Мы немало с ним порассуждали о том, как этим пользоваться, особенно, как подселять отогревшегося и напившегося "духа" в корову или лошадку, если сделанного запаса недостаточно для всех нуждающихся в нём людей.

Нет, ничего наверняка я не помнил, это была чистая догадка. Но мы успели попробовать привить оспу и лошадке, и коровке. Дело в том, что после прививки по-настоящему никто из людей больше не заболел. Прихворнули многие, жар был, сыпь появлялась, но до серьёзной угрозы жизни дело не доходило. Примерно треть стойбища осталась в живых. Те, кого мы успели царапнуь.

А потом шаман уехал, ведя за собой инфицированных животных. Сказал, что теперь станет повсюду камлать, подсаживая людям ослабленных духов черной оспы. Ну а мы с радостью моей тоже вернулись домой в сопровождении живых источников вакцины. Осень готовилась уступить свой черёд зиме, начались холода, задули веры и только короткий период зари в полдень радовал взор. Хорошо что у нас обоих хорошая память на места. Мы не заплутали.

* * *

Обитателей "поместья" я вакцинировал безапелляционно — тут против моего слова и пикнуть никто не посмел. В стойбище у Кима и еще двух, тоже его рода, только треть людей согласились с моими доводами и позволили себя "царапнуть". Сюда, в Верхоянский улус эпидемия ещё не пришла, а моё сообщение почему-то доверия не вызвало.

Уныло как-то сделалось. Заражённые оспой лошадки пошли на поправку и я уже не был уверен в том, что смогу добыть из них действенную вакцину, но вдруг всё чудесным образом переменилось. Я ведь поминал уже, что наш Бытанайский тойон — государственного ума человек. Вернулись из-за хребта посланные им разведчики, и сразу всё встало в нормальное положение.

Сразу три шамана, до этого бубнившие что-то невразумительное и ужасно портившие мне всю эпидемиологическую пропаганду, явились для получения инструкций. Кинээсы со всей округи прислали лошадок и коровок для вселения в них духа чёрной оспы, а с юга до нас доползли вести о приходе мора. Но отношение моё к шаманизму быстро пошло на поправку — словно получив волшебного пенделя от носителей местной власти, эти обвешанные амулетами колдуны и закинатели, приняись за работу.

Поймите меня правильно. Хоть и пользовались эти люди в основном сакральными знаниями — то есть чистым вымыслом — но других-то систем познания им никто не доложил. Зато примечать закономерности и мобилизовать внутренние силы организма они умели, что крайне важно в условиях отсутствия как медицины, так и медикаментов. Поэтому и знание повадок одного из важнейших духов — духа чёрной оспы — они восприняли правильно, как только на необходимость этого им указали обстоятельства. Или влиятельные люди — это не так уж важно.

Атаману я отписал, понятное дело, не мешкая. Никодиму — тоже. А уж как между собой снеслись шаманы и тойоны с кинээсами — не ведаю. Однако, когда я доехал до Адычи, чтобы привить родителей и других жителей тамошнего стойбища, выяснилось, что только вчера шаман тут побывал, и что нужно сделал. Так что я заспешил на Берелех и дальше к угольному разрезу. Потом, раз уж тут недалеко, а лошадка моя заражённая ещё была вполне пригодна для добычи гноя из оспин, добрался и до Зашиверска.

Шаман с бубном и православный священник с кадилом всяк на свой лад под строгими взглядами казаков благословляли и юкагиров, и якутов, и русских на святое дело вакцинации.

Я не сторонник силовых методов и обычно не одобряю крутость здешнего воеводы, но тут был другой случай. Так что если кого держали сильные руки дюжих мужиков — не беда.

Хм! Если этот будущий уездный центр избежит той страшной участи, о которой я вспоминал прошлым летом, не стану горевать о беспокойной зиме, которую, как Вы наверняка догадались, почти всю провёл в разъездах. Она, правда, нынче не слишком холодная выдалась, на моё впечатление, даже до пятидесяти градусов мороза температура ни разу не опускалась.

* * *

В этот период как-то перепуталось всё в нашем краю. Казаки, шаманы, якутские воины, сопровождавшие заражённых оспой лошадок коровок и делавшие прививки всем, кого встречали направо и налево. Поиски стойбищ тунгусов и юкагиров и грамотки, поступавшие к нелюбезному со мной дьяку в Верхоянский острог от магазинских приказчиков Никодима. Я не был в центре событий и о многом судил уже задним числом, когда вернулся из озёрного края, что раскинулся к западу от Нижнеянского острога.

А кто, скажите, способен разыскать тунгусские стойбища, разбросанные по бескрайним заснеженным равнинам? Это не лето, когда, ориентируясь на зеркала озёр и бесчисленные речушки можно как-то "вычислить", где искать кочующие поселения. А сейчас, среди монотонной белой равнины, где ветер быстро заметает любые следы, мы ехали и ехали, изредка улавливая запах отдалённого очага в той стороне, про которую вызнали на предыдущей остановке, что тут живут соседи. Соседи, до которых может быть и сотня километров.

Я уже вполне освоил эвенкийский язык и даже научился более-менее убедительно рассуждать на нём о духах и том, что надо обязательно правильно с ними обращаться. Мы с провожавшим меня юношей куралесили и куралесили, пока на самом западе, за рекой Омолой, не набрели на селение мертвецов. Тут уже обитали в основном юкагиры и оспа сюда пришла раньше нас. Начиная от этого пункта, мы повернули на юг и начали путь в сторону дома. Запасы сушёного гноя были у нас ещё не исчерпаны и поиски местных жителей продолжались. Возможно, какие-то из стойбищ оказались нами пропущены, потому что никто уже не мог подсказать нам, где их искать. Попадались олени, бродящие без присмотра, однако признаков жилья мы так ни разу и не обнаружили.

Всё явственнее чувствовалось приближение весны, мой спутник, оглядывая эти места задумчивым взглядом, думал о чём-то своём, собачки энергично тянули нарты — им давненько не перепадало корма. Свои запасы кончились, а взять было неоткуда. Вот животные и привели нарты к группе чумов, среди которых наблюдались признаки жизни. Тут и ждала нас встреча с одним из шаманов, путешествующим со сходной миссией. Он тоже "запутывал" духа оспы... ну, не буду пересказывать эту "легенду" — каждый колдун излагал её в своём ключе.

Количество юколы, которая была припасена у хозяев, просто поражало. Особенно — мою рыбацкую душу. Оказывается, всё дело в работящих сыновьях и большом количестве шёлкового шнура, которое их мудрый отец купил в магазине, не пожалев роскошных песцов. Хе-хе. А рыбы в окрестных озёрах очень много, просто не надо лениться. Тогда зимой песцы охотно идут в ловушки, приманенные духовитой рыбой.

Мы хорошо посидели большой компанией, допивая остатки чая, что я прихватил с собой в дорогу. А потом, уже когда тронулись в обратный путь, в голове моей зародились мысли о разведении песцов. Ведь рыбы в этих краях просто огромное количество. Причем основная её масса не считается очень уж ценной... для людей. А полярные лисы, особенно зимой, в пище не слишком разборчивы. Их и прикормить можно. То есть пускай плодятся на воле и обильных кормах. Не хватало только по клеткам животных рассаживать.

* * *

Мы с Айтал легко и непринужденно достигли согласия о том, куда поедем отдыхать этим летом. От нашего Бытантайского имения почти точно на север как раз и расположена река Омолой. Тут мы никогда не рыбачили. И не охотились. Семья привычно заняла свои места в седлах и отправились в путь, когда повсюду ещё продолжал лежать снежный покров. Горы не слишком отклоняли маршрут от нужного направления, тем более что я тут недавно побывал с проводником, так что мы, не плутая, буквально за неделю выбрались на слегка всхолмлённую равнину, где и расположились лагерем. Как раз наступило тепло и река вскрылась.

Да уж! После пары проходов сетью я эту снасть больше в дело не пускал, потому что у меня не хватало ни бечевы для развешивания улова на просушку, ни желания этим заниматься. С древесной растительностью по округе дела обстояли отвратительно и кроме нескольких кривых жердей, нам просто ничего не удалось разыскать поблизости. Тургун в поисках дров отправлялся в настоящие экспедиции, тем не менее мы нередко использовали в качестве топлива как раз ту же самую рыбу — хорошо просушенная она неплохо горела.

А вскоре мой недавний попутчик по зимнему вояжу пожаловал в эти места с большим стадом оленей. Тех самых, которые во время эпидемии потеряли своих хозяев и сумели не попасть на зуб к полярным волкам. Энергичный молодой парень приехал с братьями, чтобы не дать пропасть оставшемуся бесхозным добру. Не знаю, чего ещё, кроме животных прихватили эти разумники, но вьюков они везли немало. Поскольку двигалась их кочевье на восток, то письмо в Нижнеянский магазин я им отдал — обещались доставить.

Мы же продолжали, оставаясь на месте, объезжать окрестности, удаляясь обычно к западу, к северным отрогам Верхоянского хребта. Как назло, попадалось мне одно золото, до которого я, как Вы помните, не охотник. А потом на берегу самого Омолоя в открывающейся в сторону русла долине мы отыскали прекрасное место для того, чтобы тут поселиться. Уединённо и удалённо. А то, после событий этой зимы что-то боязно мне стало появляться в людных местах. Потянуло к тишине и покою.

Тут в условленное время и отыскала нас войсковая разведка. Хе-хе. Якутская. Мы с Кимом спланировали учения по возведению жилья в удалённых районах, вот их как раз и проводили. Транспортировка разобранных на брёвна срубов через необжитые пространства и возведение из них комплекса построек комфортабельного стойбища. Разные отряды шли разными путями. Баню везли вниз по Яне, морю и вверх по Омолою на кочах. Эти управились раньше других, но за ними второй отряд пригнал дом, на это раз сплавили вниз по всё тому же Омолою. Третья группа прорывалась сушей от устья Яны по прибрежной равнине. Эти вели бесконечную вереницу оленей, запряжённых в нарты.

Все подразделения сработали чётко и в течение трёх недель поставили отличное подворье со всеми необходимыми сооружениями, вплоть до просторного стационарного ледника. Подтянулся обоз с соляркой — её доставили в металлических ящиках из всё той же сивой меди. Я сказал, что, если приделать к этим ящикам ручки, то их можно буде называть канистрами.

Колонна оленей с мешками продовольствия и... старый знакомый казак с сумкой писем. После завершения строительных работ провели маневры по десантированию пехоты с коча, и отработали эволюции оленницы на открытом пространстве.

Страшная сила — стройбат! Говорят, что в Советские времена, солдатам, что в нём служили, даже оружия не давали. Настолько велика была мощь этих воинов. Ну да и мы помаленьку доведём выучку бойцов до нужных кондиций. Не всё сразу.

* * *

Поселившись уединённо, мы оставили себе только собачью упряжку. На ней и возили рыбу, набивая и ледник, и завешивая сушильные вешала будущей юколой. Песцы частенько пытались спереть что-нибудь, а мы подкладывали ещё. Подростки пушистых полярных лисиц этого года рождения оказались сообразительными. Залезали в длинный решётчатый ящик, одна стенка которого оставлялась открытой, и беспрепятственно покидали его, пятясь, схватив оставленную в дальнем конце рыбку. Так и привыкали заходить в ловушку. Сколько их крутилось вокруг — этого я не скажу. Много. И не убывало — кто же уйдёт оттуда, где можно не особо напрягаясь слямзить еду.?

Ближайшие соседи отыскались примерно в сотне километрах. Оленьи люди, хотя и якуты по языку. Они пришли из нижнего течения Лены на восток, пытались сбежать от начавшейся в тех краях оспы. Сбежать-то сбежали, но понесли большие потери в стаде. Перспективы на ближайшую зиму у них были неважные, и участие в нашей рыбалке они принимали охотно. Почему со мной, а не сами? Так у меня прекрасная шёлковая сеть и маленькая лодочка, на которой её удобно завозить.

Опоясаешь приличный участок акватории — а потом вытягиваешь за два конца на манер невода. Работа тяжелая, требующая крепких мужских рук и слаженных действий нескольких человек. Всё это у нас совместными усилиями прекрасно получалось. Этот род вскоре вселился в "запасной" дом и зажил с нами общей жизнью. Небольшому стаду, что сумели сохранить эти люди, хватало пастбищ на ближних ягельниках, а огромные кладовые, набитые мороженой и сушёной рыбой... они здорово наголодались прошлой зимой, так что я их прекрасно понимаю.

Простой труд, которым я занимался, оставлял голову свободной для размышлений. Но о них — в другой раз. А пока о песцах.

Непросто было приучить наших собак к тому, чтобы они игнорировали этих наглых тварей. В общем, отдали мы упряжку юкагирам, что проходили кочевьем севернее. Себе оставили только Вожака — он, почти член семьи и умеет быть сдержанным. Сами же, при нужде, пользовались оленями.

Окрестности нашего стойбища буквально кишели носителями ценного длинного и тёплого меха. Зимой мы отловили довольно много выросших почти за год самцов — это легко, когда те сами залезают в ящик-ловушку и почти не боятся человека. Немного мудрили с тем, чтобы не напугать при этом остальное поголовье. Ну да эта задачка не так уж сложна, если сделать правильный выход из ловушки — сразу в забойный цех.

Одним словом, хватило средств и на ясак, и на покупку припасов. От нас до Нижнеянского магазина всего три дня на оленях ехать. По здешним местам это рядом.

Ближе к весне Айтал явно заскучала. Сказала, что деток рожать больше не будет — надо вырастить да обучить тех, что мы уже наделали. И ещё она хочет к морю. Не на южный берег Моря Лаптевых, а к теплому и ласковому Охотскому, про которое я ей рассказывал. Как-то странно осознавать насколько совпадают желания мои и моей лапушки. А, главное, дочка уже сама держится в седле. Эх, годы!

Я почесал в затылке. Вот не заметил, как пролетело время. Наверное, Семён-то Дежнев уже обогнул мыс своего имени и побродил по берегам Анадыри. Память подсказывала мне, что в её бассейне стоит поискать соединения молибдена. Уж очень хороша сталь с его добавкой. Это я ещё с инстиутского курса припоминаю.

Глава 21 Колечко

Внятного писаного законодательства в наших краях нет. Отношения между людьми испокон веков регулируют обычаи и традиции. Где-то на Руси зачатки юриспруденции уже заложены: Русская Правда, Домострой — эти названия первыми всплывают в памяти. Я не помню их содержания, потому что никогда толком не знал. У нас, у якутов, сказители повествуют о поступках людей, живших раньше. Они и закладывают в головы людей схемы поведения, рассказывая об успехах, достигнутых достойными людьми, и неудачах, преследующих тех, кто поступает дурно. Наводят на мысли о том, что такое хорошо, и что такое плохо.

Так или иначе, а сейчас я хозяин пяти усадеб, весьма доходных, кстати. Последняя — песцовая звероферма. А ещё — угольный разрез, обеспечивающий остальных топливом. Бытатнайская мастерская металлоизделий, оловянный заводик в Батагае, Берелехское опытное производство.

Как я этим управляю? Да почти никак. Только в общих чертах. Люди, что там трудятся, слушают своих старших, а уж те сами со всем разбираются. Моя доля в прибыли для них почти незаметна, потому что я её из оборота не извлекаю. Так, возьму что для жизни нужно иной раз. Но это случается редко и помалу.