Знак Змееносца

— Кажется, мою защиту тоже пробивает, — Шаба утомлённо вздохнула, — меня, как и владыку Бебила, достойнейшего из людей, периодически на стиль высокий сносит! А сделать невозможно ничего, подобно ветру, что о камень бьется! Вот опять...

— Не знаю, как эта хрень может действовать на стиль изложения, — мрачно усомнилась Анат.

— Я пробовал общаться невербально с Шабой, эффект такой же, — подтвердил царь, — а иногда такая чушь в голову лезет...

— А у тебя разве до этого такого не было? — ехидно спросила Анат.

— Было, — подтвердил царь, — в тот момент, когда я согласился... пуститься в путь далёкий с Вами, госпожа, что полон ужаса, коварства и сражений... тьфу, давайте помолчим.

— И всё же, по сравнению с Тринадцатым Фактором, этот их СаБАК — ерунда... — Шаба произнесла эту фразу скороговоркой, чтоб не успеть изменить стиль.

— Дом разума печали скорбью полон... — не выдержал царь.

— Я с вами свихнусь сама, — Анат помотала головой.

— Ах, подружка, ты разговаривала с самим Тринадцатым...

— Нам ещё долго?

Они продолжали устало брести, переговариваясь короткими фразами, вдоль переплетенья коридоров, сквозь анфилады комнат, мимо каких-то дверей, не имея даже примерного плана санитарного уровня. Они надеялись на чутьё, интуицию, свою сверх эмпатию — даже Нимрот ощущал тело Баала, его тонкие вибрации и флюиды. Санитарный Мозг не видел в распространении энергий тела пациента чего-то неправильного. Шабе даже удалось найти пользовательский вход в сеть СаМо (Санитарный Мозг). Хоть меню информационного доступа в режиме пользователя оставляло желать много большего, удалось найти приблизительный список пациентов сектора. Большинство было означено номерами и буквами, типа "пациент 107-2 А".

Шаба долго мучилась с кодом доступа, пока не взломала какой-то вспомогательный мелкий сервер, который мог связываться небольшим тестовым блоком ядра, отвечающим за идентификацию личностей больных.

Большая часть, можно сказать, почти все номера были расшифрованы, но кроме имени, и короткого к нему пояснения, это больше не дало ничего. К примеру, "пациент 107-2 А," оказался "Кентавр экспериментальный, Борис. Специализация — стрелок". И подобного было полно: "Джеймс Гарет Эндикотт. Священник. 10 уровень", "Африканда Михайловна Долгая — домохозяйка. ПЭТ плюс".

Подобные обозначения были понятны только посвящённым, да и имя могло быть зашифровано. Была у Анат идея: захватить кого-нибудь из персонала и устроить ему допрос с пытками, но учитывая молниеносную реакцию на любой негатив вездесущего тут СаМо, от мысли отказались, чем привели и так вымотанную богиню в скверное расположение духа. К тому же, все, кого они очень редко встречали, это бытовые серво-уборщики, или какие-то полупрозрачные силуэты, быстро исчезавшие в клубах "умной пыли". Иногда промелькивали размытые очертания небольших стаек пёстрых бабочек, исчезавших в каменной стене, или раздавалось настойчивое и требовательное мяуканье кошки. Временами, где-то в глубине Санитарного Уровня раздавались дикие душераздирающие вопли: пыль на мгновение покрывалась мелкой рябью, и звуки быстро затихали. То ли не сразу успевал реагировать СаМо, то ли, действительно, в его программах бывали сбои... А может это были крики нечеловеческого блаженства, которого не мог бы испытать ни один смертный, ни от события, ни от наркотика?

Выяснять это не было ни сил, ни желания. Недавнее столкновение с Тринадцатым, точнее, с Великим Ничто обессилило могучих бессмертных, и теперь они просто шли туда, куда вело их ощущение от тела Баала.

Шаба продолжала от нечего делать, анализ списков больных, убеждённая, что Баал в списке быть должен, и это весьма сократит их время поисков.

— Иосиф бен Матитья?ху, — бормотала она себе под нос, — названный Флавием, Титом достойным, отпрыском был что Веспасиана... номер имеет пятьсот тридцать девять, с литерой "эс" на конце... так, чёрт с ним, что у нас есть на букву "Б" или "В"?..

Тем временем вокруг стало светлее, и стены раздвинулись вширь, хотя туман СаМо продолжал тускло искрить вокруг. В охристой мгле проступили очертания деревьев и кустарников. На потолке светилось нечто, вроде яркого абажура, а площадка, засаженная растениями, высилась в центре, словно диковинные руки, вышедшие из земли, чтобы уцепится за клубы этого смертельно спасительного тумана.

— Ребята! — раздалось совсем рядом.

Шаба вздрогнула, а Анат, вкинула излучатель.

Между деревьев стояла фигура в полосатой пижаме. Это был странного вида человек: на его голове красовался обыкновенный сетчатый дуршлаг, висящий набекрень.

Он долго изучал, медленно движущихся в золотом тумане пришельцев, а затем, внимательно глядя на Нимрота, спросил:

— Братишка, курить есть?

Лицо его было землистым, на носу сидели круглые треснувшие очки-велосипед, а плечи, он скручивал дугой, словно это были два фланга его обороны.

Анат, внимательно глядя в целеуловитель, вдруг тяжко вздохнула:

— Ещё один погибший разум: зачем так беспощаден рок? Скажи мне добрый смертный, нафиг тебе тот шлем на голове? Уже ли он тебя спасает...

Некоторое время, пациент смотрел на Анат, с нацеленным на него оружием, затем усмехнулся:

— Убери ствол, сестрёнка, что ты бычишь?! Мы тут на орбите уже три года таких красавиц не видели...

Он стиснул зубы, и отвёл глаза, свернувшие безумным блеском:

— Короче, — продолжил он, — поздновато вы! (смешок) Докладывает гвардии сержант 114 роты, IIX Легиона, ВКС СоЗНа, Варяг Конфиг!

Трое бессмертных замерли: их чувства не могли проникнуть в разум сумасшедшего.

Внезапно он упал на колени и закрыл голову руками, глухо звякнув ручкой ковша о ствол карликовой секвойи.

— Опять это началось, — простонал он, — ДА! Макароны над нами... макароны под нами... Вперёд! Вперёд, Пастафариане!

— Что делают они с людьми? — грустно прошептала Шаба, — ох... не привыкну я к этому...

— Короче, — всхлипнул поднявшийся с пола Варяг, — периметр занят, нужно рассредоточить десант... они атакуют по чётным числам... Запомните...

Острый слух бессмертных уловил где-то в отдалении позвякивающий ритмичный звук... Шаба тронула подругу за плечо.

Анат вскинула излучатель, а Шаба свой посох. Нимрот остался под прикрытием, держа палец на сенсорах доспеха.

Из белёсой мглы внезапно с металлическим лязгом выплыла железная кровать с полосатым матрасом. Она катилась на металлических роликах, а на её изголовье висела маленькая бирка с двухзначным номером, и крепление для капельницы.

Варяг, дико оглянулся, и его треснутые очки, сами собой соскользнули с его носа в карман его пижамы. Кровать же замедлила свой ход, и, плавно поддала его в левое бедро.

Тот взмахнул руками, и неловко повалился на неё, пытаясь упереться локтями в матрас. Тут же, откуда ни возьмись, возникло стёганное грязное одеяло, которое, словно дырявое облако, обняло туловище пациента.

— Опять нужно жить! И сегодня опять... господи, как же это надоело... А ты знаешь, как вытягивают мысли этими процедурами? Мне всё равно, как жить — я не перебежчик. Всё должно быть по местам: и болото и море. Взорвать плотину! Именно так! Наконец-то! Вперёд!

— Что-то меня смущает, как соринка в глазу, — пробормотала Шаба.

Ласковая кровать стала укачивать больного, словно младенца в колыбели, ритмично поскрипывая пружинным матрасом, и на лице, со съехавшим набок дуршлагом заиграла расслабленная улыбка, а из уголка рта потекла слюна.

— Почему мы иногда видим в воздухе невидимые летающие белые мушки? — вдруг спросил Варяг, с осмысленным выражением лица. Он показал пальцем на свой головной убор, — вам понадобятся такие же, чтоб они не проникли к вам в голову. Возьмите их там, (он кивнул в сторону), в пищеблоке...

— Здравствуйте, — раздался громкий голос из тумана.

Бессмертные вздрогнули: они не почувствовали приближения этого человека.

— Меня зовут Джон Вася...

Возле "ласковой" кровати Варяга появилась тучная фигура в белом халате, которая напоминала доброго доктора из детских сказок: бородка клинышком, с лёгкой проседью, румяные щёки, словно с мороза, пенсне, и белая шапочка с красным крестом. Из-под усов торчали пухлые губы, а внимательные серые водянистые глаза, разглядывали присутствующих, так, словно это были первые люди, увиденные им за очень долгое время.

— Двойное имя? А что оно означает? — зачем-то спросил Нимрот.

— Кто-то из родственников был физиком: Джон, в честь элементарной частицы "ион", — охотно, и несколько снисходительно пояснил новый персонаж, — а Вася — я точно знаю: было такое древнее слово, на языке наших предков "базис", что значит "основа"... ну вот, слово "база" от этого произошло...

— Ах, "база", — кивнул головой Нимрот, словно вспомнил что-то, — да, точно. На базе есть кузня, там куют мечи...

Царь внимательно рассматривал доктора.

— Кажется ещё один пациент, — мысленно произнесла Шаба, — не похож он на доктора... точнее, слишком уж... как-то гротескно... Что-то меня смущает, а вот что, не пойму...

— Мне это всё не нравится, — так же мысленно ответила Анат, — к тому же я не чувствую сигнала Балу.

— Ну, как мы себя сегодня чувствуем? — участливым голосом произнёс странный доктор, склонившись над Варягом, который лучезарно улыбался, словно увидел близкого друга.

— Ну, сегодня, конечно получше, — доктор удовлетворённо похлопал лежащего на кровати больного по плечу, от чего, тот заулыбался ещё шире.

Доктор вынул из кармана халата большую медную трубку, и, приставив её к груди пациента, приложил своё ухо, с другой стороны.

— Дышите глубже, голубчик, — ласково произнёс он, и Варяг широко раскрыв рот, начал с шумом вдыхать туманный воздух.

— Что будем делать? — в голосе Анат послышались несвойственные ей нотки растерянности, — не век же нам на этот цирк смотреть?

— Надо двигать дальше, — сказал Царь, — там есть комната персонала. Хотя меня тоже что-то смущает, то есть, свербит... как бы сказать, чтоб вы поняли?

— У меня, царь, не свербит, поэтому сказать ничего не могу — не люблю я сумасшедших, на генетическом уровне...

— Может попробовать порасспросить их... — начала было Шаба.

— Где-то я этого доктора видел... — задумчиво произнёс царь.

— Кого порасспросить? — Анат округлила глаза, — этих чокнутых?

— Где же я его...

— Где-где, — передразнила Анат, — в детских книжках ты его видел, царь...

— Вы его родственники? — спросил вдруг сказочный доктор, прищурив в линзах щели внимательных глаз.

— А почему вы так решили? — в свою очередь подозрительно наклонила голову богиня Солнечного Света.

— Ну, а кто? — было заметно, что доктор немного растерялся, — сюда только родственников пускают...

— А я думала, сюда не пускают никого, кроме тех, кто верно служит Муту...

И тут Шапаш поняла, что смущало её: на бирке в изголовье кровати была написана цифра "13"!

Внезапно, доспехи царя засияли ярким белым светом, а туман вокруг начал редеть.

— В некотором смысле, да, родственники, уважаемый Джон Вася! — произнёс Нимрот медленно, — точнее сказать, Пригожий и Мудрый Котар-ва-Хасис! Не ожидал тебя тут увидеть!

— А вот я ожидал! — доктор рассмеялся низким утробным хохотом,,. и лицо его вытянулось в длинную усеянную острыми зубами, пасть, покрытую серо-голубыми чешуйками. Пенсне упало на пол, брызнув осколками стекла, а глаза стали круглыми, и жёлтыми, — я очень вас ждал! И поэтому, хочу сразу сказать вам правду: вы не выйдете отсюда живыми! Никогда!

Он снова захохотал, и вокруг него поднялся вихрь охристого тумана, и свет вверху несколько раз мигнул. Варяг потерял сознание.

За фигурой лже-доктора вспыхнуло огненное окно, похожее на кузнечный горн. Силуэт Пригожего и Мудрого стал чёрным, а из огня, к его рукам выскакивали раскалённые лезвия мечей.

— Никогда! Никогда!.. — гремело вокруг тысячекратное эхо...

ГЛАВА 14. Опасность будущего.

(Назад, в прошлое)

Последнее, что помнил Александр, это две жутких чёрных дыры, вместо глаз, которые появились на лице полковника, когда тот снял солнцезащитные очки, в храме театра.

Александру казалось, что эти дыры смотрят только на него, увеличиваясь, затягивая, заглатывая его в пространство бесконечной липкой мглы, от которой веяло ужасом.

Сначала его зацепило искажённым резонансом торсионных полей от прорыва метрики пространства, когда в подвале появился "Колокол" расистов... защиты Катерины и его собственной блокировки не хватило. Катя предупреждала, сейчас что-то будит...

На мгновение, перед его мысленным взором возникло лицо Кати... Но затем, опять появились две чёрные дыры, которые вращались, как воронки, заглатывая всё вокруг в своё чёрное ненасытное чрево... Вот они увеличились в размерах, и слились в одну, огромную... Она обволакивала "девятого", словно он был маленьким засохшим листиком, который дождливым ручьем смыло в канализационный колодец...

Александру стало страшно, и по его телу прокатила волна озноба. Хотя, по правде сказать, тела он своего он не чувствовал — скорее его сознание содрогнулось от холода этой сырой, кружащейся ненасытной мглы... Ты не знал, куда уносится этот поток — резко, острым запахом озона, резало ноздри чувство опасности.

Появилось противное чувство помутнения рассудка: словно бы тебя размазывало по огромной поверхности, как при обморочном головокружении... Александр почувствовал, что теряет себя по частицам, по молекулам и атомам, которые поглощаются в тёмном водовороте, а его сознание съеживается, уменьшается, и, готово вот-вот исчезнуть, превратившись в один из миллиона вихрей гигантской воронки...

Это было страшное чувство, чувство близкое к потери собственного "Я", за чем следует та самая смерть, которую все так боятся... Небытие... Александр был везде, и, одновременно нигде... это трудно передать словами, но это были кошмарные ощущения... А далеко впереди, было полное отсутствие любых ощущений — пустота и тьма...

Страх предал Александру силы, хотя перед этим был сильный соблазн расслабиться полностью, и слиться с окружающим хаосом смерти...

И всё же, "девятый", из последних сил сконцентрировал своё сознание, как учили его на долгих тренировках молчаливые и странные инструкторы.

Мысленно он надвинул себе на голову непроницаемый капюшон куртки, и представил, как отскакивают от него капли серого осеннего дождя, стекая по непромокаемой материи вниз. Затем он представил своё сознание в виде прозрачной, но очень твёрдой линзы. И, через какое-то время, линза смогла сфокусировать пучки положительных энергий. Это были слабые импульсы магнитного поля, но их оказалось достаточно, чтоб движение внутри воронки затормозилось.

Линза, меж тем, стала слегка светиться в темноте бледно-голубым светом, ощущение жути стало притупляться и сознание попыталось осмыслить, что происходит.