но удовлетворения от этого не было.
Вот бы книгу сюда, хоть какую-нибудь. Шекспира пришлось дома оставить, спрятать в тайной комнате под садовым домиком... Но он бы сейчас даже от детского журнала не отказался, чтобы отвлечься.
Больно.
Скорпиус снова посмотрел на стакан с обезболивающим.
Почему он не пьет? Ну, почему?
— Малфой, или не сопи, или я все-таки встану и тебе врежу,— донесся немного странный голос слева.
— Поттер, это слуховые галлюцинации,— лениво откликнулся Скорпиус, чуть улыбнувшись. Что ж, как вариант отвлечения от боли...— Уши чистить не забывай...
— А ты рога лакируй, чтобы на солнце блестели...
Скорпиус фыркнул бы, если бы не догадывался, что такое движение только усугубит боль. Взгляд снова упал на колбу с зельем.
— Поттер, как ты думаешь, нам палочки когда вернут?— говорить было легче, чем молчать.
— Какие палочки?
— Проверь наличие мозга, Поттер, он у тебя, кажется, вытек через уши,— почти с улыбкой заметил Малфой.— Фауст забрал наши палочки.
— Вот черт! Зачем они ему?
— В носу ковырять.
— Обе?
— А у тебя в носу одна дырка?— скучающе осведомился Малфой, начавший понимать, что с Поттером разговора не получится. Тем более, с Поттером, у которого вместо ушей водоросли болотные обыкновенные.
Гриффиндорец промолчал. Скорпиус хмыкнул, чутко прислушиваясь. Потом снова посмотрел на зелье.
Да плевать на целителей и их рекомендации!
Из упрямства или еще какого-то глупого соображения (почему глупого? У него не бывает глупых соображений) Скорпиус медленно сел и спустил босые ноги на пол. Встал, придерживая голову, которая казалась на пару пудов тяжелее, чем обычно, взял склянку с зельем и тихо вышел из-за своей ширмы.
Поттер лежал, прикрыв глаза. Бледные щеки были мокрыми, от чего Малфою захотелось тут же уйти.
— Яд, Поттер, чтобы облегчить твои предсмертные муки,— желчно заметил Скорпиус, переливая половину своего зелья в пустой стакан на тумбочке.
Гриффиндорец вздрогнул и открыл глаза, тут же поспешно вытер лицо и плотно сцепил зубы, чтобы не взвыть, когда пошевелился.
— Предлагаю совершить массовое самоубийство,— все так же язвительно заметил слизеринец и залпом опорожнил свой стакан. Потом вернулся к своей постели.
Ни он, ни Поттер не рассмеялись, увидев результаты своей дуэли.
Странно и больно.
* * *
— Я не понимаю, Поттер...— мадам Помфри растерянно стояла рядом с пациентом, в очередной раз подставляя таз, когда Джеймса вывернуло наизнанку. Гриффиндорец застонал от боли и усталости.— Не понимаю, почему у вас такая реакция...
Джеймс ничего не ответил, измученный головной болью и рвотой.
— Думаю, вас стоит отправить в больницу Святого Мунго...
— Нет!— откуда он взял силы, чтобы возмутиться, Джеймс и сам не мог себе сказать. Может, от мысли, что тогда он не сможет убить Малфоя, который напоил его неизвестно чем...
— Хорошо, понаблюдаем еще несколько часов. Если вам не станет лучше... Если бы мы могли точно сказать, что с вами...
Малфой мог, но Джеймс не стал этого говорить, потому что собирался за это вырвать рога из затылка слизеринца. Или потому, что вчера, осмелившись выпить зелье Малфоя, Джеймс заснул, перестав ощущать боль в висках...
* * *
Скорпиус с утра чувствовал себя лучше, и рога, кажется, скоро перестанут украшать его прическу. Кстати, пора бы постричься...
Поттера опять рвало, и мальчик поморщился от этого звука. Черт, видимо, целители иногда бывают правы...
Малфой поднялся с постели и вышел из-за ширмы как раз тогда, когда мадам Помфри с довольно озабоченным лицом покидала закуток Поттера.
— Мистер Малфой, сейчас же в постель!— тихо приказала она.
— Поттер вчера выпил обезболивающее зелье,— спокойно сказал слизеринец.
— Зелье? Откуда он его...— целительница нахмурилась, глядя на Скорпиуса. Мальчик пожал плечами и вернулся в свою кровать, оставляя целительнице шанс дойти до ответа самой.
Мадам Помфри поспешно куда-то удалилась, потом Малфой слышал, как она заставляет Поттера пить еще какое-то зелье, и тот безропотно глотает, давясь.
Как-то тошно.
* * *
— Малфой, какой длины твои рога? Ветвятся еще?
— Дашь линейку, которой ты каждое утро измеряешь уши, скажу...
— Тебе по почте послать?
— Нет, силой мысли... Поттер, ты проверил свой мозг?
— Чего?
— Ну, мне показалось, что он у тебя через уши вытек...
— А мне показалось, что я вывел новый вид хорьков — с рогами...
— Ежик, еще одно слово, и я не поленюсь встать и завязать тебе уши на шее, покрепче...
— Они до шеи уже не достают!
— Уже попробовал? Интересное развлечение...
— Интереснее, чем рогами ковырять дыру в стене... Или ты там по-другому развлекаешься?
— Ага, стихи читаю.
— Правда? А я думал, повторяешь свод правил поведения Малфоев... Или как это у вас там называется...
— "Магический сборник священных правил поведения представителей древнего и благородного дома Малфоев, созданный для правильного воспитания наследников и сохранения традиций аристократического рода для потомков"...
— Пфф... Малфой, сколько недель ты это учил? Большего бреда еще не слышал...
— От тебя можно услышать еще больший бред, поверь, Поттер.
— То есть ты согласен, что это бред?
— Если только ты согласен, что ты несешь бред.
— Ну-ка продекламируй что-нибудь...
— Я тебе что, клоун или выездная труппа развлечений?
— Понятно, тебя хватило только запомнить название, чего еще ждать от слизеринца-хорька...
— Ежик, побрею, останешься без иголок...
— Я сказал не называть меня ежиком!!!
— Мистер Поттер, вы чего так кричите? Опять голова болит?
— Нет.
— Вот и хорошо, значит, сегодня к вам можно пустить посетителей, которые давно...
— НЕТ!!!— хором вскрикнули мальчики.
* * *
В тот день, когда мадам Помфри объявила, что завтра их обоих можно выписать, в больничное крыло пришел профессор Фауст. Визит его на пороге выздоровления не предвещал ничего хорошего.
Декан Гриффиндора встал между кроватями мальчиков, глядя то на одного, то на другого.
— Я приятно удивлен тем, что за шесть дней здесь вас ни разу не пришлось разнимать. Наверное, так хорошо на вас действует то, что я забрал ваши волшебные палочки...
Джеймс хмыкнул, Скорпиус возвел глаза к потолку. Оба уже стараниями мадам Помфри вернулись к нормальному своему внешнему виду и чувствовали, что готовы на новые подвиги.
— Теперь о вашем наказании,— Фауст чуть улыбнулся.— Хотя ваш декан, мистер Малфой, считает, что вы уже понесли заслуженное наказание, пробыв неделю здесь, мы с директором решили, что во избежание повторения подобного в будущем стоит закрепить уже полученный вами урок.
Джеймс нахмурился, пытаясь понять, какими родственными узами связаны Роза и Фауст, потому что сейчас декан говорил также непонятно и запутанно, как кузина на пике своего энтузиазма.
— Итак, завтра вы выйдите из больничного крыла и приступите к занятиям, приближаются экзамены... Но помимо этого вам назначены две недели наказаний под руководством профессора МакГонагалл...
Скорпиус сложил на груди руки, понимая, что снова придется изображать из себя домового эльфа. И под неусыпным оком директрисы вряд ли удастся вызвать к себе Донга...
— Профессор, а как прошли матчи по квиддичу?— с нетерпением спросил Джеймс. Они со слизеринцем пробыли в больничном крыле неделю, добровольно изолировавшись от любопытных посетителей. Какое удовольствие, чтобы на тебя пялились, когда твои уши отвисли зелеными канатами к плечам или на затылке ветвятся рога?!
— Чемпионат школы закончился. Кубок взяла команда Рейвенкло.
— Что?!— оба мальчика подскочили на кроватях, а Джеймс умудрился еще и упасть с нее, больно ударившись коленями о каменный пол.— Рейвенкло? Но как?
— Гриффиндор остался без ловца, Слизерин — без вратаря,— бесстрастно заметил Фауст, но по его лицу было видно, что и он не просто пережил подобную весть.— Ваша глупая дуэль навредила обоим факультетам... Надеюсь, это тоже станет вам уроком...
Декан Гриффиндора медленно развернулся и покинул больничное крыло.
— Это все ты, Малфой!— буркнул Джеймс, тяжело переживая то, что их команда проиграла Кубок.
— Вали с больной головы на здоровую,— не менее мрачно откликнулся слизеринец.
— Это ты предложил дуэль.
— А ты не отказался, прошу заметить...
— Ненавижу тебя, Малфой.
— Взаимно, Поттер.
* * *
— Ваши палочки, господа,— у дверей больничного крыла, откуда они вышли почти одновременно, их встретила школьная староста.— Профессор Фауст передал, что вы можете пропустить утренние занятия, но после обеда он проверит, чтобы вы были на Зельеварении...
Мальчики пожали плечами, провожая взглядами девушку и убирая свои палочки в карманы брюк. Потом они переглянулись, послав друг другу презрительные взгляды, и разошлись в разные стороны. Через пять шагов они одновременно оглянулись — и улыбнулись насмешливо и задорно.
Глава 2. В роли домовиков
* * *
Зельеварение так Зельеварение, отвалится от него кусок, что ли? Тем более что Слизнорт, кажется, решил, что они оба, бедные, еще не до конца оправились, причем от острого воспаления мозгов, раз профессор разговаривал с ними, как с душевнобольными. Ну, или, по крайней мере, укушенными больным гиппогрифом.
