— Конечно, помню, — воскликнул претор Гунцтар, издав стрекочущий звук, должным образом переведенный устройством на его шнурке, и наклонился к собаке, которая радостно запрыгала на месте. — Как я мог забыть о вашем постоянном спутнике? Я беспокоился, что вы не сможете провести его через карантин.
— Ему пришлось пройти тот же процесс дезинфекции, что и всем нам, — ответила Уэйверли, кивая в сторону остальной дипломатической миссии людей, в которую входили Абумве и ее сотрудники. Все они были официально представлены своим коллегам ичело, за исключением Уилсона, который явно был помощником собаки. — Он был очень недоволен этим, но я знала, что он не хотел бы пропустить встречу с вами.
Таффи, лхасский апсо, взлаял, как бы подтверждая, что его возбуждение от близости к претору Гунцтару довело его до такого уровня радости, что у него чуть не опорожнился мочевой пузырь.
Поверх поводка Уилсон взглянул на Шмидта, который старательно не смотрел в его сторону. Две группы, люди и ичело, принимали участие в официальной церемонии представления в королевском дворце, в том самом частном саду, где в последний раз видели давно пропавшего короля перед таинственным исчезновением, которое ввергло его планету в гражданскую войну. Эти группы встретились на центральной площади, окруженной невысокими круглыми вазонами, в которых была представлена флора со всей планеты. В каждом вазоне была веточка королевского цветка, восхитительно сладко пахнущего местного цветка, который по закону мог выращивать только сам король; во всех остальных частях планеты ему разрешалось расти только в диком виде.
Уилсон смутно помнил, что королевский цветок, как и осина на земле, на самом деле был колониальным растением, а все цветки были клонами друг друга, связанными обширной корневой системой, которая могла простираться на километры. Он знал это, потому что в рамках своей работы по уходу за собаками ему нужно было выяснить, какие растения в этом частном саду могут выдержать мочу Таффи. Он был почти уверен, что королевский цветок окажется достаточно выносливым, если до этого дойдет, и так оно почти наверняка и будет. Таффи был единственной собакой на планете. Перед ним была большая территория, которую нужно было пометить.
— Теперь, когда мы все представлены друг другу, полагаю, пришло время продолжить нашу первую встречу, — сказал претор Гунцтар, отвлекаясь от лхасского апсо и снова обращаясь к послу Уэйверли. — Я подумал, что сегодня мы займемся чисто процедурными вопросами, такими как утверждение повестки дня и официальные заявления.
— Это, конечно, было бы прекрасно, — ответила Уэйверли.
— Отлично, — согласился Гунцтар. — Одна из причин, по которой у нас сегодня такой короткий график, заключается в том, что я хотел бы оказать вам и вашим сотрудникам особое внимание. Возможно, вы не знаете, что королевский дворец расположен над одной из самых обширных пещерных систем на планете, которая в конечном счете уходит вглубь планеты почти на два километра и впадает в обширную подземную реку. Пещеры использовались дворцом как крепость, как убежище и даже как катакомбы для королевской семьи. Я хотел бы предложить вам экскурсию по этим пещерам, в которых никто, кроме ичело, раньше не бывал. Это знак нашей признательности Союзу колоний за готовность выступить посредником в этих, возможно, затяжных переговорах.
— Какая честь для нас, — заметила Уэйверли. — И, конечно, мы согласны. Пещеры действительно уходят так глубоко вглубь планеты?
— Да, хотя мы не будем спускаться далеко, — указал Гунцтар. — Они перекрыты из соображений безопасности. Но то, что вы увидите, достаточно объемно. Система пещер настолько обширна, что даже сейчас она еще не исследована полностью.
— Как увлекательно, — сказала Уэйверли. — По крайней мере, это придаст нам стимул справиться с делами как можно быстрее.
— И это тоже, — подтвердил Гунцтар, и все рассмеялись, в свойственной каждому виду манере. Затем всю толпу, людей и ичело, погнали во дворец, в анфиладу комнат, отведенных для самих переговоров.
Когда они двинулись, Уэйверли взглянула на Абумве, которая, в свою очередь, взглянула на Шмидта, который держался в стороне вместе с Уилсоном. Уилсон стоял, держа руку на поводке и удерживая маленькую собачку, которая начинала беспокоиться, видя, что ее хозяйка уходит без нее.
— Итак, сегодня у нас будет всего пара часов, — сказал Шмидт. — Повестка дня уже согласована обеими сторонами, так что все, что мы делаем, — это выполняем формальности. Все, что тебе нужно сделать, это занять Таффи до нашего перерыва. С сегодняшнего дня вы с Таффи будете находиться в нашем посольстве все время.
— Я понял, Харт, — ответил Уилсон. — Это не совсем ракетостроение.
— У тебя все с собой? — спросил Шмидт.
Уилсон указал на карман пиджака. — Сухой корм здесь. — Он указал на карман брюк. — Пакеты для какашек здесь. Мочу собирать не буду.
— Вполне справедливо, — сказал Шмидт.
— Ичело знают, что он будет справлять свою нужду, верно? — спросил Уилсон. — Это не вызовет серьезного дипломатического инцидента, если кто-то из персонала парка увидит малыша Таффи с какашками, верно? Потому что я не готов иметь дело с подобными разборками.
— Это одна из причин, по которой ты остаешься здесь, — сказал Шмидт. — Это частный сад. Ему разрешили делать это. Нас только попросили не разрешать ему копать землю.
— Если он начнет копать, я могу просто забрать его, — предложил Уилсон.
— Знаю, что говорил это раньше, но извини за это, Гарри, — сказал Шмидт. — Присмотр за собакой не входит в твои должностные обязанности.
— Ничего страшного, — ответил Уилсон, но затем перефразировал, увидев озадаченное выражение лица Шмидта. — Ничего страшного, Харт, — повторил он. — Это как работать с шаттлом. Кто-то же должен это делать, а у всех остальных есть более полезные занятия. Да, я слишком квалифицирован, чтобы присматривать за собакой. Это просто означает, что тебе не о чем беспокоиться. И что после этого ты должен мне выпивку.
— Хорошо, — согласился Шмидт, улыбаясь. — Но если что-то случится, мой компад настроен на то, чтобы принять твой звонок.
— Не мог бы ты, пожалуйста, убраться отсюда и быть полезным кому-нибудь, — предложил Уилсон. — Пока я не попросил Таффи помериться силами с твоим ботинком.
Таффи посмотрел на Шмидта, по-видимому, с надеждой. Шмидт поспешно ушел. Таффи посмотрел на Уилсона.
— Приятель, оставь мои ботинки в покое, — предупредил Уилсон.
* * *
У меня проблема, — написал Уилсон Шмидту примерно час спустя.
Что такое? — Шмидт спросил в ответ, используя функцию отправки текстовых сообщений на своем компаде, чтобы не мешать переговорам.
Лучше всего было бы объяснить лично, — прислал Уилсон.
Это из-за собаки? — прислал Шмидт.
Вроде как, — прислал Уилсон.
Вроде того? — прислал Шмидт. — С собакой все в порядке?
Ну что ж, она жива, — прислал Уилсон.
Шмидт встал как можно быстрее и тише и направился в сад.
— Мы дали тебе одно задание, — сказал Шмидт, подходя к Уилсону. — Только одно. Погулять с этой чертовой собакой. Ты сказал, что мне не о чем беспокоиться.
Уилсон поднял руки. — Это не моя вина, — ответил он. — Клянусь Богом.
Шмидт огляделся. — Где пес?
— Он здесь, — заверил Уилсон. — Вроде того.
— Что это вообще значит? — спросил Шмидт.
Откуда-то донесся приглушенный лай.
Шмидт огляделся. — Слышу собаку, — сказал он. — Но не вижу ее.
Лай повторился, за ним еще несколько раз. Шмидт пошел на звук и в конце концов оказался у края клумбы с королевскими цветами.
Шмидт посмотрел на Уилсона. — Ладно, я сдаюсь. Где он?
Еще один лай. Изнутри клумбы.
Из-под клумбы.
Шмидт в замешательстве посмотрел на Уилсона.
— Цветы съели собаку, — сказал Уилсон.
— Что? — переспросил Шмидт.
— Клянусь Богом, — заявил Уилсон. — В одну секунду Таффи стоял на клумбе и мочился на цветы. В следующую почва под ним разверзлась, и что-то потянуло его вниз.
— Что его туда затянуло? — спросил Шмидт.
— Откуда мне знать, Харт? — раздраженно сказал Уилсон. — Я не ботаник. Когда я подошел и посмотрел, из-под земли что-то виднелось. Из этого прорастают цветы. Они являются частью этого.
Шмидт наклонился над клумбой, чтобы посмотреть. Грязь в клумбе была разбросана, и под ней он увидел большую волокнистую выпуклость, по верхней поверхности которой шел метровый шов.
Снова лай. Изнутри выпуклости.
— Вот черт, — сказал Шмидт.
— Я знаю, — подтвердил Уилсон.
— Это похоже на венерину мухоловку или что-то в этом роде, — пояснил Шмидт.
— Что не очень хорошо для собаки, — отметил Уилсон.
— Что нам делать? — спросил Шмидт, глядя на Уилсона.
— Не знаю, — ответил Уилсон. — Именно поэтому я вообще и позвал тебя, Харт.
Собака снова залаяла.
— Мы не можем просто оставить его там, — заявил Шмидт.
— Согласен, — сказал Уилсон. — Я открыт для предложений.
Шмидт на мгновение задумался, а затем резко направился в сторону входа в сад. Уилсон в замешательстве смотрел ему вслед.
Шмидт появился пару минут спустя с ичело в запыленной и загрязненной одежде.
— Это садовник, — сказал Шмидт. — Поговори с ним.
— Тебе придется переводить для меня, — предупредил Уилсон. — Мой мозгодруг может переводить то, что он говорит, но я не могу говорить на его языке.
— Подожди, — сказал Шмидт. Он достал свой компад и включил программу-переводчик, затем передал его Уилсону. — Просто говори. Об остальном он позаботится.
— Привет, — сказал Уилсон садовнику. Компад пропищал что-то на языке ичело.
— Привет, — сказал садовник, а затем посмотрел на клумбу, которая проглотила собаку. — Что вы сделали с моей клумбой?
— Ну, видите ли, в чем дело, — стал объяснять Уилсон. — Я ничего не сделал клумбе. Клумба, с другой стороны, съела мою собаку.
— Вы говорите о том маленьком шумном существе, которое привезла с собой посол людей? — спросил садовник.
— Да, это оно, — сказал Уилсон. — Оно забралось в клумбу, чтобы справить нужду, и следующее, что я помню, это то, что его проглотили целиком.
— Ну, конечно, так оно и было, — согласился садовник. — А чего вы ожидали?
— Я ничего не ожидал, — сказал Уилсон. — Никто не говорил мне, что здесь, в саду, есть растение, питающееся собаками.
Садовник посмотрел на Уилсона, затем на Шмидта. — Вам никто не рассказывал о королевском цветке?
— Единственное, что я знаю о нем, это то, что это растение-колония, — ответил Уилсон. — Большая часть находится под землей, а цветы — это видимая часть. То, что оно плотоядное, для меня в новинку.
— Цветы — это приманка, — сказал садовник. — В дикой природе цветы привлекают лесное существо, и, когда оно пасется, его затягивает вниз.
— Ага, — понял Уилсон. — Вот что случилось с собакой.
— Под цветами есть камера для переваривания, — сказал садовник. — Она достаточно большая, чтобы крупное животное не смогло выбраться наружу. В конце концов происходит одно из двух. Либо существо умирает от голода, либо задыхается. Затем растение переваривает его, и питательные вещества идут на пользу всей колонии.
— Сколько времени это занимает? — спросил Шмидт.
— Три или четыре наших дня, — сказал садовник, а затем указал на клумбу. — Этот королевский цветок растет в этом саду еще до исчезновения короля. Обычно мы подкармливаем его кхарном раз в десять дней или около того. Завтра день кормления, так что он немного проголодался. Вот почему съел ваше существо.
— Жаль, что кто-нибудь не сказал мне об этом раньше, — заметил Уилсон.
Садовник пожал плечами, как это принято у ичело. — Мы думали, вы знаете. Мне было интересно, почему вы позволили своей, как вы это называете, собаке? — Уилсон кивнул. — Почему позволили своей собаке бродить по королевским цветам? Нас предупредили заранее, чтобы мы позволили этому существу свободно разгуливать по саду. Поэтому я решил, что это не моя проблема.
— Хотя вы знали, что собаку могут съесть, — сказал Уилсон.
— Может быть, вы хотели, чтобы собаку съели, — предположил садовник. — Вполне возможно, что вы привезли собаку в качестве угощения для королевского цветка как дипломатический жест. Я не знаю. Я всего лишь ухаживаю за растениями.
— Ну, если предположить, что мы не хотели, чтобы собаку съели, как нам ее вернуть? — спросил Уилсон.
— Понятия не имею, — ответил садовник. — Никто никогда раньше не задавал этого вопроса.
Уилсон взглянул на Шмидта, который развел руками в беспомощном жесте.
— Позвольте мне сформулировать это так, — сказал Уилсон. — Вы не возражаете, если я попытаюсь вернуть собаку?
— Как вы собираетесь это сделать? — поинтересовался садовник.
— Пойти тем же путем, что и собака, — пояснил Уилсон. — И, надеюсь, возвратиться тем же путем.
— Интересно, — сказал садовник. — Я схожу за веревкой.
* * *
— Вам, наверное, стоит немного потереться о цветы, — сказал садовник, указывая на королевский цветок. — Ваша собака не особенно крупная. Королевский цветок, вероятно, все еще голоден.
Уилсон с сомнением посмотрел на садовника, но все же потрогал цветы ногами. — Кажется, это ничего не дает, — сказал он, пнув растение.
— Подождите, — сказал садовник.
— Как долго я должен... — начал Уилсон, но тут полетела грязь, и волокнистые щупальца обвились вокруг его ног, сжимая их.
— О, это нехорошо, — сказал Шмидт.
— Ты не помогаешь, — сказал Уилсон Шмидту.
— Извини, — ответил Шмидт.
— Не пугайтесь, когда растение начнет перекрывать кровообращение в ваших конечностях, — сказал садовник. — Это совершенно нормальная часть процесса.
— Вам легко говорить, — возразил Уилсон. — Вы не теряете чувствительность в ногах.
— Помните, что растение хочет вас съесть, — сказал садовник. — Оно не позволит вам уйти. Не сопротивляйтесь ему. Дайте себя съесть.
— Не поймите меня неправильно, но я нахожу, что ваш совет полезен не на все сто процентов, — сказал Уилсон садовнику. Теперь растение начало его затягивать вниз.
— Извините, — сказал садовник. — Обычно кхарны, которых мы скармливаем королевскому цветку, уже мертвы. Я никогда не видел, чтобы цветам давали что-то живое. Для меня это захватывающе.
Уилсон с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. — Рад, что вам понравилось представление, — сказал он. — Не подадите ли вы мне эту веревку сейчас, пожалуйста?
— Что? — спросил садовник, затем вспомнил, что у него в руках. — Верно. Извините. — Он передал один конец веревки Уилсону, который быстро обвязался ею, как альпинист. Шмидт взял другой конец у садовника.
— Не ослабляй хватку, — сказал Уилсон. Теперь он был по пояс в земле. — Я не хочу, чтобы меня полностью переварили.
— У тебя все будет хорошо, — подбодрил Шмидт.
— В следующий раз твоя очередь, — предупредил Уилсон.
— Я пас, — сказал Шмидт.
Появилось еще больше щупалец, которые обвились вокруг плеча и головы Уилсона. — Ладно, мне это совсем не нравится, — сказал он.
