"Конец света" (Война стариков 6)

— Не начинай, Ламберт, — сказала Пауэлл. — Сегодня это особенно утомительно.

— Если это утомляет тебя, подумай, каково это для них.

Часть третья

На этот раз четверг, и нас вызывают на организованную акцию протеста.

— Не буду врать, мне действительно интересно увидеть все это в действии, — сказал Ламберт, когда вокруг административного здания Колониального союза в Киеве установили ураганные воронки.

Само административное здание представляло собой небоскреб, расположенный в центре гектара земли в деловом районе. Весь гектар представлял собой плоскую площадь, безликую, за исключением единственной абстрактной скульптуры. В настоящее время эта скульптура была занята несколькими протестующими, как и большая часть площади. Небоскреб был окружен киевскими полицейскими и солдатами СОК и наскоро возведенными металлическими заграждениями.

Протестующим не пришло в голову штурмовать небоскреб, но было еще только начало дня. Вместо того, чтобы ждать неизбежного и непременных жертв как среди протестующих, так и среди сил безопасности, Союз колоний решил применить новейшее средство борьбы с протестами, которое не было смертельным: ураганную воронку. Одну из них разместили прямо перед моей командой.

— Она похожа на альпийский горн, — заметила Пауэлл, когда ее поставили на место и она начала расширяться в стороны.

— Альпийский горн, — повторила я. В прошлой жизни я была музыкантом.

— Это то, что я сказала, — ответила Пауэлл, а затем повернулась к Сальсидо. — Ты у нас специалист по оружию. Объясни это.

Сальсидо указал вверх, на очень длинную трубу, уходящую в небо на высот примерно двести футов. — Воздух всасывается в эту штуку оттуда, сверху. По мере движения он опускается и ускоряется. Он входит в поворот, получает дополнительный толчок и вылетает вон туда. — Он махнул рукой в сторону протестующих. — Мы устанавливаем расстояние до периметра, и всякий раз, когда кто-то из них пытается пересечь его, из воронки поднимается ветер и сносит его с ног.

— На что, должно быть, забавно посмотреть, — заметил Ламберт. — Хотя все это ужасно неэффективно, если мы говорим о реальном контроле над толпой. Мы как будто провоцируем их на попытку пересечь эту черту.

— Они и не должны быть эффективными, — сказала я. — Они должны послать сообщение.

— Какое сообщение? "Мы будем возмущаться, дуть и подавим ваш протест"?

— Скорее, "нам даже не нужно стрелять в вас, чтобы сделать ваш протест совершенно бессмысленным".

— Похоже, в последнее время мы рассылаем много сообщений, — отметил Ламберт. — Не уверен, что сообщение, которое мы отправляем, соответствует тому, что они получают.

— На этот раз сообщением будет порыв ветра, который может разрушить дом, — сказал Сальсидо. — Оно будет получено.

— И мы не беспокоимся о том, что нас могут втянуть в беспорядки, — заметила Пауэлл. — Потому что это было бы плохо.

Сальсидо снова указал вверх. — Вот почему забор воздуха происходит там, — сказал он. — Плюс, с этой стороны происходит некоторое смягчение воздушного потока.

— Хорошо, — сказала Пауэлл.

— Просто...

— Что? Просто что?

— Не подходи слишком близко к этой штуке, когда она работает.

Пауэлл кисло посмотрела на Сальсидо. — Ты что, издеваешься надо мной, да?

— Да. Да, это так. Я прикалываюсь над тобой. Ты права, во что бы то ни стало стой поближе к этой штуке, когда она выстрелит. С тобой вообще ничего плохого не случится.

— Лейтенант, возможно, мне придется застрелить Сау.

— Вы оба, прекратите это, — сказала я. Я наблюдала, как техники заканчивали установку этой штуки, что в основном состояло из наблюдения за ней, потому что, как и большинство устройств, задействованных в силах обороны колоний, она была спроектирована так, чтобы работать с минимальной помощью людей, которые все без исключения были движущимися частями, наиболее подверженными поломкам. Слева и справа от того места, где мы находились, тоже устанавливались другие ураганные воронки, а техники стояли рядом. Всего вокруг здания было двадцать четыре штуки.

Когда все было готово, главный техник кивнул мне; я кивнула в ответ и взяла под контроль три ближайшие ко мне воронки. Установила периметр в тридцать метров, что было на десять метров дальше, чем там, где стояли ближайшие протестующие. Дежурившие на других воронках семь других команд СОК в моем подчинении сообщили мне, что они подключены к сети и также установили расстояние тридцать метров. Я встала перед воронками, чтобы протестующие могли меня видеть. Они сразу же начали насмехаться, и это было прекрасно.

— Внимание, протестующие, — сказала я, и мой голос был сильно усилен трубой прямо за моей спиной, слишком громко, чтобы его можно было игнорировать. Я была бы близка к тому, чтобы оглохнуть, если бы мой мозгодруг на время не отключил мой слух. — Я лейтенант сил обороны колоний Хизер Ли. Через минуту установлю периметр протеста в тридцать метров вокруг всего этого здания. Я была бы очень признательна за ваше добровольное сотрудничество в достижении этой цели.

На это был получен ответ, который я и ожидала.

— Поступайте как знаете, — сказала я и отступила за воронку. — Заткните уши, — приказала я своей команде. Затем повернулась к командиру киевской полиции и кивнула ему; он крикнул всем своим сотрудникам, чтобы они отступили за воронки. Те так и сделали, прихватив с собой металлические барьеры. Толпа разразилась одобрительными возгласами и начала рваться вперед. Я включила воронки.

Примерно за три секунды скорость воздуха на выходе воронок выросла с нуля до пятидесяти километров в час. Толпа, почувствовав вызов, устремилась вперед с большей решимостью. Еще через три секунды скорость выхлопа достигла ста километров в час, еще через пять секунд — ста тридцати. При скорости в сто тридцать километров в час трубы издавали ужасный, разрывающий барабанные перепонки звук, призванный разогнать толпу. Я немного прислушалась.

Звук был очень низкий.

Я уже упоминал, что эти штуки ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ГРОМКИЕ? — прислал Сальсидо по каналу мозгодруга.

Толпу оттеснили, несмотря на все их усилия. Некоторые из них бросали бутылки и другие предметы в сторону воронок и были удивлены, когда те меняли курс прямо на обратный. Очевидно, чтобы протестовать, не обязательно разбираться в физике.

Когда последние протестующие были оттеснены к тридцатиметровой линии, воронки понизили скорость до тридцати километров в час, и уровень низкочастотного шума рассеялся. Толпа возмущенно бормотала и кричала. Киевская полиция, в которой больше не было необходимости, вошла в административное здание, где они поднялись на крышу и были переброшены оттуда по воздуху.

И так далее. В течение следующего часа время от времени один или двое протестующих пытались пробраться к заграждению, прежде чем их оттесняли воронки. Ответ: нет.

— На самом деле, это выглядит забавно, — сказал Ламберт, когда последний протестующий пересек площадь. Его голос был усилен в моем ухе сигналом его мозгодруга.

— Не будь так уверен. — Пауэлл указала на красную полосу на площади, где голова одного из протестующих соприкоснулась с бетоном.

— Ну, я, конечно, не хочу этого делать, — сказал Ламберт. — Остальное может быть забавным.

— Эй, босс, — сказал Сальсидо и указал на толпу. — Что-то случилось.

Я выглянула наружу. Вдалеке толпа расступилась, когда впереди показался автомобиль. Мой мозгодруг опознал в нем тяжелый грузовик местного производства, без прицепа, который обычно сопровождает подобные транспортные средства. Когда он приблизился к входу, толпа начала скандировать и кричать.

— Какого черта полиция не остановила эту штуку при своем возвращении? — спросил Ламберт.

— Мы отправили их по домам, — ответила я.

— Мы отправили домой тех, кто был здесь, — сказал Ламберт. — Мне трудно поверить, что хотя бы часть киевской полиции все еще не на службе.

— Сау, — спросила я. — Эти штуки смогут его остановить?

— Воронки?

— Да.

— Лейтенант, эти малыши могут развивать скорость ветра до трехсот километров в час, — сказал Сальсидо. — Они не просто остановят грузовик. Они поднимут его и выбросят.

— Прямо в толпу, — отметил Ламберт.

— Так оно и есть, — согласился Сальсидо. — То есть в ту часть толпы, которая не подброшена прямо в воздух, а также во все остальное, что не прибито гвоздями, и, возможно, еще в кое-что, — он указал на скульптуру в конце площади. — Если все это пойдет на предельной скорости, я бы не стал рассчитывать на то, что она останется на месте.

— Возможно, в конце концов, все это было не такой уж хорошей идеей, — сказал Ламберт.

Грузовик, ехавший впереди толпы, начал мигать фарами, как будто угрожая нам. Толпа зааплодировала.

— Стандартный электрический двигатель для машины такого размера, если его не модифицировать, — сказал Сальсидо. Он указал тот же номер производителя, что и у меня. — Потребуется пара секунд, чтобы разогнаться до максимальной скорости.

Водитель грузовика нажал на клаксон, и звук его был почти таким же громким, как в воронках..

— Это будет интересно, — сказал Ламберт.

Колеса грузовика взвизгнули, когда водитель нажал на газ.

— Пауэлл, — сказала я и одновременно отправила сообщение.

Передняя часть грузовика вспыхнула пламенем, когда ракета, выпущенная Пауэлл, попала в моторный отсек грузовика и взорвалась, разбив аккумуляторные батареи и взорвав капот. Вращающиеся колеса, лишенные тяги еще до того, как успели полностью сцепиться с покрытием, слегка качнулись вперед, а затем остановились, проехав всего несколько метров. Водитель грузовика выскочил из кабины и бросился бежать, как один из многих протестующих, которые решили, что с них на сегодня хватит.

Несколько человек все еще стояли возле грузовика, не зная, что им делать дальше. Пауэлл запустила еще одну ракету в грузовик, на этот раз в пустую кабину. Она вспыхнула, как пресловутая римская свеча. Другие протестующие решили, что пора расходиться по домам.

— Спасибо, Пауэлл, — поблагодарила я.

— Долго же вы тянули с приказом, — сказала она, прижимая к себе МЦ.

* * *

— Это не совсем долгосрочное решение, не так ли? — спросил Ламберт. Он кивнул на ураганные воронки, которые теперь были пятью этажами ниже нас. Мы вчетвером находились в конференц-зале, который был превращен в зону отдыха для военнослужащих СОК, нанятых для работы по охране.

— Сейчас полночь по местному времени, и толпа снаружи никуда не расходится, — сказала Пауэлл. — Думаю, что воронки могут стать особенностью на некоторое время.

— Это затруднит выход на работу для сотрудников Колониального союза, которые работают в этом здании.

— Возможно, они все перейдут на дистанционную работу, — сказал Сальсидо.

Ламберт оглянулся на толпу. — Да. Я бы с удовольствием.

— Сколько мы еще здесь пробудем? — спросила меня Пауэлл.

— Техники обучают киевскую полицию работе с этим оборудованием, — ответила я. — Значит, еще пара дней.

— И что потом? Отправимся на другую планету, чтобы подавить очередной протест или развалить еще одно здание?

— Ты хотела развалить то здание в Киото, — напомнил Ламберт для Пауэлл.

— Я не возражала, — ответила Пауэлл, поворачиваясь к Ламберту. — Я также была не против запустить ракету в тот грузовик сегодня. В противном случае можно было получить травму или погибнуть. Что ж, ладно. — Она повернулась ко мне. — Но это была не та работа, на которую я подписывалась.

— Технически говоря, ты не знала, что это за работа, когда подписывалась на нее, — заметил Сальсидо. — Никто из нас не знал. Все, что мы знали, это то, что покидаем планету Земля.

— Сау может изображать из себя адвоката сколько угодно, но вы понимаете, что я имею в виду, лейтенант, — сказала Пауэлл.

— Илзе права, — согласился Ламберт. — Это наша третья миссия подряд, в которой мы пытаемся сдержать людей, восстающих против Союза колоний.

— Такого рода миссии всегда были частью сделки, — заметила я. — До того, как вы трое появились на планете, я и "Тюбинген" были призваны подавить восстание на Чжун Го. Некоторые люди там вбили себе в голову, что хотят союза с Землей.

— Они сообщили об этом Земле? — спросил Сальсидо.

— Не думаю, что они это сделали, — ответила я, а затем указала в окно на протестующих. — Я хочу сказать, что это, по сути, наша миссия. Во всяком случае, ее часть.

— Хорошо, но три раза подряд, — сказал Ламберт.

— И что с того?

— Случалось ли такое раньше в вашей практике? Когда-нибудь?

— Нет.

— И как долго вы служите в СОК? Шесть лет?

— Семь, — ответила я. — И три месяца.

— Не то чтобы вы считали, — сказала Пауэлл.

— Если не считать, то потеряешь счет, — заметила я и повернулась к Ламберту. — Хорошо, да, это необычно.

— И это вас не беспокоит? — спросил Ламберт. — Подождите, я неудачно выразился. Я хочу сказать, вы не находите это неприятным? Потому что, когда Илзе, наша нынешняя королева стиля "кому не все равно", начнет уставать от нашего выступления, могут возникнуть проблемы.

— Я не говорила, что устала от этого, — возразила Пауэлл. — Я сказала, что это не то, на что я подписывалась.

— В твоем мозгу есть различие между этими двумя понятиями? — спросил Ламберт.

— Да, есть, — ответила Пауэлл. — Я от этого не устала. Могу заниматься этим дерьмом и во сне. Но не считаю это своей работой. Моя работа — отстреливаться от инопланетян, которые пытаются нас убить.

— Аминь, — сказал Сальсидо.

— То, что мы здесь делаем, я имею в виду, на самом деле, кого это волнует? — сказала Пауэлл. Она помахала в окно. — Эти люди протестуют. Ну и что? Пусть протестуют. Они хотят порвать с Союзом колоний, позвольте им.

— Когда придут другие расы, чтобы стереть их с лица земли, тогда ваша работа станет сложнее, — заметила я.

— Нет, это не так, потому что они больше не являются частью Колониального союза. Да пошли они все к черту.

— Не думаю, что когда-либо говорил тебе, насколько сильно, и в извращенном смысле, уверяю тебя, я восхищаюсь твоей приверженностью к аморальности, — сказал Ламберт.

— В этом нет ничего аморального, — возразила Пауэлл. — Если они являются частью Колониального союза, я буду их защищать. Это моя работа. Если они хотят идти своим путем, прекрасно. Я не вижу своей работы в том, чтобы останавливать их. Но я также не стану мешать инопланетянам запихивать их в кастрюлю, если они это сделают.

— Возможно, это то, что нам нужно, — сказал Сальсидо. — Одна из этих планет сможет действовать в одиночку, и ее выгонят к чертовой матери. Это вернет остальных в строй.

— Но в этом-то и проблема, не так ли? — заметил Ламберт. — Это не просто одна из них. Это не просто одна планета. Это целая группа, все они действуют одновременно.

— Это та самая штука, — указал Сальсидо. — Эта группа. Равновесие. Появилась и сбросила эти данные.

— И что с того? — спросила Пауэлл.

— Что ж, в этом есть смысл. Все эти планеты, на которых люди внезапно начинают волноваться.