Игра стоит свеч

Между тем, "Паваротти", выпустив из объятий одного сына, уже стискивал другого. Тома терпел проявления отеческих чувств со снисходительной улыбкой.

— И это при том, что мы виделись сегодня утром, — сказал он Ники через голову отца.

Эти слова младшего сына заставили главу семейства обратить внимание на гостью.

К поцелую руки она, благодаря Тома, была худо-бедно готова. А вот к тому, что ей буквально на своих плечах и спине придется ощутить крепость объятий Падрони-старшего, она не подготовилась. Только пискнуть успела жалобно. Кайл за спиной у отца виновато развел руками и страдальчески приподнял брови.

Наконец, Джо (она откуда-то вспомнила, что именно так зовут отца Кайла) отпустил ее, схватил ее ладошки в свои огромные ручищи.

— Ай, Николь, la mia bella (ит. моя красавица — прим. автора)! Как же я счастлив наконец-то познакомиться с тобой! — по-английски сеньор Падрони говорил весьма прилично, с этаким рокочущим акцентом. — Сам Господь послал тебя нашему мальчику, чтобы он стал чемпионом! Господь услышал наши молитвы! Вы вдвоем с моим сыном просто непобедимая команда!

Находящийся за спиной отца Кайл упражнялся в жанре пантомимы, цель которой была убедить Ники не воспринимать эти слова слишком серьезно. Стоящий рядом Тома откровенно веселился.

— А ты чего хохочешь? — неожиданно напустился на младшего отец. — Брал бы пример со старшего брата — вот кто сумел устроиться в жизни!

— Да ну? — иронически ответствует Тома.

— Без "ну"! Гоняет на шикарных машинах в обществе красивой девушки, еще и деньги за это получает!

— Да-да, — совершенно подхалимски поддерживает отца Кайл, одновременно, все также за спиной у него, корча рожи брату. Ник не выдерживает и прыскает. Мальчишки!

Тома страдальчески закатывает глаза.

— Я бы сказал, что в жизни сумел устроиться тот, кто в двадцать семь лет добился должности заместителя управляющего банком. А не тот, кто, надев большой шлем, бездумно носится на огромных скоростях, рискуя свернуть себе шею в свои почти тридцать.

— Ты просто завидуешь!

— Да конечно!

— А кстати, — прерывает их спор отец. Обращается к младшему: — Ну-ка, скажи мне сиятельный банкир и заместитель управляющего, ты пригласил к нам на Рождество ту девушку? Габриэллу?

— Нет.

— Почему?! — негодует сеньор Падрони.

— Не вижу смысла, — пожимает плечами Тома. По всему видно, что разговоры на эту тему ведутся в семье не впервые.

— Ей давно пора познакомиться с нашей семьей! А тут и брат твой как раз в кои-то веки дома!

— Не понимаю, зачем ей знакомиться с семьей, — отвечает Падрони-младший уже с легким раздражением. — Я же не собираюсь на ней жениться.

— И очень плохо! — безапелляционно заявляет отец. — Давно пора уже, не юноша ведь, взрослый состоятельный мужчина!

Тома ехидно улыбается.

— Ну, я же не могу жениться раньше старшего брата, — отвечает он голосом пай-мальчика. — Вот Кайл женится, а потом уж и я.

На этих словах Кайл отчетливо вздрогнул. От необходимости отвечать его избавило появление на сцене очередного персонажа.

— Сынок! — раздается женский голос.

Знакомство с семейством Падрони продолжается.

Если внешность отца Кайла Ники удивила, то наружность матери ее просто потрясла. Она слышала, конечно, что мать у Кайла — шведка. Но что она НАСТОЛЬКО шведка...

Примерно одного с Ник роста, и почти такой же комплекции, что крайне удивительно для женщины, родившей четырех детей. Убранные назад светлые волосы, тонкие черты лица, узкие губы, пронзительные глаза, которые сейчас светятся радостью от встречи со старшим сыном. Короткое и довольно сдержанное объятье, материнский взгляд-рентген в одну секунду охватывает сына всего — от макушки темных волос до носков кроссовок, и, убедившись, что с ним полный порядок, переключается на Ники.

— Николь, — хоть кто-то здоровается с ней нормальным цивилизованным образом. Легкое рукопожатие, улыбка и сдержанный кивок. — Добро пожаловать. Мы давно и с нетерпением ждем вас в гости. Друзья Кайла — дорогие гости в нашем доме.

— Спасибо... гхм... — Ник не сразу соображает, как правильно обратиться, — сеньора Падрони.

— Нет-нет. Прошу вас, просто Тереза, хорошо?

— Хорошо... Тереза.

Мать Кайла ободряюще улыбается ей, отчего становится заметной сеть глубоких морщин вокруг глаз и в уголках губ. Но ее это вовсе не портит. Совершенно удивительная женщина, хотя и совсем не похожа на типичную итальянскую матрону.

А вот сестры Кайла были настоящие итальянки, как их представляла себе Ник. Вот уж кто уродился в отца! Смуглокожие, темноглазые, с волнами роскошных кудрей, с фигурами, состоящими из одних волнительных изгибов, они, несмотря на то, что ощутимо различались чертами лица, показались Ник похожими друг на друга и на копию молодой Софи Лорен.

Из их цепких лап Кайл выдрал Ники практически силой, и она так и не успела запомнить, которая из них Симона, а которая — Лучиана.

— Потом, потом, — отмахнулся он от сестер. — Еще успеете. Мы устали с дороги, дайте передохнуть, — и уже шепотом, на ухо Николь: — Давай делать ноги, пока живы!

Они успели подняться до середины лестницы на второй этаж, когда услышали окрик отца Кайла.

— Джузеппе!

Ник не замедлила шаг, пребывая в уверенности, что это адресовано кому-то из обитателей дома, с которым она еще не знакома. А вот Кайл замер.

— Да? — ответил со вздохом, не оборачиваясь.

— Потом, как отдохнете, оденьтесь попроще — пойдем показывать Ники, какие у нас оливы выросли в этом году!

— Хо-ро-шо! — ответил он по слогам. На изумленный взгляд Ник ответил прижатым к губам пальцем и двинулся вверх по лестнице. Ей ничего не осталось, как последовать за ним. Но уж в отведенной ей комнате, едва закрылась дверь...

— Что это значит?

— О чем ты? — Кайл с видом профессиональной горничной прошел к окну, раздвинул шторы, приоткрыл раму.

— Что значит вот это вот "Джузеппе"?

Кайл вздохнул.

— А ты не догадываешься?

— Я даже боюсь предположить...

— Поскольку я — долгожданный, после двух дочерей сын... и на тот момент родители, естественно, не знали, будет ли у них еще один сын...и вообще, в семье отца так принято — называть внука в честь деда... Вот меня и назвали в честь деда — одного и второго. Джузеппе Кайл Падрони — мое полное имя согласно метрики. Звучит идиотски, я знаю. Можешь начинать смеяться.

Ник попыталась не последовать этому совету, но у нее не получилось. Она прикусила губу, не помогло. Прыснула, а потом и вовсе захохотала в голос.

— Джузеппе?! Ты — Джузеппе?! Я не верю!

— Могла бы проявить воспитанность и не ржать в голос! — обиженно отозвался Кайл.

— Не могууууу, — почти простонала Ник.

Кайл с досады пихнул ее в плечо, от чего она повалилась на кровать, но и там продолжала сдавленно хихикать.

— Слушай, ну я не представляю, что ты — Джузеппе... — сквозь всхлипы проговорила она.

— Да никто меня так не называет, только отец! Он тот еще чертов упрямец! Это он мне мстит за то, что я выступаю под измененной фамилией. Для всех остальных я Кайл Падрон. В том числе, — добавил он предупреждающе, — и для тебя.

— Ну как же так! — надула губки Ник, отсмеявшись. — Я тоже хочу! Какая уменьшительная форма у имени Джузеппе? Джузи? Можно, я буду называть тебя Джузи? Ну, пожалуйста... — она совершенно по-девчачьи хихикнула и в довершении всего совсем как ребенок заныла: — Джузи, ну пожалуйста, Джузи...

— Нарываешься? — тон Кайла стал уже всерьез угрожающим.

Ник приподнялась на локтях. На губах — проказливая улыбка.

— И что ты мне сделаешь?

Он сделал шаг, потом другой. Уперся коленом в ее согнутое. Ни тени улыбки на лице, в глазах отчетливый отблеск стали.

Ник тоже перестала улыбаться. Дыхание какого-то черта понеслось в галоп, и взгляд оторвать от него невозможно.

А Кайл открыто уставился на ее вздымающуюся под тонкой футболкой грудь, благодаря опоре на локти представленную его глазам в самом выигрышном свете. Впрочем, грудь у Ники и так идеальна, как раз для его ладоней. Он сделал еще полшага, и поставил свою вторую ногу по другую сторону от ее коленей, сжал их своими. Она не выдерживает напряжения, губы приоткрываются, а глаза, напротив, закрываются. Представляя, предвкушая. Как через секунду она почувствует тяжесть его тела на себе.

В коридоре, за дверью, раздается какой-то шум. Ник распахивается глаза, а Кайл делает пару торопливых шагов назад.

— Вставай, давай! Нечего тут передо мной на кровати валяться! Если кто-то зайдет, еще подумает что-нибудь плохое.

— Плохое?! — Ники садится на кровать, смотрит на Кайла с изумлением. — А что, про тебя можно что-то другое подумать?

— Очень смешно, — морщит нос Кайл, отступая еще на шаг. — Вставай, я кому сказал! Я не хочу, чтобы подумали, что я тут тебя... тискаю.

— Да?! А, по-моему, ты именно это и собирался делать! — помимо ее воли, в голосе Ник звучит легкое разочарование.

— Да мало ли что я собирался... Если нас застукают, меня точно кастрируют, четвертуют и зажарят на фирменном оливковом масле моего отца!

— Эмн... — Ник встала с кровати, шагнула к Кайлу. Он шарахнулся от нее, отступив почти к двери, — мне кажется, что ты не совсем здоров. Говоришь какие-то странные вещи

— Это правда, — вздыхает Кайл. — У нас в семье очень строгие правила. Особенно насчет, — он выдает еще один горестный вздох, — этого.

— Этого?

— Этого самого!

— Я не верю своим ушам, — качает головой Ники. — Как в семье с такими строгими моральными устоями мог вырасти такой...

— Какой?

— Такой!

— Ну, какой такой? — подначивает он ее.

— Такой... такой... великолепный и чувственный мужчина-любовник... просто мечта... — и откуда у нее взялись в голосе эти мурлыкающие интонации?

— Ой...

— Да-да... — легкая дразнящая улыбка.

— Черт! Я породил монстра! Прекрати так на меня смотреть! Я же не железный!

Она медленно и расчетливо облизнула губы. Он ответил ей бессильным стоном и обжигающим взглядом.

— Что такое, малыш? — для полнейшего усугубления его терзаний и голос ее звучит бьющей по нервам чувственной симфонией — чуть хрипловато и проникновенно.

А когда Ник делает еще шаг к нему, происходит то, чего в жизни Кайла не было со времен детства. Он попросту удирает. Как тогда с бензозаправки.

Глава 26. Италия. Сицилия. Провинция Мессина.

"Они знали — игра стоит свеч.

А теперь — что сигналить рекламным щитам.

Ну, а может гора ему с плеч,

Иль с капота, или что у них есть еще там"

В.С. Высоцкий. "Песня о двух красивых автомобилях"

Проснулась Ник под пение птиц. Впрочем, через пару секунд после пробуждения, так и не открыв глаза, она заподозрила, что эти звонкие чирикающие звуки принадлежат отнюдь не пернатым. Пришлось открыть глаза, чтобы убедиться в своих предположениях.

Парочка кучерявых и глазастых ангелочков, примерно лет пяти или семи (с точным определением детского возраста у Ники были, по очевидным причинам, некоторые сложности), сидели на кровати, в ногах, бесцеремонно разглядывая ее и возбужденно переговариваясь. Именно их разговор, происходивший, понятное дело, на итальянском, Николь и приняла за чириканье. Разобрать она смогла только слова "bianco" (ит. белая), "bello" (ит. красивая) и "ragazza" (ит. девушка).

Увидев, что объект наблюдения открыл глаза, парочка спрыгнула с кровати, но уходить не спешила. Стояли возле двери и со слегка виноватым видом (только дети могут изображать на своих мордашках столь тонкие оттенки виноватости) поглядывали в сторону гостьи. Ангелочка ростом повыше Ник все же определила как мальчика, чему в немалой степени способствовало изображение Молнии МакКуина на пижамной майке. С другой стороны, копна темных кудрей и глазищи с королевскими ресницами могли бы посрамить любую девчонку. Однако строптивый и дерзкий взгляд, резко контрастировавший с усердно изображаемой скорбной миной, окончательно убедил Ники, что она имеет дело с самым младшим поколением сицилийских сердцеедов.

Второй же ангелочек был, безусловно, девочкой — очаровательной малышкой в розовой пижаме с многочисленными оборками.

Ники прокашлялась, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее из своих весьма ограниченных запасов итальянских слов.

— Buongiorno, bambini! (ит. Доброе утро, дети)

Ангелочки уставились на нее с таким изумлением, будто это заговорил платяной шкаф или комод. Первой решилась ответить девчушка.

— Ciao. (ит. Здравствуйте)

Ник выдохнула с облегчением. Пока диалог происходил в рамках ее скромных возможностей. Поворошив память, она выдала фразу, которая была практически пределом ее лингвистических способностей:

— Come si chiama? (ит. Как вас зовут?)

У детей даже рот приоткрылся от изумления. В глазах старшего мелькнуло уважение.

— I Io sono (ит. Я), — мальчик для убедительности ткнул в себя пальцем, — Luca. Si tratta di (ит. Лука. Это — ), — указующий перст уткнулся в девочку, — Marcella (ит. Марселла), — подумал, оценивающе посмотрел на Ники и решился на уточнение: — Mia sorella. Questa Х mia sorella. Capisci? (ит. Моя сестра. Это моя сестра. Понимаешь?)

Ник не сдержалась и улыбнулась.

— SЛ, capisco. Marcella Х tua sorella. Il mio nome Х Nicole. (ит. Да, понимаю. Марселла — твоя сестра. Меня зовут Николь.)

Дети дружно кивнули. Воцарилась тишина. Стороны разглядывали друг друга в попытке осознать пути для налаживания дальнейшего диалога, каковая была прервана явлением еще одного лица в спальне Ник.

— Bambini! Che cosa ci fai qui? E bene andare via! (ит. Дети! Что вы здесь делаете? А ну-ка, идите отсюда!).

Дети дружно юркнули за дверь, оставив Ник наедине с сестрой Кайла. Вот только с которой?!

Между тем, эффектная брюнетка, облаченная в шелковый халатик, который скорее подчеркивал, нежели скрывал роскошное тело, села на краешек кровати и дружелюбно улыбнулась Ник.

— Простите их, Николь, — и снова этот мягкий акцент. — Это не дети, а сплошные agita... (ит. непоседы) извините, не знаю, как правильно сказать. Не очень хорошо говорю по-английски.

— Вы прекрасно говорите по-английски... — Ник задумалась, но так и не смогла вспомнить и рискнула сказать наугад: — Лучиана.

— Симона, — ослепительно улыбнулась собеседница.

— Ох, простите!

— Да ладно, — усмехнулась Симона. — Кайл вчера так торопился тебя... ой, ничего, что я так запросто?

— Конечно, — поторопилась согласиться Ник.

— Так вот, я говорю, что Кайл так торопился вчера тебя увести, что неудивительно, что ты не запомнила наши имена.

— Ну... гхм... мы устали. Долгая дорога, трансатлантический перелет, понимаешь?