Комендант Транссиба

Вообще, после вселения в подземный городок пришедших бойцов и ремонта входной двери, установился полуармейский порядок. Сабиров, взявший на себя обязанности коменданта, закрепил помещения за каждой группой, в зависимости от различных факторов. Женщинам и детям отвёл бывшие апартаменты главкома на втором этаже, возле командного зала. Подростков разместил в учебном классе, своих парней в солдатской казарме на первом этаже, экипаж "Фантомаса" в офицерском общежитии на втором. Закидон с Альбертычем и Данияр выбили себе отдельное проживание, мотивируя тем, что парни в казарме всё время ходят и смеются, а это им мешает. В итоге они оборудовали себе жилище в мастерской, возле генераторной. Сабиров с Пустэко поселились в бывшем рабочем кабинете главкома.

— А что вы предлагаете? — обиженный Данияр гордо поднял голову, упёр руки в бока и вызывающе посмотрел на Елизавету Николаевну. Та, хотя и уважала старикана за умение врачевать и поговорить по душам о хороших временах, в кулинарных вопросах его вовсе не замечала, и порой даже молча игнорировала.

— Сварить с сушёной картошкой, типа, как простая еда и нечего выпендриваться?! — высказался шаман, засунув кулаки в карманы своей шёлковой ферязи, уже изрядно заношенной, но сохранившей красивый отлив. — А где фантазия повара, дарящая людям радость мясоедения? Вот где она?

Закидон с Альбертычем молчали. Окунь уже отрезал им кусман мясца килограмм на пять и они собирались вечерком его пожарить. У стариков был готов десятилитровый бачок разведённого и настоянного на листьях дикой чёрной смородины спирта. Хотя Сабиров запретил пить, но на забавы дедов смотрел сквозь пальцы — они и так натерпелись в жизни, да и обязанности свои исполняли отлично. Альбертыч держал в порядке местную сауну. Закидон, оказавшийся умелым оружейником, помогал бойцам в ремонте автоматов и потихоньку приводил в порядок найденное здесь вооружение. Данияр был вообще незаменим при лечении болячек и ранений.

— Сказала бы я, где! — отрезала матриарх. — Да дети здесь! Мясо и птиц на кухню. Сегодня на ужин гречка с тушёнкой, а изюбря завтра подадим! С рябчиками!

В этот раз очередь помогать поварам выпала Манжуре. Он был спокоен и невозмутим, как и всегда. Кошмарные сны с неграми ему больше не снились, он вообще спал без сновидений. Вёл себя Николай отчуждённо, даже общаться с товарищами перестал. Так, по службе перебрасывался словами и фразами. Яков Седых иногда, прикусив губу, пристально наблюдал за ним, а потом уединялся с Данияром и о чём-то беседовал.

Шаман, кстати, только с ним поделился своим наблюдением, от которого у него вырвался возглас удивления в момент отступления из посёлка Гусиное Озеро. Он тогда увидел, как камы лёгким облаком метнулись от взорванного "Фантомаса" вслед за Манжурой. И поныне эти существа были с ним, окружая Николая мягким светящимся, видным только Данияру свечением. Но признаков души у выходца с Червонной Руси так и не появилось.

В этот раз кухонное дежурство затянулось. После того, как Манжура по указанию поварих перетаскал все тяжести и принёс со склада мешки с крупой и банки консервов, его попросили помочь с очисткой кишок добытого оленя.

— Хочу колбаски пожарить, — Елизавета Николаевна посмотрела снизу вверх на статного Манжуру. Он импонировал большинству женщин, как мужик спокойный и исполнительный. А Иринка, двадцатилетняя вдова, чьего мужа убили викинги три года назад на центральной площади Улан-Удэ, возле огромного бюста Ленина, положила глаз на Николая. Сегодня она пошепталась с матриархом и та попросила Манжуру помочь Ирине.

— А вы откуда родом? — вежливо спросила та, оставшись с Николаем вдвоем на кухне. Они должны были вычистить оленьи кишки для колбас. Также молчаливый помощник замочил для этого сушёный картофель. Утром Елизавета Николаевна хотела начать готовку праздничных блюд в честь удачной охоты.

— Не помню, — Манжура даже не поднял головы, занимаясь делом. — У меня всё как отрубило, когда эти чудо-юды зимой появились.

Ирина уже слыхала о тех, кто таскал на себе поезда конвоя, но значения им не придавала, поскольку её интересов это не задевало. Она сегодня специально надела тщательно отутюженный синий халатик, очень хорошо обтягивающий нужные в таких делах места. При этом в распахе на груди можно было увидеть, точнее, невозможно было не заметить два весьма волнительных полушария. Полы халатика, намного не доходившие до колен, постоянно разлетались от быстрых движений женщины. Особенно много почему-то их происходило, когда рядом оказывался Манжура.

Сделав, что от них требовалось, дежурные отправились отдыхать. Ирина попросила, чтобы Николай проводил её. Она отчего-то стала пугаться полутёмных коридоров и призраков погибших здесь военных. Манжура довёл женщину до места, причём она всё время болтала, рассказывая смешные истории, и поминутно хватала его за руку, опасаясь привидений.

Кавалер проводил Ирину и на обратном пути завернул в мастерские, к старикам. Те потихоньку попивали настоечку, закусывая жареным мясом и играли в домино, в "пятёрочку". Алкоголь немного туманил им мозги, поэтому деды путались в расчётах, роняли самодельные металлические костяшки на пол, писали неверные итоги, обвиняли друг друга в мошенничестве. В общем, веселились.

Манжура тяпнул стакашек настойки, бросил в рот кусок мягкого, прожаренного мясца и рассказал Данияру о поведении Ирины. Не то чтобы он насторожился, просто шаман попросил его сообщать о всяких необычных вещах, происходящих с ним. От игры в "пятёрочку" Николай отказался и выпив ещё стакашек, ушёл спать.

— Вот дурак какой, — немного помолчав, сказал Закидон. — Ясно, чего она хочет. У него не только души нет, но и мозгов. А может он этот, как его, который хочет и не может?

Альбертыч улыбнулся и разлил по стакашкам. Данияр задумался.

На следующий день, после завтрака Елизавета Николаевна приступила к готовке фирменной еды. Две поварихи вместе с ней принялись рубить сечками в деревянных корытцах оленье мясо, ещё одна таким же способом готовила разбухший за ночь картофель и черемшу. Кроме мяса, тут же рубился на мелкие кусочки и ливер — лёгкие, печень, сердце.

Когда всё было готово, все продукты свалили в большую алюминиевую кастрюлю, кинули мелко нарезанного сала, посолили и добавили ячменной сечки. Елизавета Николаевна поручила Манжуре, одетому в белую поварскую куртку, заняться перемешиванием. Взяв специальную палку, похожую на маленькое весло, Николай занялся работой. Неожиданно для себя он обнаружил, что при размешивании начинает болеть шея.

В это время поварихи начали готовить похлёбку из рябчиков. В кастрюлю положили пшено, чищеных потрошённых птичек, нарезанные белые грибы, собранные вчера возле ЗКП и несколько лавровых листов. Залили холодной водой и поставили на огонь.

После этого удивлённого тем, что устал, Манжуру отставили в сторону и женщины начали набивать очищенные им оленьи кишки полученным мясным ассорти.

Ирина, с утра завивавшая себе пряди волос на висках, и потому припоздавшая, нежно улыбнулась Николаю. Тот улыбнулся в ответ, отчего его лицевые мышцы, не привыкшие к этому, немедленно заныли. Манжура понял, что он удивляется и улыбается.

Надо поскорее рассказать об этом Данияру, мелькнула мысль, и тут же набежала другая, почему поскорее? С ним что-то происходило. И Манжура вздрогнул. Но посидев немного на мягком диване у стены в обеденном зале, к нему вернулись прежнее спокойствие и апатия.

Но нежданная улыбка его не прошла незамеченной Ириной, и та, как женщина, привыкшая добиваться своего, поправила свои волнистые "завлекалочки" на висках, уложила получше чёрные как густой дым пушистые волосы, оглядела себя в зеркало и выскочила к нему.

— Что-то устала я сегодня. Ой, а у вас куртка испачкалась, — она присела рядышком и аккуратно сняла с него прилипшие кусочки фарша, видимо, при перемешивании пристали, — Говорят, здесь киноленты нашли, фильмы скоро показывать будут. Вы любите кино?

— Не знаю, — пожал плечами Манжура, глядя в распах синего халатика. Что-то там привлекло его внимание. Ирина на миг задумалась, хихикнуть над этим, не обращать внимания или... Она как бы нечаянно провела руками по груди, при этом волнительные полушария стали видны ещё лучше.

В это время на кухне раздался крик, призывающий обходительную повариху. Ирина легко вскочила, мило улыбнулась и покачивая бёдрами, отправилась на зов. С Елизаветой Николаевной, хотя и понимавшей, что женщинам надо устраивать личную жизнь, ссориться не стоило.

За пару часов до начала обеда на огромных противнях начали жарить полуметровые колбасы. Готовые складывали на деревянные доски, и прикрывали лопухами, чтоб не остыли.

В похлёбку добавили картошку, поварили минут двадцать и убрав с огня, накрыли крышкой. Настоится, вкус поймает.

Из ягод лесной клубники и чёрной смородины наварили киселя и приготовили ещё вересовый морс. На десерт в духовом шкафу испекли пирожки из рыбы с рисом.

— Обед отличный! — Пустэко налил в тарелку киселя, хлебнул ложкой и зачмокал. — Никогда такого не ел! Поэтому, никогда с вами не расстанусь, милые мои, прекрасные волшебницы! Чудесницы кулинарии, богини, можно сказать, еды и питания! Спасибо вам огромное от меня. А остальные сами скажут заслуженные вами слова благодарности и, наверное, даже любви.

Часть колбас оставили для тех, кто был сейчас в дозоре. Командиры, уйдя к себе, вновь начали обсуждать варианты действий. Сабиров уже почти убедил Серёгу, что надо вести более активный поиск своих, когда к ним зашёл один из дозорных с огромной улыбкой на лице.

— Шпионов поймали, вот глядите, — он выглянул в коридор и махнул рукой. Через пару секунд Пустеко и Сабиров ахнули. Перед ними стояли трое стрелков из группы Гилёва, парни из мадьярского конного взвода — Кароль, Габор и Тибор.

— Откуда вы? — вырвалось у комброна, а у Сабирова впервые за много дней появилась широкая улыбка на лице. Мадьяры тоже улыбались, довольные встречей.

Нежданных гостей сразу расспрашивать не стали, отвели в столовую и накормили. На высоких, плечистых чернявых улыбчивых парней сразу загляделись поварихи. Увидев роскошные колбасы и отведав наваристого пахучего супчика, Габор развёл руками.

— Это сказка, наверно, — он отрезал кусок колбасы, понюхал его и начал не спеша есть, наслаждаясь.

— Волшебство! — подтвердил Кароль, хлебая похлёбку. — Из райских птиц сварено. Больше ни у кого такого вкуса нет.

После обеда мадьяры рассказали о приключениях группы Гилёва.

— А где наши лошади? — встревожился Габор.

Его успокоили, их стреножили и пустили пастись на берегах речки.

Как и предполагали Сабиров с Пустэко, группа Лимона не дошла до Улан-Удэ. Бойцы сгинули где-то в угрюмых сопках. Очевидно, они приняли бой и все погибли.

— На следующий день после вашего отъезда Гилёв послал вертушку на Гусиное озеро, — неторопливо начал докладывать Тибор. Все свободные от дозоров стрелки сидели в зале совещаний и слушали рассказ своих товарищей.

— Он мужик чёткий и грамотный. Не стал за вами машины посылать, силы дробить. Верил, что народ на "Фантомасе" опытный и просто так не сдастся. Приготовились к обороне, и ждали конвой из Слюдянки. Он тоже не пришёл.

— Так вот кого викинги пасут в горах и на Байкале! — не выдержал пистолетчик Саня. — Значит, наши до сих пор где-то там.

— Тихо, тихо, — успокоил его Ринат. — Потом обсудим.

Гилёв распорядился приготовиться к отражению атаки. То, что пропал "Фантомас" и не пришёл конвой, говорило о вмешательстве каких-то сил, скорее всего, военных. Наутро он снова послал вертушку, уже в Слюдянку, но та не вернулась. Больше он не рисковал никого отправлять. На третий день после исчезновения лёгкого бронепоезда началось. На эшелоны Гилёва навалились и с севера, и с юга.

Группа стояла у железнодорожного моста через речку Уда. Его пришлось взорвать, но атаковавшие с севера викинги воспользовались автомобильными акведуками.

— Хорошо, у них тяжёлой артиллерии не было и с воздуха никого, — Тибор немного помолчал. — Но "Крупу" они сожгли, гранатомётов у чёрных полно.

Через несколько часов боя поезда начали откатываться на восток, к Чите. Орудия с "Камы" сдерживали напор, БТР, стоявшие на платформах "Мотора", вели огонь прямо с них. Викинги яростно наседали. Вездеходы с установленными пулемётами подбирались совсем близко и вели огонь в упор. Но тут подошли вертолёты со Слюдянки. Сожгли все ракеты, отгоняя чёрных. Потом один приземлился, Гилёв сообщил пилотам, что уходит на Читу.

К вечеру прибыли в столицу Забайкалья. Местные жители, уже извещённые о появлении суровых и беспощадных врагов, разбегались по окрестным лесам, прячась в сопках. Около тысячи собрались идти с Гилёвым.

— Тогда Галимов приказал выгрузить лошадей и дальше двигаться нам в конном строю, — улыбнулся Тибор. — Сразу сто двадцать кавалеристов появилось. А в "Чёрного быка" и на свободные места в "Спальнике" беженцев посадили.

Пехотный начальник не стал дожидаться, когда эшелоны догонят викинги, и после загрузки, во второй половине дня, помчался дальше по Транссибу, на восток. Он хотел дойти до Тынды, и там по БАМу вернуться на Байкал. Но его опередили. На станции Онон обосновались черные. Они обошли Читу, пока там стояли поезда и на автомобилях добрались раньше Гилёва.

"Кама" дала несколько залпов, командир дал приказ сгружать технику, делая вид, что готовится к штурму. Весь день над Ононом кружил вертолёт по приказу Гилёва.

На самом деле он отдал приказ коннице захватить мост через Ингоду и удерживать до их подхода. Ночью поезда ушли от Онона обратно на запад и по монгольской ветке добрались до станции Даурия.

— Там степь кругом, войско скрытно не подведёшь, — вставил своё Кароль. — Ну и железную дорогу с автотрассой перекрыли в сопках.

В Даурии Гилёв думал отстояться. Отослал вертолёт в Слюдянку. Конные патрули сторожили все подходы к станции. В свою очередь дозоры чёрных периодически появлялись вблизи. В степи постоянно шли короткие жестокие схватки. Однако крупных атак не было. Через неделю даурского стояния, когда раненые немного поправились, Гилёв решил отправиться дальше, по бывшей КВЖД на восток, через Манчьжурию на Владивосток. Чтобы дать знать о себе, он отправил трёх всадников в Слюдянку, к Набокову.

— Вот и ехали, ехали и ещё не доехали, — заключил Тибор. — Надо доложить коменданту конвоя, что Гилёв идёт на восток. Завтра, наверно, и пойдём.

— А как вы пробирались? — Сабиров почесал кончик носа. — По трассе же машины чёрных гоняли всё время. Или лесами? Так долго и неудобно.

— Мы вдоль бывшей границы шли, — улыбнулся Габор. — Там рокадные дороги понастроены, пусть и заросли они сейчас, но идти можно. За три недели никого не встретили, только сегодня на ваш секрет наткнулись.

— Добраться до Набокова непросто, — Сабиров глянул на Пустэко. — Тайга закрыта на севере и западе. Но будем пробовать. Будем.

Вечером, после развода, командиры решали, как дальше быть. Пришли к выводу, что оставаться здесь, когда товарищи бьются, нельзя. К тому же в подземном городке была пропасть боевой техники и боеприпасов. Её надлежало использовать.