Родиться надо богиней

Несколько подобрев после длительного купания и мытья головы (эта процедура действует умиротворяюще на большинство женщин, если, конечно, потом им не приходится в муках расчесывать запутавшиеся мокрые волосы), девушка простеньким бытовым заклинанием высушила и расчесала свою роскошную шевелюру, покопавшись в шкатулке выбрала подходящий наряд и переоделась. Длинное переливающееся серебром и ночной синевой платье показалось ей достойным облачением для богини, явившейся на переговоры с Владыкой Зеленых Просторов. Штаны за последние несколько дней успели основательно надоесть. Дополнив туалет драгоценным колье и тяжелыми сапфировыми серьгами в виде бутонов цветов, Элия вернулась в комнату, надеясь обнаружить в шкафу у стены какую-нибудь корочку засохшего хлеба. Стол, ломящийся от яств, ее тоже устроил.

Чего тут только не было: хорошо прожаренное мясо с ароматными травами, множество соблазнительных на вид салатов, жареные и тушеные овощи в горшочках, паштеты, свежие ягоды, фрукты, соки, ириль — дивный эльфийский напиток, и, разумеется, сладкое — легкие воздушные пирожные, еще теплые булочки с хрустящей корочкой, взбитые сливки, вазочки с вареньями, медом, цукатами.

Радостно потерев руки, их высочество с истинно Лоулендским аппетитом приступили к трапезе, воздавая должное кулинарному мастерству эльфов.

Проводив Элию, Владыка Зеленых Просторов еще немного постоял в зале, обдумывая состоявшийся разговор, гадая, кем на самом деле является загадочная рианна и действительно ли она сделает то, что обещает. Но целиком сосредоточиться на делах государства не удавалось, мешала тревога за сына. Его драгоценному мальчику предстояло пережить первое серьезное разочарование в любви. Владыка-отец жалел Элиндрэля, но одновременно цепкий ум эльфа-государя полагал, что это станет для юноши еще одним непростым испытанием, в котором формируется характер.

— Я не помешал тебе, риль? — тихий голос вывел Илоридэля из задумчивости. Государь ощутил за спиной присутствие верного друга. Теплые руки Аллариля коснулись на мгновение плеч.

— Нет, — улыбка тронула уголки губ Владыки, — Прости, не заметил, как ты вошел, слишком глубоко погрузился в размышления.

— Вы не долго беседовали с чужестранкой, — начал Аллариль.

— Да, мы продолжим беседу, когда Элия отдохнет, — пояснил король. — Мне вовремя напомнили о незыблемости законов гостеприимства. Пусть останется хоть что-то вечное в этом сумасшедшем мире. Наверное, я уже слишком стар, чтобы принять и понять новую реальность: моя племянница полюбила вампира, а сын хочет связать судьбу с рианной из неведомых далей.

— Гнусное колдовство, — в голосе следопыта прозвучал едва сдерживаемый бессильный гнев.

— Если бы так, — печально вздохнул Илоридэль, поглаживая резное дерево узкого подоконника. — Но наш мальчик во власти самых естественных из чар во Вселенной. И над этой Силой не властны наши с тобой желания. Элиндрэль влюбился.

— Это она тебе сказала? — недоверчиво уточнил Аллариль, вздернув тонкую бровь.

— Да, — не стал отрицать Владыка. — И верю ей. Нет, не спорь, — эльф упреждающе поднял руку, властно пресекая возражения, — это не магия внушения. Может быть, я и чувствую себя слабым и беспомощным, но лесное чутье пока не покинуло меня, я все еще Владыка Зеленых Просторов. И я знаю, женщина не лжет. Ты был прав, говоря, что ее сила велика, но дело, приведшее рианну сюда, не связано с желанием соблазнить моего отпрыска. Посуди сам, риль, зачем столь могущественной колдунье зеленый мальчишка, пусть даже и сын Владыки? Что он для нее? Минутная забава, не более.

— Если так, — вздохнул следопыт, переплетая пальцы, — то Элиндрэль еще в большей беде, чем та, о которой мы думали.

— Может быть, — согласился Владыка. — Но несчастная первая влюбленность еще не конец всему. Мой сын должен быть достаточно стоек, чтобы пережить это разочарование.

— Надеюсь, ты прав, риль, — поддержал Илоридэля друг.

— Я сам на это надеюсь, — опустил гордую голову эльфийский государь и потом, встряхнувшись, заговорил уже о другом: — Спасибо за то, что пришел, Аль, мне необходимо было с кем-то поговорить. Ты всегда рядом со мной и в радости и в трудный час. Но теперь иди, отдохни. В пище и сне нуждаются даже самые выносливые и лучшие следопыты.

— Это приказ, Владыка? — уточнил Аллариль, и в его голосе проскользнула легкая насмешка — тень обычного остроумия.

— Это просьба, — Илоридэль наконец обернулся, крепко обнял риля и прошептал ему на ухо: — Лес принял ее, Талерин благословил, верю и я, что не новая беда встала у нашего порога, это пришла помощь, откуда не ждали.

— Гильдиэль благослови твои речи, — молвил Аллариль и, вняв просьбе Владыки, ушел, а Илоридэль еще несколько минут стоял в зале, наблюдая как за окнами едва уловимо начали сгущаться первые сумерки. Все еще пребывая в задумчивости, Владыка покинул зал, за дверями которого его тихонько караулил сын.

— Папа, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — отважно зажмурив глаза, начал юноша.

— Это так срочно? — очнувшись от своих размышлений, спросил Владыка, еще надеясь отложить неприятную беседу.

— Да, — быстро ответил юноша. — Очень срочно и очень важно.

— Пойдем, — обречено согласился Илоридэль и, положив руку на плечо сына, подтолкнул его в сторону своего кабинета. Они шли в молчании. Элиндрэль набирался смелости для решительного разговора, Владыка старался всеми силами оттянуть его.

Чувствуя себя натянутой тетивой лука, юноша шагнул через порог кабинета, где так любил играть в детстве с набором вырезанных из дерева печатей, любуясь маленькими изображениями тополя Талерина и первой звезды Гильдиэль. Но сейчас принцу не было так спокойно и радостно, как в пору безоблачного детства. Он заранее приготовился к буре отцовского гнева, которая последует за его словами. А как иначе должен реагировать Владыка Зеленых Просторов, когда его единственный наследник заявляет о своем желании соединить судьбу с чужестранкой? И все-таки юноша, согреваемый ярким огнем первой любви, твердо решил не отступать от задуманного. Он больше не ребенок, и пусть отец гневается, но непременно поймет, как важно для сына быть рядом с Элией, и уступит. Дравшемуся ли с форвлаками воину страшиться разговора с родным отцом?

Да, мысли Элиндрэля были решительны, только язык почему-то отказывался быть таким. Владыка сел в кресло, принц остался стоять.

— Я слушаю тебя, сынок, — ответил король, с жалостью взирая на него.

— Отец, я, я... — юноша, нервно теребя серьгу, набрал в грудь побольше воздуха и, наконец, выпалил, — я влюбился и хочу на ней жениться!

— На ком, сынок? — мягко спросил Владыка, весь словно светясь пониманием и сочувствием.

До принца постепенно дошло, что от волнения он пропустил самое главное, и нежно сказал, словно пропел, святое для себя имя:

— На Элии.

— Сынок, а она согласна? — вместо суровой отповеди и возражений последовал спокойный вопрос, над которым Элиндрэль не давал себе труда задуматься.

— Она, она... Наверное. Еще точно не знаю. Может, ты с ней поговоришь? — растерянно отозвался принц, превращаясь из пылкого влюбленного в запутавшегося, мучительно сомневающегося в себе ребенка.

Перед королем встала почти неразрешимая дилемма: уклониться от прямого ответа или честно сказать мальчику, что Элия не собирается выходить за него замуж и покинет их Мир, как только закончит дела. Тяга к истине, являющаяся самой сутью эльфов, и желание поскорее разрубить спутанный узел недоразумений, победила, Илоридэль сказал сыну то, что должен был сказать:

— Мальчик мой, мне жаль, но я уже говорил с рианной Элией, и она ответила мне, что не собирается оставаться с тобой, ваши судьбы не сплести в одну у ствола Талерина. Если б рианна захотела остаться, я не стал бы противиться вашему браку, но эта женщина слишком свободна, она не создана для жизни в Меллитэле, а ты, дитя Тополя, не сможешь последовать за ней по тропе ее предназначения.

Элиндрэль, для которого только что рухнул весь мир, посмотрел на отца полными слез глазами, судорожно всхлипнул, резко развернулся и выбежал из кабинета, не слыша, что Владыка зовет его, просит остаться.

"Она меня разлюбила... Я ей не нужен... Она меня бросает... Как больно! Как нестерпимо больно! Лучше смерть, чем разлука с нею! Прости отец!" — мелькали в голове принца отрывки мыслей, ледяной ветер отчаяния рвал душу в клочья. Было так пусто и невыносимо холодно. Добравшись до своих комнат, юноша влетел внутрь и захлопнул на замок дверь. Опасное решение было принято.

Остро чувствуя в каком состоянии покинул его сын и понимая, что сейчас он до ребенка не докричится, как не зови, король почти бегом, растеряв всю свою эльфийскую гордость, устремился к покоям, где разместили чужестранку.

Девушка как раз заканчивала со сладким. Это было единственным, что еще оставалось на столе, кроме пустых блюд, блюдечек, тарелочек, горшочков, кувшинчиков, ваз и вазочек из-под варенья. Надо отметить, что эльфы, проявляя гостеприимство, подали гостье ужин, достаточный по меньшей мере десяти их сородичам. Впрочем, эльфы всегда ели очень мало.

От пирожного, смазанного остатками меда, девушку отвлек нетерпеливый стук в дверь. Проглотив последний кусочек, чтобы ему не было одиноко на пустом столе, принцесса крикнула:

— Входите, не заперто.

В дверях показался взволнованный Илоридэль. Волосы Владыки растрепались, словно он бежал, глаза лихорадочно блестели.

— Помоги моему сыну, — просто сказал он.

— А что у вас уже успело случиться? — удивленно поинтересовалась Элия, вытирая крем и мед с рук тонким, как паутинка, вышитым полотенцем. Облизывать пальцы в присутствии Владыки богиня не решилась, чтобы не портить своего имиджа. Это дома в Лоуленде она творила все, что только заблагорассудиться и иногда, когда ей хотелось шутить, оставляла свои безупречные манеры и шокировала какой-нибудь выходкой до полуобморочного состояния принцев Мелиора и Энтиора — бдительных блюстителей этикета.

Король наскоро пересказал девушке содержание разговора и закончил словами:

— Я боюсь, как бы он не наделал глупостей. Элиндрэль еще очень порывист и впечатлителен. Он так молод.

— Пойдемте! Время дорого! — бросила ему девушка, мгновенно оказавшись на ногах. Как молния ее пронзило воспоминание о трагическом видении в лесном озере. Неужели вместо того, чтобы защитить мальчика, она сама навлекла на него смерть и нарушила слово, данное Лесу? — Показывайте дорогу.

Снова, настоятельно требуя покоя, протестующе заныли ноги, на которые даже не надели туфель (в спешке Элия совершенно забыла про обувь). Хорошо еще, света в коридоре было достаточно: резные фонарики в нишах, на столиках в деревянных зажимах освещали коридоры дворца. На бегу принцесса спросила:

— Почему вы не пошли сразу к нему?

— Сейчас можешь помочь ему только ты. Мой сын в глубоком отчаянии.

— Еще бы. После всего того, что ваш правдивый язык наплел ему раньше времени. Ох уж эти эльфы! Никогда вы не можете вовремя соврать, — досадливо поморщившись, констатировала богиня.

Оказавшись у покоев принца, Элия дернула за ручку дверь и, убедившись, что она заперта, требовательно постучала:

— Элиндрэль!

— Сынок, открой! — в тревоге позвал, вставая рядом с девушкой Владыка.

Не дождавшись ответа, принцесса, не долго думая, приподняла подол длинного платья и одним ударом босой изящной ножки вышибла замок из паза. Хрупкое произведение эльфийских резчиков по дереву не было рассчитано на прямое столкновение с лоулендской силой богини и испугано сдалось без сопротивления.

Потрясенный отец застыл на пороге, обводя комнату невидящим взглядом. Он смотрел и не хотел видеть того, что случилось с любимым сыном. Его единственный ребенок, самое дорогое, что было в жизни, лежал с кинжалом в груди на полу. "Почему-то на полу, а не на кровати или диване", — нелепая мысль посетила голову Владыки, пока он оцепенело смотрел на рукоять кинжала, торчавшего из груди сына. Это был тот самый кинжал, который Илоридэль подарил ему на праздник первого посвящения в следопыты.

Элия увидела картину, очень близкую той, что явило ей несколько дней назад Зеркало Вод в лесу. Только сейчас поняла принцесса, что Зеркало могло вовсе не предостерегать ее от беды, а показывать две альтернативных нити реальности: война и уничтожение всех эльфов или смерть одного принца, являющаяся следствием ее визита, предотвратившего войну. Не слишком большая плата за спасение целого Мира? "Большая! Не по мне!" — решила для себя богиня и приготовилась сражаться, меняя судьбу, перекраивая крохотный кусочек Мироздания на свой лад, по своей воле и желанию. Так, как хотелось ей, так, как она считала нужным! Божественный кураж наполнил душу принцессы, собравшейся переломить ход истории.

Элиндрэль нашел еще в себе силы приподнять голову, счастливо улыбнулся и еле слышно прошептал:

— Лиэль, ты все-таки пришла проститься со мной? Благодарю.

— Вот еще глупости! — сердито ответила девушка.

Оттолкнув вставшего столбом Илоридэля, она ринулась к принцу. Опустившись на колени рядом с умирающим принцем, на тот участок пола, где не было крови, богиня сурово поинтересовалась, начиная плести заклинание:

— Что же ты наделал, малыш?

Несчастный отец, обезумев от отчаяния и понимая, что за истинными целителями посылать поздно, призвал на помощь весь свой магический дар и составлял "паутину исцеления". Владыка был уверен, что это уже не поможет, но все равно пытался, чтобы только делать хоть что-нибудь.

— Я?.. Все хорошо... Если я буду духом, то смогу следовать за тобой всюду... Быть рядом... До свидания, лиэль, — прошептал юноша и, словно потратив на эту длинную речь остаток жизненных сил, закрыл глаза.

Оторвавшись от заклинания — волшебство такой высокой степени принцесса употребляла сравнительно редко, а заклинаниями на грани воскрешения пользоваться ей и вовсе прежде не доводилось, не было нужды, — Элия бросила королю:

— Ты мешаешь мне работать своими чарами, прекрати!

Илоридэль растерянно опустил руки, добрел до кресла и обессилено рухнул в него.

Сосредоточившись, колдунья детально вспомнила лекции лорда Эдмона и книги из библиотеки отца, дохнула в лицо принца, возложила руки на его уже не вздымающуюся грудь, и речитативом полились слова, призывающие столь великие Силы, от одного упоминания о которых у короля волосы встали дыбом. Во время произнесения заклятья голос девушки странно менялся — то хриплый шепот, то почти визг; то глубокий, бархатный, грудной, умоляющий о чем-то; то грубый и резкий, отдающий приказы. Руки богини замелькали в каком-то причудливом танце, сплетая диковинные узоры, каких не видывал человеческий глаз.

Ей требовалось не только исцелить тело, но и удержать в нем готовую отлететь душу, рвущуюся в тонкий мир, стремящуюся избавиться от боли физического существования. Эльфы всегда легко расставались с телесной оболочкой, это помогало им постигать высшие материи, достигать гармонии со Вселенной, но вовсе не играло сейчас на руку целительнице. И все же сила юной богини оказалась могущественнее упрямства эльфийской души. Элия сделала завершающий жест и властно возложила руки на грудь юноши. Принцесса нагнулась и резко выдернула кинжал, рана тут же закрылась. По телу юноши прошла судорога, его окружило животворное сияние. Элиндрэль глубоко вздохнул. Кровь больше не сочилась из его молодого тела. Принц задышал спокойнее, ровнее и открыл глаза.