Николаевич, — машинально произнес Витя.
Виктор Николаевич, — повторила Ольга, Очень хорошо, Виктор Николаевич, рада тебя видеть. А что ты тут делаешь?
Виктор чуть было с маху не сказал «Таньку разыскиваю», но посмотрел на ее сына, красивого темноволосого паренька, у которого были такие же как у матери внимательные глаза цвета спелого лесного ореха, и пробормотал:
Гуляю я. В отпуск приехал. А Таня тоже тут?
Тут, куда мать от своего ребенка денется. Только она знакомого встретила, ну, мы ушли тактично, чтобы дать им пообщаться. Да, Толя?
Верно. Ты все правильно говоришь, — неожиданно пробасил парень, — они в кафе остались, а мы гулять пошли.
А в каком кафе вы их оставили?
Ты хочешь присоединиться? Не советую, — голос Ольги звучал строго, — у них важный разговор. Ты лучше с нами погуляй. Таня обещала, что через часок к нам присоединится.
Виктору не улыбалось провести час с Ольгой и Таниным сыном. Мало ли что, еще ляпнет что-нибудь, а в будущем это ему боком выйдет. Он поблагодарил за предложение, изобразил, что голоден и ищет место где поесть, вызнал, в каком отеле остановилась Таня, и распрощался. Подумал, решил, что пообедать все же не мешает и направился к одному заведению, в котором, по его опыту, еда была хорошая и народу немного. Оно располагалась в полутора кварталах от того места, где он встретил Олю. Подходя к ресторанчику он машинально глянул в окно и остолбенел. За столом сидела Таня, а напротив нее человек, которого он имел все основания опасаться. Виктор видел его всего один раз, но запомнил на всю жизнь. Это был Евгений Иванович Туманский, муж его жены.
Он присмотрелся. Пара была настолько увлечена разговором, что, казалось, ни он, ни она, не замечают окружающего мира. Но беседовали они отнюдь не дружески, лицо Туманского выглядело раздраженным, а Танино просто свирепым. Виктор содрогнулся: не дай Бог эта женщина посмотрит на тебя таким взором. Можно прямо идти домой и вешаться. Одно радовало, этот взгляд был адресован не ему, а его врагу. Значит, против Туманского они союзники. Виктор не стал слишком долго задерживаться у окна, в такой ситуации он не мог желать, чтобы его заметили. Возможно, даже потом не стоит говорить Тане, что он ее видел с Евгением. Мало ли что. Лучше будет найти ее вечером в отеле. Он прошел по улице еще пару кварталов, увидел вывеску пивной и остался там обедать в гордом одиночестве. Хотя ему подали отличные отбивные с прекрасным пивом, но волнение не дало распробовать вкус пищи. Он ел совершенно машинально, не получая удовольствия, хотя любил вкусно покушать. Измученный собственными мыслями, Витя вернулся в номер и остался там до вечера.
Туманский появился перед Таней, когда они закончили десерт и обсуждали: расплатиться и идти пить кофе в другое место, или остаться и выпить кофе здесь. Он возник в дверном проеме и приковал к себе взгляд собственного сына. Таня скорее почувствовала, чем увидела того, от кого Толик, застыв, не мог оторваться. Она подняла глаза и слегка побледнела. Сидевшая к входу спиной Ольга обратила внимание, что ее подруга сидит с таким выражением лица, как будто увидела привидение. Она вздрогнула и обернулась. Немая сцена получилась выразительная, хоть кино снимай. Довольный произведенным эффектом Евгений Иванович подошел к их столику, пододвинул к себе четвертый стул и сел, не спросив позволения. Да никто ему бы и не ответил, лаже если бы он спросил, слишком силен был шок. Прекрасные дамы тупо молчали, мальчик не решался открыть рот. Пришлось начинать разговор самому.
Всем добрый день. Дорогие дамы, понимаю, что присоединился к вашему обществу без соблюдения надлежащих приличий. Поверьте, это по необходимости. Таня, мне очень надо с тобой поговорить. Желательно не откладывая и тет-а-тет.
Таня, потрясенная, сидела молча и никак не реагировала на его слова. Ольга спохватилась первая. Она обратилась к Толе:
Толя, давай с тобой погуляем, пока мама тут разберется. Сходим в старый еврейский квартал, посмотри на синагогу, где на чердаке до сих пор лежат останки Голема и на старое еврейское кладбище, где похоронен рабби Лев бен Бецалель.
Тот, который встроил в диван Белый Тезис? Ну, у Стругацких, в «Понедельнике»? Пойдем, я очень хочу, — ухватился за разумные слова мальчик.
Эмоциональное напряжение момента его неимоверно угнетало, и он ухватился за первую возможность выбраться отсюда на волю.
Ты все правильно понял, про кого идет речь. Тот самый рабби Лев. Мы с тобой потом кофе попьем, а еще лучше мороженое поедим. А мама пусть с твоим папой спокойно без нас поговорят, — она кивнула Татьяне, давая понять, что это единственный выход в создавшейся ситуации.
Очень хорошо. Спасибо вам, Ольга, кажется? Толя, возьми, — он сунул сыну в руку свернутую и перетянутую резинкой пачку денег, — Гуляйте и ни в чем себе не отказывайте. Думаю, через час Таня сможет к вам присоединиться.
Я отсюда пойду прямо в гостиницу, — мрачно произнесла Татьяна, ни к кому не обращаясь.
Тань, не переживай. Мы с Толей туда подгребем часа через два, — успокоительно прошелестела Ольга ей прямо в ухо.
Она уже успела одеться, Толик натягивал куртку. Через минуту дверь за ними захлопнулась. Евгений махнул рукой, подзывая официанта. Велел принести Татьяне кофе а себе какую-то еду, и начал разговор:
Ты удивлена, я вижу?
Мало сказать удивлена. Я в шоке. Последний, кого мне здесь хотелось бы видеть, это ты.
Ты и за себя и за сына расписываешься?
Я говорю за себя. Сына можешь спросить сам. Но не думаю, что он будет особо рад.
А я как раз думаю. Я хочу предложить ему поехать на три-четыре дня в Карловы Вары. Я сейчас там отдыхаю.
Евгений замолчал, ожидая реакции на свои слова. Таня молчала, пристально глядя ему в глаза. Она ни о чем не могла думать, просто тупо смотрела, но создавалось впечатление напряженной работы мысли, причем мысли недоброжелательной. Евгений Иванович ощутил неловкость в спине. Хотелось встряхнуться, как собаке, вылезшей из воды. Не дождавшись ответа он продолжил:
Карловы Вары — очень живописное место, ему там понравится. Он сможет покататься на горных лыжах, это же гораздо интереснее для мальчишки, чем шататься по старым улицам. В моем отеле есть отличный бассейн, можно будет поплавать. Так как, Таня?
Вот интересно, что ты делаешь в Карловых Варах? Отдыхаешь, это понятно, — жестом отмела она следующую реплику Туманского, — Но почему там? Такие, как ты, отдыхают в Куршевеле, или где-нибудь еще в Савойских Альпах. А тут вдруг плебейская Чехия. Ты специально сюда приехал, потому что мы тут?
Естественно. Если тебе до сих пор не ясно, могу пояснить. Я хочу общаться со своим сыном, и ты не можешь мне препятствовать. Вернее, не должна. Я специально поехал в Чехию, а не в Куршевель, чтобы иметь возможность заехать за Толей и взять его с собой кататься на горных лыжах.
Он не умеет кататься на горных лыжах. Да у него их и нет.
Научится. Возьму ему инструктора, куплю лыжи, все обмундирование, если понадобится. Ты же понимаешь, для меня это не проблема.
А зачем?
Как зачем? — Евгений Иванович казался ошарашенным этим простым вопросом.
Я хочу понять, какая твоя цель? Двенадцать лет Толик тебе был даром не нужен. За эти годы ты с ним и часа вместе не провел. А теперь вдруг он тебе понадобился. Цирк, звонки, подарки, теперь вот Карловы Вары и горные лыжи. Вот я и думаю: зачем?
Он мой единственный сын. Наследник, если хочешь. Других нет. Надеюсь, ты представляешь себе, что состояние у меня немаленькое. Я не хочу, чтобы его получил чужой, враждебно ко мне настроенный человек. А так будет, если мы с Толей не наладим общение. Ты меня почему-то ненавидишь, твое отношение может передаться мальчику. Я это недавно понял и вот, предпринимаю шаги. Надеюсь, ты не станешь мне мешать. Кстати, ты не можешь отрицать, что я никогда от Толи не отказывался и всегда аккуратно переводил тебе алименты.
Все равно не понимаю. Ты, насколько я знаю, недавно женился. Молодая жена нарожает тебе наследников, а нас с Толей мог бы оставить в покое. А насчет алиментов... Ты прекрасно знаешь, что эти деньги я не беру, они копятся на отдельном счете. Когда Толя вырастет, это пойдет ему на учебу.
Тут Евгений Иванович вдруг разозлился. Его до того момента спокойное лицо исказилось. Он даже не проговорил, а прошипел:
Нарожает?... Да что ты знаешь? Ничего она не нарожает. Жена у меня бесплодная, блин! Мисс туда ее рассюда растак и разэтак! — Он выразился гораздо грубее, но Таня не отреагировала, — Я и женился, чтобы наследники пошли, так мне все это даром не надо. Ну, и для порядка. Человек моего уровня должен иметь семью. Эта сучка Даша подходила мне по всем параметрам. Красивая, стильная, в этом проклятом зомбоящике засветилась, умеет держаться, знает, как себя подать. Тому, что у нее своих детей нет, я значения не придал, еще радовался, как дурак, что чужих растить не придется. А она, блин, вот так... И ведь знала. Знала... Только мне ничего не сказала. Я через год ее к врачу послал, почему, мол, не беременеет. А за результатами сам пошел. Выяснилось, что и ходить никуда было не надо, она прекрасно знала, что после всех ее болячек, таблеток и абортов тут говорить не о чем.
Женя, успокойся. Я все поняла. Мне очень жаль. Но при чем тут мой сын?
А притом, блин! Может, ты забыла, но это не я вас бросил! Это ты от меня сбежала, как воровка! Я с тобой разводиться не собирался. Я хотел, чтобы ты мне еще детей родила. Я не вру, все так и есть. Мне казалось, у нас хорошая семья, ты отличная мать и можешь нарожать мне еще детей. Хотя бы еще одну. Дочку.
Чувствовалось, что в этот момент он говорил совершенно искренне, но Таня понимала: сейчас он верит в то, что говорит, а через десять минут будет так же искренне верить во что-то другое. Она хорошо знала, что Евгений Иванович детей не любит, едва их терпит. До маленького Толи он брезговал дотрагиваться. Возможно, за прошедшие годы что-то изменилось, но вряд ли коренным образом. Она сказала просто:
Женя, не надо. Я ничего не забыла. Все помню. Толика маленького ты даже на руки брать отказывался. Со мною практически не жил. Мы у тебя были, как ты сам выразился, для порядка. О какой дочке ты сейчас говоришь?
Туманский проигнорировал ее выпад и снова зашел с другой стороны.
Ты меня никогда не любила. Была ко мне равнодушна. А ведь я не какой-то там. Не урод, не импотент, богатый, между прочим, бабы меня всегда любили. С ума по мне сходили. Я думал, ты просто холодная женщина. Бывает. Ты была мне нужна и я готов был терпеть. Ждать. Говорят, у некоторых с годами это проходит.
Таня разозлилась не на шутку.
Ты готов был меня терпеть? А вот я не была готова терпеть тебя! И не надо навязывать мне комплекс вины. Это я с тобой была холодная женщина. Если кого следует в этом винить, то тебя. Ты тоже меня не любил, а женился потому, что я тебя устраивала. Вернее, моя семья, то есть связи бабушки Люси. Ты же на них поднялся. А потом отправил старушку к праотцам.
Она замолчала, испугавшись, что ляпнула лишнее. Евгений Иванович смотрел на нее со злобой и восхищением одновременно. Видно было, что он хочет что-то сказать, но сдерживается. Съев кусок мяса и глотнув пива из большой стеклянной кружки, он обрел самообладание и смог произнести:
Да, я в тебе ошибался. Ты не фригидная, это видно. Годы идут тебе на пользу. Это комплимент, причем не из последних. Мало о какой женщине можно это сказать. Ты стала шикарной. Шикарной и сексуальной. Это заметно даже в такой одежке, — он окинул взглядом Танины джинсы и свитер, — Не будь ты моей бывшей женой, я бы за тобой поухаживал. Да что там ухаживать? Я бы с тобой переспал.
Татьяна скривилась. Туманский заметил выражение ее лица и сказал весело:
Что, хочешь сказать: Размечтался, старый козел?
Она ответила с непередаваемым ядом:
Ты привел мою мысль практически дословно. Именно так я и подумала.
Пораскинь мозгами хорошенько, может, еще передумаешь.
Могу добавить. У тебя бы не было шансов, даже если бы ты встретил меня в первый раз в моей и твоей жизни, — звонко отчеканила Таня, — и тем более нет шансов теперь. И не надо на меня плотоядно смотреть, спать тебе придется с твоей Дашей.
Даша сейчас в Карловый Варах. Бесится, потому что все ее подружки тусуются в Куршевеле, а она вынуждена торчать там в гордом одиночестве. Ну и пусть бесится. Я бы прямо сейчас с ней развелся, если бы ты согласилась снова выйти за меня. Подумай, у нас сын. Я могу дать и тебе, и ему, все, что вы захотите и немного больше.
Таня молчала, как партизан.
Понятно, у тебя кто-то есть и ты хочешь сохранить к нему лояльность. Глупости все это. Ты не сентиментальна, я знаю. При всем твоем идеализме в практичности тебе не откажешь. Теперь, когда твоя чувственность проснулась, нам было бы очень неплохо вместе. А твой любовник... Думаю, ты сама понимаешь, что это ненадолго. Домой, в семью, ты его привести не рискнула, а ведь ты девушка серьезная, настолько-то я тебя знаю. Со мной же все будет прочно, солидно, Толя, опять же, будет счастлив: родители вместе, семья воссоединилась. А что ты там говорила про старушку и праотцов?
Таня рассмеялась, хотя в душе у нее все съежилось от страха:
Понятно, ты мне баки забивал, чтобы задать этот вопрос. Я имела в виду мою собственную бабушку, твоего компаньона Людмилу Михайловну. Она умерла не просто так, верно?
Есть заключение врачей, она умерла от естественных причин. У меня нет оснований им не верить. Кстати, тогда ты никого ни в чем не обвиняла. Не понимаю, откуда сейчас все это взялось.
Все просто. Я получила от бабушки Люси письмо через полгода после ее смерти. Мне его передали через третьи руки.
Старая чертовка! И что же такого она тебе написала про меня?
Просила прощения за то, что способствовала нашей свадьбе. Рассказывала, что видела тебя в сам знаешь какой компании. Пересказала все, что о тебе узнал нанятый ею детектив. Там и отчет его был приложен. А в конце сообщала, что говорила с тобой, сожалела, что неразумно пошла ва-банк и теперь ждет, что в любую минуту ее могут убить по твоему приказу. Там и число стояло. Ты считаешь совпадением, что на следующий день она умерла?
Ага, а что она меня шантажировала, это она тебе не сообщила? У меня контракт наклевывался, самый большой за мою карьеру на тот момент. К твой бабушке Люсе, как ты ее зовешь, он никакого отношения не имел. А она потребовала аж сорок процентов, угрожая рассказать тебе о моих любовных связях. Вранье, что она о них случайно узнала. Всегда была в курсе, но так как я был ей нужен, закрывала глаза. Ей на тебя было плевать, моя дорогая, она любила только деньги. И тут хотела выбить из меня немаленькую сумму. Когда же я ей отказал, пригрозила, что сорвет подписание. Она могла, это я знал. И просто себя обезопасил.
Ага. Я же сказала: отправил старушку к праотцам. Каким образом, кстати?
Интересуешься? Хорошо, я скажу. Думаю, ты понимаешь, что молчать об этом в твоих интересах. С другой стороны, молчала же ты столько лет?! Значит, сечешь ситуацию. Я-то думал, что просто кто-то тебе про меня наболтал, а оно вон как...
