Странно, но юная вэйта больше не боялась.
— Нет никакой Тьмы, — ответила Ри. — И нет никакого Света. Ваш Всемогущий ничем не отличается от любых других богов, все они — ложь! Вы отравлены ложью, вы, старики с юными телами, ложью вы дышите и ложью пытаетесь кормить нас! — Вэйта постаралась рявкнуть, как умел Альтаир, но сумела лишь зашипеть. — Можете меня убить, но ползать у ваших ног я не стану! — крикнула она изо всех сил. Голос сорвался, но Ри уже не замечала этого. — Вам никогда не узнать тайну моего учителя! Никогда!!!
Несколько секунд ничего не происходило. Затем сияние понемногу угасло, дрожащая от гнева вэйта рухнула на каменный пол. С огромным трудом ей удалось встать; ноги и руки тряслись от избытка эмоций, оба сердца колотились как бешеные. Слизнув невольные слезы, Ри огляделась.
Она стояла в каменной чаше, похожей на опрокинутый панцирь черепахи. Чашу накрывала полусферическая сеть из черного металла, за ней виднелись силуэты нескольких эльфов. Сияние исходило от молочно-белого шара, висевшего чуть выше головы Ри.
Возбуждение несколько схлынуло. Хотя юная вэйта отчаянно старалась выглядеть храброй героиней, тревога и страх постепенно возвращались. Ей пришлось наступить на хвост, чтобы унять его дрожь.
Между тем в черной сетке плавно раскрылась дверь и на камни ступила необычайно красивая эльфийка в белой тоге. Ри напряженно следила, как она приближается.
— Не бойся, тебе не причинят вреда, — журчащим голосом произнесла эльфийка. — Мы лишь проверяли твою храбрость...
— Ты лжешь! — выкрикнула Ри.
Эльфийка улыбнулась.
— Зачем мне лгать? — она присела на корточки перед вэйтой. — Так или иначе, мы все узнаем, вопрос лишь во времени. Ты не выдержишь пыток, ящерица.
Ри сглотнула.
— Выдержу...
— Не выдержишь, — покачала головой эльфийка. — Поэтому я хочу избавить тебя от боли. Скажи, что за тайну хранишь, и станешь свободна!
Ри решила попытать счастья.
— Нет никакой тайны! — дрожащим голосом ответила она. — Я не знаю, что вам от меня надо!
Эльфийка вздохнула.
— Некромант Ажхан поднял на ноги сотни людей. За тебя — живую — объявлена самая дорогая награда, которую когда-либо назначали за поимку беглеца. Тот же, кто тебя убъет, по приказу Дрэкхана встретит смерть вместе со всеми родственниками до седьмого колена. — Она погрозила Ри изящным пальцем. — Это неспроста, ящерка. Ты что-то знаешь, что-то настолько важное, что Ажхан бросил в погоню за тобой всех своих магов и всех наемников, которых сумел отыскать.
Эльфийка осторожно протянула руку и погладила Ри по голове. Вэйта едва удержалась, чтобы не укусить врага.
— Я сожалею, что с тобой так плохо обращались, — печально сказазала бессмертная. — Командир нашего отряда будет наказан за излишнюю жестокость. Пойми, мы тоже враги некроманта Ажхана, мы враги всего, что служит Тьме. Мы — твои союзники, ящерка, откройся нам! Поделись тайной, что грызет тебя изнутри, дай нам шанс победить проклятого черного мага и его прихвостней!
Ри отступила назад. У нее раздувались ноздри от гнева.
— Скажи, чей это коготь? — негромко спросила вэйта.
Эльфийка с легким удивлением коснулась наплечной броши.
— Мое украшение?
— Он принадлежал дракону, ведь правда? — еще тише спросила Ри.
Эльфийка кивнула.
— Да, это драконий коготь...
Вэйта с силой втянула воздух.
— Ты говоришь, что друг мне, — проговорила она. — А сама носишь как украшение останки сородичей моего настоящего друга. Твои слуги били меня, чуть не сломали руки, душили в мешке, мучили на корабле, бросили в темницу, пытались запугать, угрожали смертью моим друзьям! Чем я провинилась в ваших глазах, чтобы заслужить имя дочери Мрака? Тем, что покрыта чешуей и имею два сердца? Тем, что моя кровь холоднее вашей? Или тем, что родилась рептилией? — От гнева у Ри дрожал кончик хвоста. — Что вам за дело до моих мыслей, желаний или поступков? Разве я — разумное существо? Я — ящерица! Этого довольно! Для вас важны лишь вид, лишь кровь, этого вам хватает чтобы казнить или миловать! Вы презираете всех, кто не вашей крови, считаете нас жалкими тварями или опасными зверями, вы сеете раздор между бывшими друзьями и лжете, лжете, лжете! — Юная вэйта вся дрожала от ненависти. — Вы даже поклоняетесь богу, само имя которого означает — Ложь! Вы прокляли единственного, кто посмел не пасть на колени, единственного кто отказался стать рабом — его вы называете дьяволом, отступником, врагом! И теперь ты, ты смеешь называть меня — другом?! Ри шагнула вперед и схватила эльфийку за край тоги. — В моих жилах течет чужая кровь, — дрожащим от гнева голосом сказала она. — Чужая, чуждая вам и таким, как вы. Ты можешь отдать приказ, и меня уничтожат, можешь пожелать, и меня будут пытать — но ты никогда не сумеешь отравить мою кровь.
Отвернувшись, Ри молча уселась в позу лотоса и опустила внешние веки. Где-то в глубине души еще билась мерзкая мыслишка: опомнись, тебя убъют, скажи им все и живи... Юная вэйта безмолвно поблагодарила Алазара, научившего ее вовремя давить такие мысли.
За спиной Ри несколько минут царила тишина.
— Что ж, попробуем иначе, — холодно произнесла наконец эльфийка. — Ты наивна и смешна, ящерица. Неужели ты полагаешь, будто мы намерены пытать тебя огнем, резать пилами и заниматься прочими развлечениями смертных?
Ри изо всех сил старалась сидеть неподвижно. Сердца отчаянно бились в груди.
— У нас другие методы, — сухо сказала эльфийка. — Мы вывернем наизнанку твой разум. И тогда нам откроется не только то, что мы ищем, но и все твои мысли, все твои воспоминания, все твои мечты!
У Ри остановились оба сердца.
— Нет... — прошептала она.
— Нет? — эльфийка рассмеялась. — Мы действительно хотели отпустить тебя, узнав тайну, но теперь уже поздно, ящерица. Теперь я, благородная Кейлэ Наутагаскэ, желаю знать, где ты нахваталась столь крамольных мыслишек. И я это узнаю, о дочь Мрака. Узнаю... Не далее как завтра!
Резко повернувшись, эльфийка покинула каменную чашу. Ри беспомощно закрыла глаза.
"Боги, услышьте же меня хоть раз! — взмолилась она. — Не дайте этому произойти, боги, пожалуйста, помогите!.. Я не хочу потерять и мечту! Пожалуйста!"
Боги не услышали. Боги никогда не слышат просьб о помощи, они лишены слуха и зрения. Лишь обоняние время от времени подсказывает им, где курится дым очередной жервы, чья жизнь была оборвана несчастными, жалкими существами, мнящими, будто их молитвы есть кому слушать.
2
Рогвальда втолкнули в низкую, пропахшую рыбой комнатку возле причала. После двух дней полета в когтях грифона гном был слишком слаб и измучен, чтобы сопротивляться; его сил хватило лишь на то, чтобы содрать с глаз повязку.
— Чем ты занимался раньше? — хмуро поинтересовался довольно неряшливо одетый эльф, сидевший за столиком в центре комнаты.
Моргая полуослепшими глазами, Рогвальд огляделся. В помещении кроме него и эльфа находились двое обнаженных по пояс людей огромного роста с выжжеными клеймами на лбах и непомерно развитой мускулатурой. Гном через силу заставил себя собраться с мыслями.
— Я?.. Да как ты сме...
Один из охранников молча шагнул вперед, наклонился, левой рукой схватил Рогвальда за лодыжку и поднял трепыхающегося гнома над полом. Эльф подождал, пока лицо Рогвальда как следует покраснеет, потом дал знак охраннику.
— Говори почтительно, — устало посоветовал эльф. Гном, возмущенно тряся бородой, мысленно перечислил всех его предков, начиная с навозных мух, однако вслух спросил лишь:
— Что вам надо?
— Нам надо знать, стоит ли с тобой возиться или дешевле будет сразу прикончить, — спокойно ответил эльф. — Хочу сказать сразу, как пленник ты нам больше не нужен. Ящерицу будут допрашивать специалисты дана Наутагаскэ. В глазах и людей, и твоих сородичей за сношения с разбойниками ты заслуживаешь только смерти; но мы, Бессмертные — не варвары. Мы всегда стараемся найти наиболее разумный выход из положения. Поэтому... — эльф сверился с бумажкой на столе — ...Рогвальд, если хочешь жить — тебе нужно оказаться полезным для нас.
Гном несколько секунд лихорадочно размышлял, но логика подсказывала лишь одно: ему не лгут. Он не настолько ценен, чтобы ему лгали. От гнева у Рогвальда тяжело вздымалась грудь.
— Вы... — он заставил себя проглотить окончание фразы. — А что вас интересует?
Эльф довольно кивнул.
— Так-то лучше. Ты гном, стало быть, знаком с техникой?
Рогвальд через силу кивнул.
— Какое ремесло ты знаешь?
— Я златокузнец, — буркнул гном.
Эльф поднял брови:
— Ювелир?
— Златокузнец, — хмуро повторил Рогвальд. — Могу отковать любое оружие из цветных металлов, владею тайнами закалки и напыления.
— Что такое отливка, знаешь?
Возмущенный гном дернул себя за бороду.
— Да я отливал ажурные решетки за сто лет до того, как ты стал шевелиться в штанах у своего... — Рогвальд вовремя заметил угрожающее движение охранника и замолк. Эльф покачал головой.
— Трудно с вами, горцы... — он сделал какую-то пометку у себя в бумажке. — Далее... Сколько времени надо выдерживать крицу в горне, если вместо антрацита топить бурым углем?
Опешивший гном машинально ответил:
— Да сколько хочешь держи, шлака все одно будет больше, чем металла.
Вторая пометка.
— Хорошая сталь — это что?
— Полторы доли угля на сто долей железа.
— А если три доли угля, что из горна выйдет?
— Чугун, что! — Рогвальд упер руки в бока и уставился на эльфа. — Тебе-то откуда это известно, длинный?
Эльф усмехнулся.
— Что такое переделочный процесс, знаешь?
Гном изумленно моргнул.
— Забери меня Кром... Полно, да ты эльф ли?
— Отвечай на вопрос.
— Знаю! — раздраженно буркнул Рогвальд. — У нас в Пенных Горах уже не первый век домны работают. Плавят руду, гонят чугун, а уж из него крицы восстанавливают да мастерам в кузни развозят.
Помолчав, эльф выдвинул ящик и положил на стол несколько кусочков металла. Рогвальд прищурился.
— Подойди сюда, — приказал эльф. — Что ты можешь об этом сказать?
Гном повертел каждый кусочек в руках, потер рукавом, лизнул, постучал один о другой, попробовал поцарапать. Фыркнул.
— Вот этот — кусочек крицы из рудных гор. Гномья сталь, но не лучшего качества. Для людей делали. Это — обломок от плуга, восточного, хорошей выделки железо. Вот осколок меча с северного Арахаба, там неважная руда, поэтому мастера многослойные клинки делают...
Три последних осколка Рогвальд рассматривал чуть дольше.
— Это, похоже, часть ошейника или кандалов. Сплав меди и олова. Не особенно прочный, но здесь какие-то руны, а в магии я ни хрена ни смыслю. Этот, почти черный — похож на кусочек ножа из болотного железа ярров, но ковка человеческая. Должно быть, перекован. А вот это... — Гном покрутил в руках блестящий стальной болт. — Непонятно, чья работа. Первый раз такое вижу. Сталь отличная, не хуже нашей, но работа не гномья: резьба тут левосторонняя. А чем ее нарезали — сразу и не скажешь... — Рогвальд в сомнении почесал затылок. — Кром, похоже на отливку, но так отшлифовать резьбу...
— Это и есть отливка, — заметил эльф.
Рогвальд с подозрением уставился на бессмертного. А тот, улыбнувшись, поставил очередную пометку в бумажке и отложил ее в сторону.
— Что ж, ты и вправду знаком с металлами, — заметил эльф. — Будешь работать на нашем заводе, что на западе Элирании.
— Эй, послушай! — гном встревожился. — Это, э-э-э, как понимать?.. Ни тебе суда, ни справедливости?!
Эльф мелодично рассмеялся.
— Какое мы, жители Элирании, имеем право судить тебя, гном? Хочешь суда — мы, так и быть, подбросим тебя на корабле в город ваших старейшин. Что там делают с разбойниками, надеюсь, ты знаешь?
— Но...
— Считай, что работая на каторге, ты платишь нам за любезность, которую мы согласились тебе оказать — оставить тебе жизнь, — холодно сказал эльф. — А работать ты там будешь десять лет.
— Десять лет?!
— Можно уменьшить до восьми, если на заводе встанешь у котла с багром, — ухмыльнулся эльф.
Гном замолчал; он прекрасно знал, как мало живут те, кто по глупости — или по принуждению — согласился на это самоубийственное занятие.
— Э-э-э... Спасибо, не надо... — Рогвальд помотал головой. — А как же Ри? Моя ящерка?
— Она не твоя, — спокойно заметил эльф. — Теперь она принадлежит дому Наутагаскэ.
Рогвальд тяжело ударил кулаком по столу.
— Она же совсем ребенок, ты, надменный...
Эльф молча кивнул охраннику. Тот схватил гнома за шкирку и, словно щенка, поднял на вытянутой руке.
— Приговор окончателен и пересмотру не подлежит, — изрек эльф. — Будешь буянить — забъем в цепи, а не угомонишься и тогда — используем вместо топлива для вертикальной доменной печи, по сравнению с которой, как ты наверное знаешь, вулканическая лава кажется холодным камнем. — Усмехнувшись, он переложил бумажку с данными Рогвальда на угол стола, где уже лежала небольшая стопка таких же. — Уведите.
— Вы еще не победили! — Рогвальд тщетно старался вырваться. — Найдется... сила... переломает...
Дверь захлопнулась, и голос разъяренного гнома стих. Эльф тяжело вздохнул.
— За что мне такое наказание... Следующий!
* * *
Брыкающегося и вопящего Рогвальда забросили в огромный четырехосный деревянный вагон, стоявший на настоящих стальных рельсах. Охранник с клеймом на лбу молча защелкнул на шее ошарашенного гнома стальной ошейник, прикованный цепью к скамье, резко толкнул Рогвальда в грудь и вышел, закрыв крепкую дверь. Гном, кряхтя, поднялся на ноги.
— Кром, ну и шутки у тебя... — выдохнул он, морщась и потирая шею.
В полумраке послышался грубый смех.
— Кто тут? — Рогвальд прижался к борту.
— Лошади, кто... — отозвался усталый женский голос. — Тебя-то за что к нам, коротышка?
Гном прищурил глаза. Радужные пятна после яркого солнечного света мешали видеть, но Рогвальд сумел различить в полутьме вагона десяток других узников, также прикованных к скамьям. Все были людьми.
— Я пленный... — гном помотал головой. — Уф-фа, ну и переделка. — Он уселся на скамью и принялся протирать глаза. — Кто вы? — спросил Рогвальд, когда смог наконец осмотреть место своего заточения.
— Пираты, — невесело отозвался тот же голос. Его обладательница — невысокая, коренастая, рыжая женщина в косынке и длинном парусиновом сарафане — сплюнула на замызганный пол. — Бывшие...
Гном почесал в затылке.
— Пираты? Но разве вас... то есть разве вы еще есть?
— Да вот не вымерли покуда, — зло ответил толстый мужик в коричневой куртке, сидевший рядом с женщиной. — А сам-то ты, гном, такой уж чистенький? Или прикидываешься?
Рогвальд помолчал.
— Разбойник я, — буркнул он наконец. — Грабил караваны на востоке.
Узники переглянулись и дружно расхохотались.
— Ой... Ой, не могу... — женщина задыхалась от смеха. — Коротышка... грабитель...
Гном молча отвернулся к стене. Тем временем вагон дернулся и медленно покатился вперед, колеса вразнобой отзывались на каждом стыке неровных рельсов. Некоторое время Рогвальд молча прислушивался.
