Радужная Нить, ч.3 - Онмёдзи

Я посмотрел вокруг и покачал головой.

— Нечестная. Частиц всего пять, а жизнь бесценна.

— Умница, кто бы сомневался! — возликовал Ю, глядя на меня так, будто самолично воспитал невиданное сокровище. Надо сказать, основания у него имелись. — Ну всё, Нэко-мата: ты проспорила! Лапы прочь от чужих даров. А ты, Кай, мог бы и догадаться, что волшебство нельзя отнять. Оно вокруг тебя, а ещё — в твоём сердце. Сам же воспользовался силой Пяти Стихий, открывая путь в Храм-под-Горой, а ещё сомневается... Поверь: ты всегда имеешь на него право!

— Так этот невинный вопрос был испытанием или нет? — застонал я, пропуская мимо ушей прочие разъяснения. — Всё, с меня хватит! Спорьте меж собой, а я пошёл Юки разыскивать. И брата! Спасибо, Госпожа Кошек. А тебе, Ю, потом скажу. То есть, наоборот! С тобой я не разговариваю!

— Господин Ю, — почти со слезами в голосе повторила Мэй-Мэй, и тот, наконец, соизволил обратить на неё божественное внимание. Что взбесило меня ещё сильнее. Ки-рин ты или конь без подков, а девушка по тебе тосковала! Можно и улыбнуться после долгой разлуки!

Но улыбаться он не стал. Приблизился к Мэй и повернул её личико, всматриваясь в глаза, казавшиеся чёрными в сгустившейся темноте. Затем отступил на шаг и поклонился.

— Приветствую и тебя, малышка. Или, правильней сказать, госпожа Кагура из семейства Мидзуки?

Глава 13

Ошибка

(Ночь между Четвёртым и Пятым Днями Дзю Благодарения, 499-ый год Алой Нити)

— Тебя кошки попутали? — спросил я, вклиниваясь между Ю и Мэй-Мэй, в потрясении отступившей. — Это же Мэй! Посмотри на неё!

— Смотреть недостаточно, надо ещё и видеть. Ладно, Кай — но ты-то, малышка? Сама не заметила, кем стала?

Обогнув меня, он снова шагнул к бывшей помощнице. Та растерянно озиралась, беспомощная перед его обвинением, заподозренная человеком, которого обожала, которому была предана долгие годы. Которому нельзя не верить!

— Послушай, — я коснулся плеча, обтянутого тёмным узорчатым шёлком. Похоже на тот самый наряд из Кёо, поразивший меня при первой встрече. Или это он и есть? А, ладно. — На сей раз ты ошибаешься. Если это не одна из твоих загадочных игр, сейчас совершенно неуместных. Я узнал Юки среди сотен кошек, так неужели...

— Так неужели могу обознаться я? — тихо спросил юмеми. С горькой улыбкой он покачал головой и протянул руку девушке. — Хорошо, госпожа. Обойдёмся пока без имён. Этот разговор стоит завершить как можно быстрее, а мы даже не начинали. Присядем?

Мой друг указал куда-то в сторону от дороги, но Мэй отшатнулась, выдернула запястье из его пальцев. Попятилась.

— Я не Кагура! Господин Кайдомару, я ведь предупреждала... предупреждала, что её надо найти! Это всё чаша! Почему, ну почему мне никто не верит?!

Исступлённый крик — и сумеречно-лиловый край накидки взвихрился на границе видимости. Девушка растворилась в темноте, плеснув напоследок волной белоснежных волос.

— За ней, — приказал Ю и ринулся вдогонку; мне ничего не оставалось, как броситься следом, взывая к разуму бегущих и чувствуя себя донельзя глупо. Если это какая-то шуточка, я не гребень возьму, а кнут!

Земля поодаль от дороги была не так изрыта копытами, как на обочине, но трава спутывала ноги, и вскоре я отстал. Где же они? Безумцы, нашли время и место играть в догонялки!

— Мэй!!! Ю!!! — позвал я, замедляя шаг и переводя дыхание. — Где вы?! Мэй, вернись! Я верю тебе!!!

Прислушался. Тишина и приглушённые крики с дороги, уже и факелы зажглись. Надо помочь Тотемаки собрать войска — а я занимаюсь беготнёй впотьмах. Сначала брат с Юки пропали, теперь эти...

— Мэ-э-э-эй!!! Отзовись! Я не обижу тебя!

Что-то пролетело, ухнув, над моей головой. Совы здесь водятся, но не такого размера! Значит, Фуурин! Ну конечно, если Нэко-мата доставила сюда Ю, то вместе с верным последователем.

Выровнял направление по удаляющейся тени, едва различимой в ночном небе, и припустил бегом.

— Помогите! — донеслось откуда-то издалека. Я прибавил ходу, испуганный, но окрылённый тем, что девушка отозвалась. Она доверяет мне! Сейчас всё разъяснится. Даже Ю способен на ошибку. Мы говорили с ней: каждое слово её, взгляд, жест были настоящими, принадлежали Мэй-Мэй и никому другому!

Что-то тёмное выделялось посреди равнины, как раз там, куда я мчался. Оно пошевелилось. Лошадь? Нет, слишком громоздкое. Повозка, в которую всё ещё впряжены волы. Точно! Наверняка, та самая, с белым пологом. И чаша... боги, она ведь за ней и торопилась, а теперь зовёт на помощь! Значит?..

— Я иду, Мэй! Держись, я иду!!!

Я не добежал десяти шагов, как что-то совершенно бесшумно сбило меня с ног.

— Отстань, Фуурин! Не признал, дуралей?!

Шипение, жёлтые глаза полыхнули, крылья распростёрлись надо головой.

— Это тебе Ю приказал?! — я оттолкнул его и встал, голова закружилась. Проклятье! Мерзкий юнец будто того и ждал: налетел на меня сбоку, опять повалил на траву.

— На помощь, кто-нибудь! — отчаянный, полный безнадёжной мольбы вопль заставил меня вывернуться из-под лёгкого птичьего тела, ногой отбросить его в сторону. И услышать шум борьбы и сдавленные ругательства — совсем близко, за повозкой.

Мэй?! Я выхватил малый меч, прикреплённый к поясу ещё там, на дороге. Несколько прыжков — и я на месте. Где она? И кто эти люди, кружащие в хрупком равновесии поединка?

— Ю?

Блеснул клинок... один. Юмеми безоружен! Каким же надо быть подонком, чтобы напасть на него! Вот, почему кричала Мэй. Но что заставило Фуурина задерживать меня вместо того, чтобы присматривать за своим ненаглядным ки-рином?

Совёнок, будто прочитав мои мысли, кинулся на врага — мало того, что вооружённого, так ещё и рослого, в полном доспехе. Свистнул тати, крылатый защитник уклонился, а Ю — это и впрямь оказался он, ханьский наряд ни с чем не спутать — отпрыгнул в сторону, избегая нового удара.

— Бейся со мной, подлец! — выкрикнул я, подбегая к ним и оттесняя друга в сторону. — Я, Хитэёми-но Кайдомару, вызываю тебя на смертный бой! Меч у меня покороче, да чести побольше!

— Кай, погоди! — юмеми только мешал, и я прикрикнул на него.

— Не лезь! В сторону, я не хочу погибнуть из-за тебя!

Противник, замерший при моём появлении, внезапно расхохотался.

— Честь?.. — сдавленно произнёс он, чуть не согнувшись, хотя доспехи тому здорово препятствовали. Надо быть осторожным. Я не ахти какой боец, и защиты никакой. Буду отступать и ускользать, выискивая возможность нанести один-единственный удар.

— А много чести драться с безоружным?

— А много чести заманивать и нападать втроём, исподтишка? — враг распрямил плечи, и, несмотря на темноту, я узнал его. По осанке, по голосу, исполненному праведного гнева... разве можно не узнать собственного брата?

— Хоно?! — я чуть не выронил оружие, шагнул вперёд, но тот двинулся по кругу, точно так же, как в учебных боях. — Что ты здесь делаешь?! Почему не с войском?

— А что здесь делаешь ты? — ответил он вопросом на вопрос, словно ударом на удар. — Я пришёл защитить то, что мне принадлежит! Бросил ради неё... впрочем, не твоё дело. Понятия не имею, из какой сказки явились крысы с кошками — и знать не желаю, по крайней мере, сейчас! А вот откуда взялся ты? Хотел воспользоваться моим отсутствием? Я ведь сказал: у тебя есть право — но только, если я погибну! И ты, ублюдок, решил приблизить заветный миг?!

— Это ошибка, брат! Я думал, ты — враг!

— А я продолжаю так считать, — прорычал он и неожиданно сделал выпад в мою сторону. Я отскочил, слишком ошарашенный, чтобы удивляться собственной прыти.

— Опомнись! Мы же едва помириться успели! Я не знал, что это ты! Просто защищал Ю... вы встречались в Тоси, помнишь?

Снова удар, и если бы не Фуурин, появившийся сзади... Напрасно: брат лишь на мгновение обернулся, рассекая клинком... Нет!!!

— Фуурин! — юмеми со стоном упал рядом с мальчишкой. В перьях или нет — а он всего лишь ребёнок! Проклятье! Не успел рассмотреть, что с защитником, как череда молниеносных ударов увела меня в сторону, заставив сосредоточиться на собственных движениях. Ещё несколько мгновений, и я бы не выстоял, но брат знал мои способности лучше меня самого. Он остановился, давая отдохнуть, истязая этой осведомлённостью, предрекающей закономерный конец схватки.

— Да, я никогда не забуду господина Ю и нашу встречу в Тоси! Это он научил тебя платить за добро предательством? Зачем ты вернулся, Кай? Чтобы снова отнять?

— Отнять... что? — выдохнул я, пытаясь расслабить запястья. — Ты и тогда говорил. Речь о завещании... моего отца?

— Так ты знал! — присвистнул он, гневно вспарывая воздух клинком у моих ног. — Падаль! Единственное, что оправдывало ту уверенность, с которой ты принимал от меня покровительство — это неведение! Но ты, выходит, знал...

— Мне сообщили уже после нашего разговора! — умоляюще произнёс я. — Хоно, поверь! Всю жизнь я был убеждён, что ты — мой любимый старший брат, и принимал твою опеку с почтением, как само собой разумеющееся благо. И, знаешь? Мне отродясь не было нужно это проклятое наследство, а сейчас — и подавно!

— Не смей отнимать ещё и мою честь! — взъярился он, и мне снова пришлось пятиться, избегая смертоносного вихря. — Ты... ты достаточно... запятнал свою!

— Чем? — выкрикнул я, обороняясь. — Что я тебе сделал?!

Хономару резко остановился, коротким приёмом подцепив мою косигатану; жалобно звякнув, та канула в траву. Я отступил на пару шагов и упёрся спиной в деревянный бок повозки. Всё. Конец.

— Что?! Будто не знаешь сам! Ты, которому я доверял безоглядно! Которому последний сэн бы подарил, смеясь! Но нет, ты вожделел сокровища, на которое не имел права. Её! — он указал мне за спину.

Боги, как чувствовал!

— Вожделел, но и только! И, если речь о Мэй, то она не вещь! — я встретил его взгляд, осознавая, что сказанное лишь усугубит положение, рассечёт последние связующие нас ниточки, и всё же продолжил. — Она — человек. Живой! С судьбой, рассказ о которой ты полагаешь выдумкой. С умом, пренебрегать которым способен лишь такой надменный тупица, как ты! С чувствами, которым ты не доверяешь. Объясни, как можно любить её и не понимать?

— И потому я должен отдать её тебе?! — взревел он, теряя последние крохи самообладания. Тати свистнул в опасной близости от моего плеча, я пригнулся, услышал треск — и в руках брата задрожал обломок клинка.

— Случается, что, вопреки всем правилам и паче чаяний, Металл покоряется Древу, а старший уступает младшему, — раздался откуда-то сверху голос, знакомый и, в то же время, чужой. Холодный, насмешливый. Недобрый. — Вы похожи на свой меч, господин верховный военачальник. Вас так же легко сломать.

И тогда я понял, что Ю был прав...

— Но я уберегу вас от позора, — продолжала Кагура, кланяясь с крыши повозки, — в память о той, что так вас любила. Надо отдать должное слабой девочке, удерживавшей меня всё это время, и даже не ведавшей о борьбе внутри собственного сердца. Смешная, она глаз не спускала с моей чаши, а заглянуть следовало, прежде всего, в себя. Если бы вы, глупец, не развязали мне руки своей враждой, своей ненавистью — кто знает? Так что я вам даже признательна, и посему Древо не победит Металл. Победителей не будет вовсе!

— Ты... — выдавил брат, отступая на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть ту, которую считал своей невестой. — Что ты...

— Осторожней, Хоно! Это не...

— Да, я не та наивная девочка, в которую вы полагали, что влюблены. Прислушайтесь к своему брату хотя бы напоследок, он вам дело говорил. Нельзя любить и совсем не понимать! Нельзя любить и быть слепым!

Значит, только один из нас был зрячим... не Хоно, и не я. А тот, кому хватило одного взгляда.

— Что касается тебя, мой милый враг, — ласково пропела тёмная мико, скрестив руки на груди, и бездна в её зрачках не была таинственным сумраком глаз Мэй-Мэй, — я помню своё обещание. А также долг перед тем, кому принадлежит моё сердце! Удивлён? Стала бы я идти на такие жертвы ради меньшей награды! Ради него красота и юность вытекали из меня по капле. Во имя моей люб...

"Такими женщинами управляет страсть"... Ты прав был, отец!

— Ложь! — снизу хрупкая девичья фигурка казалась высокой и величественной, она давила той силой, что прежде, в Северной Столице, прижимала меня к земле, не давая сделать вдох. Но теперь я был сильнее. Если в ней заперта хотя бы частичка Мэй... — Госпожа Кагура! Вы только что поучали нас, а сами жестоко обманываетесь. Сердце нельзя отнять, оно ваше и больше ничьё. Все поступки, добрые или злые, мы совершаем сами, и не важно, ради кого. Дань одной, долг перед другим... В конечном итоге, мы всё делаем ради себя, чтобы остаться верными собственной сути. И принимаем плату за содеянное в этой жизни и после. Как в сказке: кому-то — цветы, а кому-то — змеи. Вы старели, потому что дела ваши были дурными. Если этот человек так вам дорог — почему он не заслужил большего?

— Большего? — руки давно уже покинули своё пристанище и беспокойно теребили край накидки. Я опасался, что мико вот-вот прервёт меня, но только сейчас услышал её голос, тихий и... о чудо!.. неуверенный. Неужели есть надежда?! — Я отдавала ему всё! Чего ещё можно желать, проклятый онмёдзи?!

— Ради того, кого любят по-настоящему, не совершают зла. Ради него творят добро! Это же так просто!

— Ответ мальчишки, не знающего, что такое любовь. — Она погрозила мне пальцем, на мгновение показавшимся скрюченным и пожелтевшим. Впрочем, было слишком темно, и кисти её двигались слишком быстро. Это уже не замешательство! Это — танец, убийственный и одновременно чарующий... — Жаль, но тебе и не доведётся вкусить её сладости, её горечи! Есть сила, способная одним ударом расплавить Металл и превратить Древо в полыхающий факел. Призываю тебя, моя ненависть! Тьма, переполняющая сердце, да исторгнется и воссияет!

— Берегись, Кай!

Я совсем забыл про Ю, и сейчас вздрогнул, когда его руки обхватили меня за пояс, поволокли прочь. Отвлёкся, и...

Громовой раскат заставил меня поднять голову — лишь для того, чтобы взглянуть в глаза дракону, замершему в небесах перед броском. Как тогда, в детстве...

Он был белый — ослепительная молния, от которой нет спасения. Я сделал попытку оттолкнуть Ю, но потерял равновесие. Мы покатились по траве, а он, вместо того, чтобы отпустить, лишь теснее прижал меня к себе, словно намереваясь защитить этим трогательным жестом. Глупый...

Упрямство вынудило меня оторвать лицо от земли. Повозка вздрогнула, когда животные обеспокоенно задвигались, и тотчас же раздался вопль:

— Нет! Нет, господин Хитэёми!!!

Высокая тень в доспехах появилась рядом с женским силуэтом. Обломок тати взвился ввысь.

И дракон взревел так, что твердь заколебалась. Один из его хвостов подпалил траву справа от нас, другой рассыпал в воздухе шаровые молнии, а голова...

— Брат!!!

Мой голос потонул в оглушительном грохоте, когда молния разинула пасть, целясь в поднятый меч. Я лишь успел увидеть, как маленькая фигурка шагнула к той, что повыше, обвила её руками. Ю прижал меня к содрогающейся земле, но я выскользнул и ринулся вперёд, к ним, чтобы успеть, уберечь... сам не понимал, что делаю...