Глаз Демона [2014]

Астор не знала, хватит ли ей сил считать ауру с комнаты и сопоставить ее с тем слепком, что она сделала на тракте. Память могла подвести ее, да и манипуляции со столь тонкой волшбой обычно проводились лишь с ранга надзирателя и выше, но Дитя Света решила попробовать. Потому что ей нужно было знать. Отыскать хотя бы какую-то ниточку, по которой она сможет продолжить свое расследование. Во что бы то ни стало.

Закрыв глаза, леди Астор начала сосредотачиваться, пытаясь вспомнить тот день, когда ей повстречался некий Аксир. Возле постоялого двора он убил крестьянина в результате бытовой ссоры, а так же его назвали еретиком. Тогда Астор очень внимательно его просканировала, и если...

БАМ!!!

В сознание ворвался ураганный ветер силы. Астор от неожиданности даже присела, и по обеспокоенному виду Паскуля поняла, что он ощутил то же самое. Энергия Бездны взорвалась вулканом где-то совсем рядом. Спутать ее нельзя было ни с чем, слишком уж несхожи друг с другом Свет и Хаос.

— Что произошло? — в наступившей тишине прошептали губы Астор. Она чувствовала неуверенность и ненавидела себя за это. — Ты тоже почувствовал, да?

— Кажется не мы нашли Проклятого, — сглотнув, пробормотал Паскуль, — а он — нас.

ЧАСТЬ III

Черная Жатва

*неразборчивый почерк, кривой и размашистый; на пергаменте видны кляксы чернил*

Я умираю. Да, это случилось, пусть демоны в моей голове твердили иное. Они клялись, что отдав свою душу им в услужение, я смогу жить вечно. Что над моей головой беспрестанно будут сиять звезды, а солнце — опалять бледную кожу. Но... ложь такая же вечная, как и сама Тьма...

Я отомщу.

Да... верну долг сторицей. Ибо знаю как! Знаю, что должно произойти. "Черная книга" мне показала. Явила будущее, сообщив, что несмотря на козни бессмертных, я еще смогу обрести вечную жизнь и могущество. Пусть уже и не в этом дряхлом теле. Нет-нет, оно мне надоело. Спустя сотни или тысячи лет я возрожусь из пепла, как феникс, и вновь узрю мир смертных. Но для этого нужно потрудиться. Да... Нужно...

Вот уже семьдесят лет она при мне. "Черная книга". Древний артефакт Тьмы, подаренный мне в тот самый день, когда я заключил договор. Душа в обмен на силу, что может быть проще? Но... я умираю, и это предопределенно. Впереди меня ждет не самое приятное будущее. Вечное услужение без права перерождения. Бесконечные муки. Но... коль то, что нашептывают мне страницы "Черной книги" правда, то для моей сущности еще не все потеряно. Глава закончилась, да здравствует новая глава!

Почувствовав близкий лик смерти, я неожиданно узрел между строк мрака таинственное сообщение. Книга заговорила со мной! Не так, как привыкли это делать смертные, но я почувствовал ее волю. Артефакт твердил что-то о древнем пророчестве, и том, что лишь я — и никто другой! - способен поспособствовать его исполнению. Именно для этого я прибыл в этот мерзкий речной город Арсдан; именно поэтому выдаю себя за бродячего торговца древностями; ради вечной жизни я готов отправить навстречу с Тьмой бесчисленное количество душ. Ведь "Черной книге" требуется энергия...

Наполнять силой "темный" артефакт вблизи храмовников и Детей Света опасно, но я изыскал способ. Мои пентаграммы никогда не обнаружат, а энергетический фон не будет потревожен, как случилось бы если бы я лично решил проводить жертвоприношения. Нет-нет, я поступил умнее. Храмовники сами отдадут "Черной книге" требуемую пищу, обрекая себя на мучительный конец.

Для этого мне пришлось схитрить... расставить "Ловушки для душ" в тех местах, где повсеместно умирают люди: близ тюрем, эшафотов, у больниц и благоделен, в самых опасных переулках, где нередко режут и убивают зазевавшихся путников. Не я совершаю убийство, а значит Дети Света ничего уловить не смогут. Разве что если случайно наткнуться на одну из "ловушек", но я уж постарался укрыть их понадежнее.

Души павших близ моих пентаграмм не будут переходить на иной план бытия; каждую вторую из них впитает "Черная книга", насыщаясь все больше и больше, пока наконец не придет время.

Увы, к моменту, когда час настанет, я буду уже мертв, но Тьма никогда не забывает своих слуг. Я знаю это. Верю.

Пока же мне следует передать "Черную книгу" кому-то из смертных со слабо выраженным даром, и круг этот будет продолжаться уже без моей помощи пока артефакт, наконец-то, не попадет в руки Избранного, отмеченного самой Судьбой.

Из дневника неизвестного колдуна и некроманта; Земли Скарга; год неизвестен.

[11]

Тело само переставляло ноги и брело в неизвестном направлении. Перед глазами стоял даже не туман, а чужая жизнь. Видения, картины, воспоминания. Аксир не мог разобраться снится ли ему это, или он уже умер. Неужели именно так выглядит изнанка бытия? Сфокусировав взгляд, студент смог разглядеть свои ладони. На них все еще были тугие бинты, но пальцы не чувствовали боли. Кости будто бы срослись, и подобные изменения Сиркин ощущал по всему телу. В своей смерти он исцелился. Или же...

Ненадолго остановившись, Макс прислонился к стене ближайшего дома, закрывая глаза. Он пытался вспомнить. Мозг реагировал вяло, как если бы молодой человек в один желудок выпил бутылку крепленого вина. Все казалось иррациональным, мысли путались, а неясные образы, совершенно чужие для него, накатывали океанскими волнами. Против них было не устоять...

— Кейт, помоги брату. Ты разве не видишь, что он не справляется?

— Да, мама, — буркнула девочка лет восьми. — Иди сюда Ривьер, давай я возьму часть твоей ноши.

— Я сильный, — возмутился мальчик. — Сам дойду!

— Ривьер не глупи, букашка-дурашка. Если не отдашь, то мы к городу и к вечеру не дойдем. А хворост нужен, чтобы топить очаг. Сегодня будет холодно. А ты ведь знаешь...

— Да, — отозвался Ривьер. — Когда холодно — приходит страх.

... Макс мотнул головой. Образ трех путников, одного взрослого и двух детей, еще секунду назад такой реальный, стал медленно растворяться. Мама и дети шли обратно в город, нагрузив заплечные мешки тяжелыми ветками. Небо над головой отливало свинцовым закатом, а вокруг раскинулось поле. Спустя минуту наваждение окончательно рассеялось. Сиркин продолжал стоять, прижимаясь к стене дома на неизвестной улице, а над головой светило яркое солнце.

— Что за бред? — пробормотал он невнятно.

Парень припомнил тот миг, когда был готов расстаться с жизнью. Когда в комнату вошла девушка, и взяла его за руку. Она сказала, что все будет хорошо, что бояться не стоит. И Макс ей поверил. А потом случилось нечто, чего он объяснить не мог. От ее прикосновения ему неожиданно стало тепло. Богиня, тогда подумал он, чувствуя как боль уходит. Но девушка закричала и попыталась вырваться из его цепкой хватки. Тщетно, Сиркин не отпускал. Он не мог расстаться с той теплотой, что даровала ему эта связь. Словно живительный глоток воды для заблудившегося в пустыне.

А после он как ни в чем не бывало встал с кровати. Так часто случалось в его снах, где он был бесплотным духом, и сознание нисколько не удивилось тому, что тело цело и может передвигаться. В густой дымке он двинулся к двери, а после спустился по лестнице. О девушке, так благосклонно протянувшей ему руку, он позабыл почти сразу. Но так уж вышло, что ее незримое присутствие Аксир продолжал ощущать даже выйдя из дома.

... Эту комнату, в которой прошла вся ее жизнь, она помнила очень хорошо. Небольшая, с очагом посередине и грубо сбитыми кроватями, расставленными у стены. Здесь они и жили: мама, Ривьер и она. Жили не то, чтобы хорошо, но счастливо. Всегда держались друг за друга, особенно после того, как папу забрали. Он подхватил какую-то странную хворь и соседи тут же пожаловались священникам, которые быстро явились, чтобы увезти отца. Он не хотел покидать их, но был слишком слаб и его выволокли, а после забросили на телегу. Служитель Эркалота что-то пробормотал про недопустимость эпидемии, и долго изучал дом, делая странные пассы руками. Мама обнимала их, своих детей, ненавидящим взглядом прожигая падре. Отца они больше так и не увидели.

Ноги вновь несли Макса вперед. Шаг делался все уверенней и быстрее, ведь молодой человек знал, куда лежит его путь, и что он должен сделать. Улицы мелькали однотипными домами. Прохожие порой косились на него, но принимали за блаженного и уходили в сторону. Босые ноги шлепали по лужам, грязи и плохо пригнанным друг к другу камням мостовой. Макс не останавливался до тех пор, пока не увидел знакомый дом.

Знакомый для нее, тот самый, где девушка прожила вместе с семьей всю свою жизнь.

Кейт. Так ее звали.

Дверь оказалась запертой, но где лежит грубый железный ключ он знал. Они с братом всегда пользовались одним, и, уходя, прятали его под камень. Так оказалось и сегодня. Прежде чем отворить дверь, Сиркин некоторое время постоял, пытаясь понять, где он находится. Почему он пришел сюда? Разве ему не нужно...

А, собственно, что ему нужно? Он ведь умер, разве нет? Тогда, возможно, он ищет рай? И эта дверь приведет его к...

Новое видение нахлынуло неожиданно.

Кейт забилась в угол, дрожа от страха. Она слышала, как в соседней комнате кричит ее мать, проклиная злых людей. Те в свою очередь смеялись, повторяя снова и снова, чтобы гнусная еретичка вела себя послушно, иначе будет только хуже. Вскоре крик женщины сошел на тихие стенания, в которых слышалась непередаваемая боль унижения. Стражники хохотали.

— Не нужно слез, — ухмыльнулся Кейт мужчина с рябым лицом; его оставили охранять детей. Ривьер прятался под кроватью, думая, что до него не доберутся, но ей там места не нашлось. — Твоя мама творила ужасные вещи. За них ее ждет костер. Или нечто похуже.

То и дело стражник алчно поглядывал на дверь, за которой веселились его товарищи. Он хотел к ним, но случай и короткая соломинка решили иначе. Не имея возможности принять участие в общем веселье, он бросал алчные взгляды на Кейт, обегая зрачками девочку с ног до головы.

— А ты ведь уже взрослая, правда? — наконец спросил он, облизнув губы. Подойдя, он провел рукой по мягким волосам, ощущая как дрожит под его ладонью ребенок. — Не бойся. Так делают все. Я лишь проверю, — рука стражника прошлась по ее плечу и ниже, — далеко ли яблочко упало от яблони...

Сиркин вошел в дом. Действовал он словно заводная кукла, с трудом контролируя свои движения. Почему он сюда пришел? Зачем? Чтобы вновь почувствовать ту боль, которую испытал? Верно. Прямо на этой кровати. Он изгибался, кричал, просил оставить его в покое. Ривьер тихо плакал, но когда он, Максим, закричал особенно страшно, брат переборол свой страх и решил помочь. К сожалению он был всего лишь ребенком, и не смог ничего сделать. Не смог он остановить и стражников во главе с черным инквизитором, уволакивающих истерзанную мать на полусогнутых ногах. Спустя месяц ее повесили.

Макс мотнул головой, пытаясь сбросить наваждение.

Почему он знает об этом? Откуда информация? Еще минуту назад Максим с трудом отдавал себе отчет в том, где находится, а теперь почему-то это для него не секрет. Его личность размывалась другой, он тонул в омуте чужой памяти. Молодой человек ежеминутно, словно наркоман ловящий приход, скатывался в пучину воспоминаний девушки, с которой его не связывало ничего, кроме одного рукопожатия, рокового и беспощадного. Неожиданно, словно узрев пятна крови на снегу, Максим понял, что натворил...

Он медленно присел на кровать и закрыл лицо руками. Мебель скрипнула, принимая его вес, и долгое время ничего не происходило. Воспоминание за воспоминанием в мозг Максима приходила чужая боль, опыт, чувства и переживания. Он проживал иную жизнь в столь ускоренном ритме, что самое время было бы испугаться, но он не мог. Все его силы уходили на то, чтобы собственное "я" не затерялось в безумии происходящего. Через час он уже знал о Кейт больше, чем кто бы то ни было в этом измерении. Даже ее брат...

— Кто ты? Что ты делаешь в моем доме?!

Макс медленно оторвал руки от лица, и поглядел на дверной проем. Там стоял парнишка, еще подросток. Того самого возраста, когда мир кажется разделенным на белое и черное.

— Я... — тихо начал Макс; он не знал, что сказать.

— А ну убирайся! Убирайся пока я не позвал стражу!

— Я убил твою сестру.

— Что? Что ты сказал?! Где Кейти, ты, ублюдок?!

Парень взревел и бросился на незваного гостя. Из-за пояса он выудил ржавый осколок железа, примотанный к деревянной ручке проволокой. С исказившимся лицом Ривьер хотел проткнуть наглого лжеца. С Кейт не могло случиться ничего плохого! Она... она теперь под защитой Орана Лаффе! Бусфа так сказал. Их нельзя теперь обижать. Он врет! Наглый обманщик.

Но Ривьер не успел добежать. На полпути он выронил самодельный нож и встал как вкопанный, встретившись глазами с незнакомцем. Они были совершенно чужими, но что-то в них угадывалось и свое, родное.

— Не глупи, букашка-дурашка, — произнес Аксир отстраненно.

— Откуда... откуда ты... Так называла меня лишь сестра...

— И тебе это всю жизнь не нравилось, — все так же, без эмоций заключил Макс. — Я знаю. Помню.

— Откуда?!

— Сложно объяснить. В любом случае, Кейт тебя очень любила. Цени эти воспоминания.

— Ты... убил ее? Зачем? Что она тебе сделала?!

— Спасла жизнь. Я... не хотел. Мне очень жаль.

— Я убью тебя!

— Разве сможешь? — бровь Аксира скептически поднялась. — Ты всегда был добрым, Ривьер. Даже когда они забрали мать, ты не преисполнился ненависти. Только плакал. Потому, что в тебе нет зла.

— Это было семь лет назад! Я изменился.

— Надеюсь, что нет, — Макс встал. — В любом случае, я прибыл сюда не для того, чтобы утирать тебе сопли. Перед твоей сестрой у меня долг. Принеси ее.

— Кого? — Ривьер стал еще более подозрительным.

— Книгу. Ту, что осталась от нашей матери и которую не смогла отыскать инквизиция. Ту, которую я долгое время изучала. Отдай ее ему. Этот человек... он распорядится ею как надо. Отомстит.

На лице Ривьера начали проступать слезы, истерика была не за горами.

— Сестра? — жалобно молвил подросток. — Ты что... внутри этого... этого убийцы?

— Не совсем. Вскоре я растворюсь, покинув этот мир. Но пока... да, я все еще с тобой. А потому, букашка-дурашка, сделай о чем тебя просят старшие. Хоть раз в жизни.