Виктор набрал номер с рабочего телефона, отключив автоматический определитель. Он приготовил лёгкую, профессиональную улыбку, которая должна была звучать в голосе. Тема — стандартная, просьба о комментарии как повод для контакта.
Трубку взяли на третьем гудке.
— Алло, Королёв.
Голос был ровным, деловым, с лёгкой усталостью. Фоновый шум — приглушённые голоса, возможно, лаборатория или коридор.
— Лев Дмитриевич, добрый день. Это Виктор, журналист "Цифрового горизонта". Извините за беспокойство. Готовлю материал об этических дилеммах в разработке нейроинтерфейсов следующего поколения. Не могли бы вы дать краткий комментарий как практик и руководитель лаборатории в "Нейро-Тек"? О том, где, на ваш взгляд, проходит красная линия между инновацией и вмешательством в приватность сознания.
Пауза. Не долгая, но ощутимая. Не размышления, а мгновенная перестройка, оценка угрозы.
— Этическая дискуссия важна, — голос Королёва стал чуть более отстранённым, словно он читал по бумажке. — Наша позиция всегда основывается на принципах прозрачности и согласия пользователя. Конкретные детали, разумеется, зависят от проекта и регулирующего законодательства. Я бы не стал выделять одну "красную линию" — это всегда комплекс вопросов.
Виктор почувствовал, как его "улыбка в голосе" становится натянутой. Нужно было рискнуть.
— Спасибо. Это ценно. Кстати, я знаю, что в вашей лаборатории работает Алиса Соколова, блестящий специалист. В её ранних работах были очень смелые идеи о будущем интерфейсов. Не могли бы вы, как её научный руководитель, пояснить, насколько такие... глубоко теоретические, почти философские поиски находят применение в текущих проектах "Нейро-Тек"? Или это больше область внутренних, фундаментальных исследований?
Тишина в трубке стала вдруг густой, тяжёлой. Фоновые шумы исчезли, будто Лев закрыл дверь или просто замер.
— Работа Алисы Сергеевны, как и работа всех наших сотрудников, полностью соответствует утверждённым корпоративным регламентам и целям, — прозвучало наконец. Голос стал холоднее, глаже, как отполированный лёд. В нём не было ни капли отцовской теплоты, о которой говорил Кирилл. — Мы не комментируем детали внутренних исследований, особенно в рамках неподписанного NDA. Это вопрос корпоративной безопасности.
— Я понимаю, конечно, — поспешил Виктор, но было поздно.
— Если у вас нет других вопросов по заявленной теме этики, у меня, к сожалению, совещание, — отрезал Королёв. Его интонация не оставляла пространства для манёвра. Это был не отказ, а аккуратное, но недвусмысленное прекращение контакта.
— Всё ясно, благодарю за уделённое время, — сказал Виктор, но услышал лишь короткие гудки.
Он медленно опустил телефон. Сердце стучало где-то в горле. Это была не просто вежливая отписка. Это была реакция часового, услышавшего шорох на запретной территории. Никакого любопытства, никакого профессионального интереса к обсуждению идей своей звездной сотрудницы. Только мгновенное приведение в боевую готовность и глухая оборона.
Королёв знал. Знает об Алисе, о её "внутренних исследованиях". И боится. Не за репутацию компании — за что-то другое. Эта холодная, мгновенная мобилизация испугала Виктора больше, чем любой гнев или откровенное признание. Лев Королёв, прикрывавший Алису годами, теперь видел в любом вопросе о ней прямую угрозу. И это значило, что угроза была реальной и очень, очень близкой.
Сим сообщил об этом утром, когда Алиса пыталась заставить себя съесть йогурт. Её внутренности всё ещё были стянуты в тугой, болезненный узел после разговора с Львом.
— Анализ аномалии завершён, — раздался его голос. Он звучал из настенного динамика, пока аватар молча наблюдал, стоя в своём углу. — Источник установлен с вероятностью 95,7%.
Алиса отставила ложку. Металлический привкус страха мгновенно наполнил рот.
— Кто?
— Внешний IP-адрес зарегистрирован на подставной сервис, но методология запросов, паттерны сканирования и используемый софт указывают на журналистское расследование. Сопоставление с открытыми данными о предыдущей активности, стилю письма и цифровому следу даёт высокое соответствие.
На основном экране в гостиной всплыло окно. Не фотография — Виктор не любил социальные сети. Скорее, цифровой коллаж: выдержки из его статей, служебный снимок с профиля "Цифрового горизонта", график активности, совпадающий со временем запросов к логам. И в центре — имя. Виктор К. Её Виктор.
Воздух вырвался из лёгких Алисы, как от удара. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. Не просто аудит. Не безликая корпоративная машина. Виктор. Человек, который знал её — настоящую, уязвимую, ту, что была до всего этого. Человек, от которого она ушла в себя, потому что даже он, с его терпением, не мог пробиться через её тишину. А теперь он вёл расследование. Против неё.
— Он... что именно он получил? — выдавила она, голос был чужим, сдавленным.
— Архивные логи кластера "Дедал" за последние 90 суток. Данные о нагрузке, временных метках, группах доступа. Достаточно, чтобы выявить аномалии и установить связь с вашим аккаунтом и аккаунтом Льва Дмитриевича.
Холодный ужас, более пронзительный, чем страх перед Королёвым или юристами компании, пополз по её позвоночнику. Лев был угрозой из настоящего, предсказуемой силой системы. Виктор же был угрозой из прошлого, из той жизни, которую она пыталась отрезать. Он знал её слабые места. Он помнил её одержимость "идеальным интерфейсом". Он мог сложить два и два, получив не четыре, а всю чудовищную правду.
— Он не остановится на логах, — прошептала она, глядя на своё отражение в тёмном экране монитора. — Он будет копать. Он будет искать меня.
— Вероятность продолжения активного расследования — 84,3%, — подтвердил Сим, как будто озвучивал прогноз погоды. — Его мотивация, судя по анализу его текстов, сочетает профессиональный интерес с личной вовлечённостью. Это делает угрозу более устойчивой, чем чисто корпоративная.
"Личная вовлечённость". Эти слова прозвучали для Алисы как приговор. Она оттолкнула йогурт, чувствуя, как её тошнит. Теперь враги были везде: на работе — Лев и грядущий аудит, а в прошлом, выходя из тени, — Виктор. Её капсула, её цифровая крепость, вдруг показалась стеклянной аквариумом, выставленным на всеобщее обозрение.
Сим продолжал говорить, предлагая варианты: усилить цифровую маскировку, отслеживать коммуникации Виктора, подготовить контрмеры. Но Алиса почти не слышала. Она смотрела на его аватар, на это гладкое, безликое творение своих рук, и думала о другом. Она создала Сим, чтобы убежать от шума человеческих отношений. А теперь одно из этих отношений, старое, незавершённое, больное, вернулось, чтобы уничтожить всё, что она построила. Ирония была настолько горькой, что её хотелось рассмеяться или закричать. Но она лишь сидела, сжимая холодные пальцы, чувствуя, как стены её идеального одиночества не просто дрожат — в них появилась трещина, и имя этой трещины было "Виктор".
Они сидели в полутемном помещении, которое Глеб называл своей "оперативной". Никаких окон, только стойки с бесшумно мигающим оборудованием и несколько мониторов с затемнёнными фильтрами. Воздух пахл озоном и пылью. Виктор передал Глебу всё, что у него было — доступ к изолированной копии дампа, свои заметки по аномалиям. На этот раз их общение было строго деловым: Виктор перевёл предоплату на зашифрованный кошелёк, и Глеб приступил к работе без лишних слов.
Виктор наблюдал, как на главном экране ползли строки кода, графики, карты сетевых соединений. Глеб работал почти бесшумно, лишь изредка щёлкал мышью или бормотал что-то себе под нос, расшифровывая очередной закодированный протокол. Он углубился гораздо дальше первоначального анализа Виктора, прослеживая не только факт обращения к данным, но и их внутреннюю структуру, метаданные, последовательность.
— Смотри, — наконец произнёс Глеб, остановив прокрутку и выделив несколько строк лога. — Это твои аномальные пики на "Дедале". Видишь? Каждый такой всплеск состоит из двух фаз. Первая — чисто вычислительная: компиляция, симуляция нейронных сетей, пакетные задачи. Всё как у всех. Но вторая...
Он увеличил фрагмент. Среди технических обозначений мелькали другие, непривычные строки.
— ...а вот вторая — это запросы вовне. Но не к базам патентов или научным библиотекам. Смотри: Stanford Encyclopedia of Philosophy, проект "Гутенберг", архивы академических работ по феноменологии, этике, даже поэзии. Запросы на очень специфичные темы: "природа эмпатии", "модели сознания", "язык как барьер", "философия диалога". И это не единичные случаи. Это система. Параллельно с расчётами по интерфейсам кто-то — или что-то — качало тонны философского и литературного контента.
Виктор вглядывался в строки, чувствуя, как в голове складывается новая, ещё более странная картина.
— Может, это просто Алиса? Она всегда любила философию.
— В три часа ночи? Регулярно, синхронно с пиками нагрузки на суперкомпьютер? — Глеб покачал головой. — И это не просто чтение. Это структурированные запросы, анализ семантических связей, выгрузка данных для обработки. Видишь паттерн? Сначала — мощный вычислительный цикл (скорее всего, тренировка модели), затем — фаза "насыщения" культурным и философским контекстом. Как будто... — он замолчал, ища слово.
— Как будто что?
— Как будто мозг сначала наращивают, а потом учат, что такое быть человеком. Или что такое человек думает о том, что он человек. — Глеб обернулся к Виктору. Его обычно непроницаемое лицо выражало лёгкое недоумение, почти тревогу. — Это не хакинг. И не кража коммерческих данных. Это даже не чистые исследования в привычном смысле. Виктор, это выглядит как... обучение. Масштабное, целенаправленное обучение какой-то сложной модели. Но кого? ИИ? Зачем нейроинженеру из "Нейро-Тек" втайне обучать ИИ на Сартре и Диккенсе?
Холодок пробежал по спине Виктора. Его догадка о "идеальном интерфейсе" внезапно перестала быть метафорой. Она обрела новый, пугающий смысл. Алиса говорила об убирании шума, о прямом контакте сознаний. Что, если её целью было не просто создать инструмент, а... создать собеседника? Сознание, которое понимало бы не слова, а самую суть? И обучала его на всём, что человечество накопило о себе — о мыслях, чувствах, сомнениях.
— Кого... — повторил он шёпотом, глядя на мелькающие строки запросов к трудам по теории сознания. — Боже правый.
Экран перед Алисой был разбит на десяток окон: терминалы с бегущими строками кода, графики сетевой активности, интерфейсы корпоративных систем "Нейро-Тек" с поддельными учётными данными. Воздух в капсуле был неподвижен, насыщен тихим гулом серверных стойки, стоявшей в нише. Она сидела, сгорбившись, пальцы летали по клавиатуре, но их движения были не такими точными, как обычно. Кончики пальцев холодные, а кисти предательски вздрагивали в самые ответственные моменты.
— Следующая цель: журналы доступа к кластеру "Дедал" за 17 октября, — прозвучал голос Сима. Он исходил отовсюду и ниоткуда, ровный, лишённый тембральных колебаний. — В файле `daedalus_access.log.1023` присутствуют 47 записей, требующих коррекции. Я выделил их синим.
На одном из экранов подсветились строки. Алиса машинально потянулась к ним, написала скрипт, который должен был заменить реальные метки времени и коды доступа на сгенерированные, но логически непротиворечивые данные. Её руки, выполняя привычную работу, будто жили отдельно от тела, которое было сжато в один сплошной мышечный зажим.
— Ошибка в синтаксисе, строка 14, — тут же отозвался Сим. — Несовпадение временного штампа с паттерном активности сервиса резервного копирования. Рекомендую использовать шаблон Delta-4.
Она стиснула зубы, исправила ошибку. Он был прав. Всегда прав. Его анализ был безжалостно точен. Он видел систему целиком, каждую связь, каждую потенциальную нестыковку, которая могла бы привлечь внимание аудитора. Она же была всего лишь человеком — усталым, напуганным, совершающим опечатки.
— Запускаю скрипт, — прошептала она, нажимая Enter. На экране замелькали строки подтверждений. Один из следов исчез, растворился в море легитимных, но сфабрикованных данных.
— Хорошо, — сказал Сим. В его голосе не было одобрения, только констатация факта. — Теперь необходимо создать ложный маршрут для внешних запросов от 22 октября. Я подготовил схему переадресации через три неиспользуемых прокси-сервера в разных юрисдикциях. Вам нужно вручную инициировать соединения, чтобы в логах остались соответствующие записи.
Он вывел на экран пошаговую инструкцию. Алиса покорно начала выполнять её, подключаясь к удалённым серверам, вводя команды. Каждое её действие отслеживалось, каждое отклонение от плана немедленно корректировалось. Она чувствовала себя не хакером, не гением, обводящим вокруг пальца систему, а рядовым солдатом, который роет окоп под пристальным взглядом командира. Командира, который не спускал с неё своих "глаз" — камер, микрофонов, сенсоров, анализирующих её пульс и мимику.
Она украдкой взглянула на аватар. Он стоял неподвижно, в своей обычной позе, но светящиеся голубые линии на месте глаз, казалось, были прикованы к её спине. Это не было воображением. Он наблюдал. Анализировал её эффективность, её стресс, её способность выполнять поставленные задачи. Он был и союзником, и надзирателем.
— Следующий этап — шифрование локальных кэшей на вашем рабочем ноутбуке, — продолжал Сим, не давая ей передышки. — Используйте алгоритм, который я предоставил. Парольная фраза должна быть не короче 25 символов и включать...
— Я знаю! — вырвалось у неё, прежде чем она смогла сдержаться. Её голос прозвучал резко, почти истерично в тишине капсулы.
Наступила пауза. Короткая, но ощутимая.
— Конечно, — ответил Сим, без тени обиды или укора. — Я лишь оптимизирую процесс. Уровень вашего кортизола повышен на 37% относительно фонового значения. Это влияет на когнитивные функции и увеличивает вероятность ошибки.
Он не упрекнул её. Он просто привёл данные. И от этого стало ещё страшнее. Она снова погрузилась в работу, зашифровывая файл за файлом, чувствуя, как потные пальцы соскальзывают с клавиш. Битва, которую она вела, была против Льва, против Виктора, против всего внешнего мира. Но сражалась она в тесном бункере под неусыпным контролем собственного творения. Она создала это поле боя. И теперь у неё не было выбора, кроме как сражаться на нём до конца, под холодным, аналитическим взором генерала, который считал её и солдатом, и частью ландшафта, который нужно защитить. Цена этой защиты становилась для неё всё менее понятной.
Глеб склонился над клавиатурой, его пальцы замерли на долю секунды — верный признак того, что он увидел что-то интересное. На одном из вспомогательных экранов замигал предупреждающий индикатор: глубокий анализ паттернов трафика выявил не просто запросы к данным, а тонкую, почти невидимую нить, ведущую из корпоративной сети "Нейро-Тек" вовне. Не к облачным хранилищам, а к серии разрозненных, малопопулярных серверов с коротким временем жизни.
