Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Клим безмолвной статуей расположился на созданном ИССИ подобии кресле. Оно было под стать ему, но отличалось тем, что не было большим, несуразным и уродливым. Он с усердием и крайне сосредоточенным выражением лица, грубым подобием ниток и огромной, точно шило иглой, пришивал очередной кусок свежеваной кожи к своему плащу. Лидия не упустила возможности перевести дух и отдыхала перед предстоящим событием сохранения Предков. Она сидела, полностью расслабившись, в положении полулежа, на любезно предоставленном ИССИ продолговатом кресле и рассматривала что-то, быстро перелистывая страницы. Гавриил в очередной раз не совладал с собственным любопытством и, приблизившись к Лидии, слегка наклонившись, просил разрешения взглянуть на то, что она рассматривала с таким неподдельным интересом. Она охотно продемонстрировала ему причину, что увлекла ее столь сильно. Причина эта сильно подкосила Гавриила, но он старательно скрыл свое удивление. В руках Лидии был небольшой, но довольно содержательный каталог, львиная доля которого была отведена новорожденным и, кажется, годовалым детям и именно их, детей, Гавриил избегал и боялся как ведьма Инквизицию. Он всегда убеждал себя в том, что никогда не женится, не будет заводить семью и не станет отцом. Поначалу, он тешил себя отговорками неисправимого холостяка, затем уверял себя в том, что его одиночество это скорее свобода и она слишком дорога ему, но в действительности, он боялся того, что станет таким же отцом, каким был его собственный. Потому и не хотел детей, не желал им такой жизни, такой семьи. А Лидия, по всей видимости, напротив, уже успешно выбрала кроватку, коляску, некоторую одежку — об этом говорили разных цветов закладки и небольшие заметки, и сейчас она, кажется, остановилась на одном из самых сложных этапов — выборе обоев для детской комнаты. Гавриил отметил особую закономерность — преимущественно все выбранное Лидией было выдержано в искрящихся любовью материнских тонах: розовые, светло-красные и без приятно, излучающего тепло желтого не обошлось. Она перелистывала страницу за страницей, лихорадочно оставляя закладки-стикеры на всем, что приглянулось ее искрящимся энергией голубым глазам. Гавриил глубоко внутри, несомненно, порадовался за Лидию, был искренне рад счастью, готовому обрушиться на нее. Он толком ничего не знал про эту сияющую добротой и излучающую умиротворение женщину. Ничего, кроме того, что она преданно служит Виктору вот уже около шести веков, прожила столько не без его усилий и сейчас, последнее, выполненное ей поручение, вот-вот, вернет ей когда-то утраченную молодость и подарит жизнь, о которой она мечтает уже очень давно. Виктор прекрасно понимал это и без каталога в ее руках. За время пути, в те моменты, когда взор его падал на Лидию лицо его то и дело выдавало нехарактерную для него добрую улыбку.
— А если у тебя будет мальчик? — наконец спросил Гавриил, недоумевая над выбором Лидии, но она лишь улыбнулась в ответ и легонько стукнула его в плечо своим хиленьким кулачишком, будто старалась выбить из него эту ужасную мысль.
Решив больше не мешать мечтам Лидии о ее грядущем будущем, Гавриил направился к Виктору, к новым ответам.
— А где остальные? — поинтересовался Гавриил, оказавшись в полушаге от него.
Виктор неспешно повернулся. Поначалу плечом, а затем и всем телом, словно оторвался от своих никому не известных мыслей, и Гавриил увидел огромный меч, прежде скрывавшийся за телом Виктора. Тот самый меч, висевший перевернутым крестом в его покоях, сейчас парил в воздухе рядом с капсулами. Наличие меча насторожило Гавриила, и Виктор моментально уловил это волнение.
— Мстислав, Вера и Надежда? — переспросил Виктор. — Отбыли в Колыбель сразу после твоего отправления к Надум и сейчас проводят последние приготовления в ожидании нашего прибытия.
Виктор вновь уловил то, как парящий в воздухе массивный меч не дает Гавриилу покоя и улыбнувшись, указав на меч, добавил:
— Когда-то давно это оружие принадлежало Главнокомандующему Серафимов. Не нынешнему, — уточнил Виктор, — а его предшественнику. Я отнял у него жизнь, его же мечом, а сейчас оставлю его в Колыбели, где он вечно будет служить памятником каждому серафиму, станет символом их глупости и монументом тем, кто уже успел и еще умрет под завалами Башни.
— Это конец? — как-то замявшись, спросил Гавриил.
— Конец? — усмехнувшись, переспросил Виктор. — Конец, Начало, Середина, все это временные отрезки, Гавриил и они выдуманы, обозначены людьми для людей с одной единственной целью, целью самоограничения. Им необходимо загнать самих себя в рамки. Нет, Гавриил, это не конец, далеко не конец, уж поверь, — немного выждав, Виктор продолжил: — Это сейчас и "сейчас" это будет постоянным, нескончаемым.
— Тогда зачем ты постоянно оглядываешься на часы? — Гавриил кивком указал на запястье Виктора и тот машинально коснулся его.
— Я неподвластен времени, я вне его, но к глубочайшему сожалению, я невольно стал заложником тех, кто целиком и полностью от него зависит. Это вынуждает меня подстраиваться под каждого из них, планировать заранее место и время, где и когда мне пригодятся их возможности, в какой момент они должны исполнить свою роль, прежде чем освободятся от оков времени.
— Освободятся от оков времени?
— Сдохнут, — со сталью в голосе перефразировал Виктор.
— И что потом? Третья кампания?
— О, да-а-а, — протянув, подтвердил Виктор с абсолютно естественным нетерпением этой самой кампании. — И еще великое множество деяний после, Гавриил. Великое множество.
— Надум считал твои кампании недопустимыми.
— И допустил каждую из них, — глумливо уточнил Виктор.
— Почему?
Таинственно улыбнувшись, Виктор развернулся и направился в дальний угол корабля, Гавриил неспешно последовал за ним и наконец, познал причину отсутствия в корабле окон. Поначалу он считал, что подобное решение — ошибка конструкторов, или наоборот, какой-то хитрый ход, но сейчас понял — при необходимости весь корабль целиком мог за считанные секунды стать одним большим окном, полностью прозрачным. Едва Виктор дошел до угла, как угол этот, а затем и вся конструкция корабля в мгновение ока стали прозрачными. Беспросветно черные матовые стенки только что казавшиеся массивными и прочными сейчас выглядели как хрупкое стекло и только на небольшом расстоянии от него, куда не посмотри, переменчиво играл раскаленный воздух.
Очевидно все, кроме Гавриила к подобным ситуациям давно привыкли, и лица их ни разу не показались удивленными. Гавриил же, увидев под собой пустое пространство и белоснежные ватные облака, отдающие серебряным оттенком лунного света, на секунду потерял равновесие и готов был упасть, но ощущение твердой поверхности под ногами не позволили этому случиться. Гавриил обратил внимание на то, как бескрайние облака, расплывавшиеся под ними, становились все ближе и ближе, и в какой-то момент показалось, если вытянуть руку, то можно с легкостью коснуться и даже почувствовать их.
ИССИ плавно погружалась в облака точно под воду, а затем, неожиданно рассеявшись, облака сменились тянущимися к горизонту где-то далеко внизу, бесчисленным множеством деревьев, чья густая листва поблескивала в ночном свете луны. Корабль снизился, но в то же время находился все еще достаточно высоко над землей и продолжал свой уверенный, лишенный малейшего шума полет. Они будто летели в воздухе, сами по себе, без сторонней помощи, настолько невидимым и прозрачными стали стенки ИССИ, хотя некоторые искажения были заметны их глазу, но даже им не удавалось испортить прекрасную картину, щедро залитую серебряным и холодным лунным светом.
— Возможно потому, что он сам верил в необходимость кампаний, — ответил Виктор, рассматривая раскинувшиеся перед ним красоты. — В их неизбежность. Неотвратимость.
— Да, но устраивать глобальные войны... ведь должна быть причина.
— Она есть, — подтвердил Виктор.
— Все ради денег? Богатств?
Виктор захохотал, да так звонко и громко, так противно, что Гавриил глубоко внутри искренне возрадовался тому, что практически всегда Виктор оставался холодным, серьезным, и макса угрюмости крайне редко покидала его лицо. Слышать его смех, возможно искренний, настоящий оказалось сущим наказанием.
— Гавриил, Гавриил, — резко прервав свой пронзающий смех начал Виктор, — ты стал Бессмертным, но мыслить продолжаешь как человек — примитивно и приземленно. Дело вовсе не в богатствах, — сожалея о заблуждении Гавриила, Виктор в разные стороны покачал головой. — Первостепенной целью стоит вопрос регулирования популяции. Человечество плодится очень быстрыми темпами. Демографический прирост населения в его общих тенденциях не перестает увеличиваться. И набрав критическую массу, просто перестанет поддаваться контролю, начнется хаос, в котором каждый отступник будет до последней капли крови отстаивать свой клочок земли и в результате развитие неизбежно направится в совершенно иное русло и мне не удастся исполнить задуманное.
— И в чем заключается это твое "задуманное"?
— Привести Отступников к моменту, когда они смогут покинуть Землю, разумеется. — Виктор улыбнулся, но мгновение спустя улыба исчезла с его лица, будто ее и не было вовсе. — Сделать это возможно одним единственным способом.
— Устраивая войны?
Виктор улыбнулся, на этот раз как-то маниакально и назвал то, к чему эти войны, в конце концов, приведут:
— Я сотру границы, разрушу страны, сожгу все флаги, уничтожу гербы, Гавриил, и человечество вынужденно оставит позади все споры и разногласия. Станет новой, сплоченной единым горем расой — Землянами и Земля их станет одним могущественным государством, родиной всего Человечества на бескрайних просторах космоса. — Виктор говорил искренне и почти фанатично. На секунду Гавриилу даже показалось, что все это делается исключительно ради людей, но тут же вспомнились слова, когда-то сказанные Виктором: "Человечество — моя шахматная доска" или как-то так. Дословно, Гавриил не уже не помнил, никогда, как не старался, не запоминал.
— Только так и никак иначе, — продолжал Виктор. — Космос бесконечен и беспощаден, он без труда поглотит каждого из них каким бы сильным и богатым тот не был, только сплотившись у человечества, появится шанс. Подобной идеологии нельзя научиться просто так, к ней нужно прийти.
— То есть, ты вроде как стороне добра?
Тонкие губы Виктора изогнулись в подобии улыбки, он, гордо задрав голову, ответил:
— В мире нет добра и зла, Гавриил, есть только разная степень эгоизма.
— И к чему ведет тебя твой эгоизм? — в попытках разобраться в мотивах Виктора Гавриил продолжал свои нескончаемые расспросы.
Хищные черты лица Виктора на долю секунды выдали грусть.
— Я хочу вернуться назад, туда, откуда пришел, снова оказаться, — его голос дрогнул, — дома.
Кажется, подобные разговоры давались ему тяжело и, в какой-то момент Гавриилу показалось, что за бесчисленными масками безразличия, расчетливости, хладнокровия и жестокости все же живет нечто, что может чувствовать.
— Я вернусь победителем, — уже с привычным, свойственным ему холодом в голосе добавил он, и Гавриил, даже представить себе не мог, чтобы это значило. Впрочем, представлять он и не собирался.
— Открыто возглавишь людей?
Вопрос вызвал усмешку, а плечи Виктора задрожали от беззвучного смеха.
— Нет, люди никогда не пойдут за мной или таким как я. Нет, Гавриил. Я дам им идеал, чье неизменное стремление к совершенству, решительность, непоколебимая уверенность и вера в Человечество поведет людей за собой в самые темные уголки Вселенной.
— И где же твой Мессия? — с иронией в голосе спросил Гавриил, и Виктор без труда уловил ее в его вопросе. В Избранных Гавриил никогда не верил.
— Дитя еще не родилось, очевидно, — таинственной улыбкой закончил он.
— А сам продолжишь наблюдать из тени, как сейчас?
Виктор блаженно кивнул.
— За минувшие тысячелетия, — продолжал Виктор, эта планета, эта "Земля", — процедил он сквозь зубы с ядовитой злобой, сжав кулаки и голос его охладел, стал прерывистым, резким и переполненным ненавистью, его душил гнев. — Каждый ее миллиметр омерзителен мне и вызывает лишь одно неутолимое желание — сжечь ее дотла, вместе с каждым отступником, населяющим этот скудный сгусток недоразумений. Я до безумия ненавижу каждый ее уголок, а люди, плодящиеся быстрее любой заразы, делают эту ненависть почти невыносимой, но мне приходится, — его голос поддался безысходности, — терпеть все это, ведь без них мне никогда не вернуться назад.
Виктор на секунду запнулся, видимо решая, будет ли понято сказанное им далее, а затем все-таки добавил: — Ты знаешь, — он прищурил свои черные глаза, будто собирался изречь нечто весьма из ряда вон выходящее, — что по численности, среди всех известных мне разумных видов, освоивших и успешно применивших оружие массового поражения, человечество находится на втором месте? — Виктор вознес указательный палец в воздух, как бы заостряя на сказанном внимание. — И я говорю о видах, существующих за пределами Земли.
В глазах Гавриила мелькнуло удивление, но он не растерялся. Ему безумно хотелось разузнать у Виктора о первом виде, но понимал — разговор нужно как-то смягчить иначе Виктор мог сорваться даже при всей его стальной сдержанности.
— Ах! — примирительно улыбнувшись, начал Гавриил. — Я все никак не привыкну. Вы же инопланетяне, ну или мы же..., — уточнил он.
— "Инопланетяне"? — передразнил Виктор с явным отвращением, — Нет! Нет! Нет! Это люди не представляют жизни без земли под ногами. Задумайся, — он бросился приводить различные примеры и делал это с глубочайшим пренебрежением, — "Освоим Луну", "Колонизируем Марс". Чушь! Наш дом, дом каждого Бессмертного — Космос, Гавриил. Именно Космос бесконечно-беспросветный, холодный и неизменно жестокий создал и воспитал нас такими, какие мы есть. — Виктор вновь остановился, будто что-то вспоминал, а затем выдал: — Мы до сих пор запускаем летательные объекты в разных концах Земли, Гавриил. Чтобы подготовить людей к тому, что они не одиноки, что есть еще множество видов, но очень далеко. Их не найти сидя на одной или нескольких планетах в одной системе.
— А почему Бессмертные не колонизируют планеты?
— Остановиться? Осесть? Нет. Ты не ведаешь, о чем говоришь, — это прозвучало словно очередная пощечина. — Планеты для нас — ресурс, разных размеров, разных ценностей, но все же ресурс и ничего более. Мы опустошаем их.
Виктор еще раз взглядом указал на инструмент Гавриила.
— Твой инструмент или броня, что ты носил — один из результатов этого процесса. Для создания подобного оружия, брони, кораблей, словом технологий, — Виктор развел руками в воздухе, как бы доказывая невидимыми стенами корабля свою правоту, — не достаточно одной планеты. Нужны десятки, сотни, тысячи их! И мы опустошаем их, вытягиваем из них все необходимые ресурсы и после создаем то, что помогает следовать главной цели каждого Бессмертного, — Гавриил замер в предвкушении. Выждав достаточно, Виктор продолжил: — Исследовать Космос. Родословная Ученых-Мастеров допускает, что он бесконечен, так же как жизнь Бессмертного — вечна. Разве не интересно узнать, что закончится раньше? — задал вопрос Виктор с какой-то маниакальной улыбкой на лице.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |