У меня аллергия на оборотней

Аленка тоже встревожилась:

— Но кого вы так опасаетесь? И почему только в полнолуние? У меня в прошлое полнолуние тетю чуть не убили, я нападавшего спугнула. И вот, ждем его у нас на квартире, решили на живца поймать.

Женщина вскинулась:

— Так ты еще и не одна? Сколько вас?

— Трое. Я, бабушка и тетя. Мы недавно вернулись. Хотя вернулись мы с бабушкой, а тетя тут жила. На неё до этого нападений не было. Вот только первое. Но до этого на той же квартире, где на нее напали, было совершено нападение на мою маму. Это было 14 лет назад. И её тогда убили.

Старшая веда вскинула на Аленку глаза:

— Так это с твоей мамы все началось? Я помню это нападение. Точнее, я помню, с чего начался весь кошмар, который продолжается и по сей день. С убийства нескольких женщин со способностями. И мне очень жаль, что там была и твоя мама.

— А что, он продолжается? — ужаснулась Аленка.

— Да, нас продолжают истреблять. Каждый год гибнет по несколько женщин. От разных причин. Но мы понимаем, что это действуют они.

— Да кто они? Их много? Может, просто маньяк работает? — допытывалась девушка.

Женщина замотала головой:

— Нет. Совсем недавно, буквально месяц назад, мы узнали, что в городе действует целая организация, и называют они себя "Истребители ведьм".

— А как узнали? Ведь уже столько времени работают, могли бы проколоться.

— Они скрывали убийства женщин под бытовые причины. То одна из окна выпала. То другая переходила дорогу в неположенном месте, и под машину попала. То третья в ванне лежала, и фен в ванну уронила включенный. В общем-то и мы бы не сообразили. Если бы не додумались как-то собраться и пообщаться. Вот и выяснили. А после этого начали прятаться. А как узнали... Одну девушку из наших не убили сразу, а вывезли за город. Пока везли — трепались между собой. А она смогла включить на телефоне диктофон на запись, и потом эту запись отправить мне. А потом... — женщина сникла. — Её выловили в реке в купальнике. Якобы утонула, перебрав спиртного. Но я-то знала, что она совсем не пьет!

И она заплакала.

Вот тут Аленка почувствовала не просто испуг, а липкую слабость по всему телу. Одно дело — поджидать маньяка-одиночку, а другое — сопротивляться целой банде. Да их же всех убьют! Но ничего, у неё есть Макс, и он их всех спасет!

Людмила Федоровна уже успела справиться с собой, и деловито посмотрела на Аленку:

— Ну что, поняла, что не надо геройствовать, а надо бежать и прятаться?

Аленка кивнула и сказала:

— Да, я всё поняла, спасибо. У меня есть парень, даже жених практически, — на этом слове она замялась. — Он двуипостасный, и он нам поможет.

Женщина отшатнулась:

— Оборотень? Да ведь именно оборотни нас и истребляют, глупая! Именно в полнолуние они оборачиваются и видят нас в нашей яркой ауре! И именно так они нас находят! И на них наши способности мало влияют! Ты что, этого не знала?

Аленка обмерла.

— Нет. Не знала. — пробормотала она трясущимися губами. — А как же теперь быть? Он предлагал сегодня к нему на обед приехать. Нам всем троим.

— И вот всех троих вас там и укокошат. — зло уточнила Людмила Федоровна. — Мой тебе совет — бросай всё, и исчезните втроем прямо сейчас. Когда влияние полнолуния закончится, вернетесь, и уже всё подробно выясним на спокойную голову. А сейчас беги — спасай себя и своих близких!

И Аленка побежала.

Глава 47. Нападение

Девушка бежала, не размышляя, не оценивая критически информацию, которую на нее так внезапно вывалила встреченная веда. Ведь она была тоже ведунья, своя. Поэтому доверие Аленки к ней было абсолютным.

Аленка неслась не останавливаясь, и сама себе удивлялась — такое ощущение, что силы не убывали, а прибывали. Зрение как будто прояснилось, автомобили и шумы улицы стали громче, а помойки зловонее.

Она вспомнила, как Софья ей рассказывала о первом обороте, что за день до полнолуния у нее уже и слух, и нюх, и зрение стало острее, как у зверя. А когда перекинулась, то все органы чувств будто проснулись после долгой спячки, и теперь она и видит в десять раз лучше, и слышит лучше. А нюх такой острый, что в городе порой невыносимо находиться. Именно поэтому двуипостасные селятся в своей деревне, и стараются по ней не ездить на автомобилях, и не пользуются духами, дезодорантами и освежителями воздуха и прочей бытовой химией, а помоек у них нет принципиально — мусор у них сразу утилизируется через измельчители, и выводится в канализацию.

"Неужели начинается оборот?" — со страхом и надеждой одновременно задумалась веда на бегу. "И что делать? Планировала обернуться под наблюдением Макса, а сейчас как быть, если надо от него прятаться?"

Аленка запаниковала: проблем становилось всё больше, и девушка чувствовала, что теряет контроль над ситуацией.

Вбежав в подъезд, она просто полетела вверх по лестнице. На площадке между 4 и 5 этажами стоял молодой человек, достаточно обычной внешности, и Аленка не обратила бы на него внимания, если бы не была так растревожена новостями. У нее мелькнуло в уме, что за месяц, сколько она здесь живет, она узнала, что соседки — две старушки, и никаких мужчин, кроме Макса, на их этаже не появлялось.

А еще когда он еще даже не дошел до нее, в ноздри к ней плеснул знакомый запах псины. Аленка инстинктивно отпрянула в угол, и мужчина, поняв, что его раскрыли, стал оборачиваться, превращаясь в полуоборотня.

Аленка от ужаса заорала, чувствуя, что сейчас её тут убьют, и наверняка потом достанут и бабушку с Глафирой. И в этот момент запах псины стал просто нестерпимым, и приступ чиха перекрыл для девушки все остальные ощущения. Это спасло ей жизнь. Когда она инстинктивно согнулась, чихая, мужчина вздрогнул, и попал не в сердце, а царапнул по ребрам. Аленка завизжала от боли, и стала сползать по стенке.

Из квартиры на крик выскочили бабушка и Глафира.

Оборотень рванул вниз по лестнице, зло рявкнув:

— Вы следующие!

Бабушка пыталась набросить стазис на нападавшего, но промахнулась, а Глафира рванула к Аленке, осмотреть рану.

Внизу раздался какой-то шум, возня, и послышался вопль Макса:

— Ах ты гад! Стой! Держу!

Бабушка с Глафирой, кряхтя, внесли девушку в квартиру и уложили на диван. Разрезали одежду, стараясь не трогать травмированный бок.

Рана была большой — разрез пересекал два ребра, и как диагностировала Глафира, нож под конец заде селезенку, и началось внутреннее кровотечение.

Женщины работали вдвоем, попеременно, но кровь остановить не удавалось. Словно что-то мешало. Бабушка перешла на внутреннее зрение, и замерла в растерянности: на внутреннем плане Аленка уже почти обернулась в зверя, и ранена была именно её Пума. Но это было на уровне аур, а на физическом уровне получалось, что Пума Аленки мешала заживлению человека, и в то же время, не имела сил, чтобы оборотиться полностью, и включить звериную регенерацию.

Она в замешательстве почесывала лоб не зная, как выйти из такой ситуации, не замечая, что пачкает себе лицо Аленкиной кровью.

В этот момент в квартиру ворвался Макс:

— Все живы? Что с ней — заорал он, увидев девушку, лежащую на диване, и истекающую кровью.

Бабушка Елена растерянно ответила:

— Мы ничего не можем сделать. Пума ранена, и не может обернуться полностью. И мешает заживлению раны. Я зову её, но она на меня не откликается.

Макс что-то посоображал, и кивнул головой:

— Сейчас! Я её позову.

Мгновение спустя рядом с кроватью стоял роскошный ягуар и, ласково порыкивал, стал вылизывать Аленке лицо. Он рычал и рычал, но ничего не происходило.

Кровь текла, Аленка становилась всё бледнее, а рычание ягуара всё отчаяннее.

Он мотнул головой, и потянулся языком к ране.

Бабушка ласково, но твердо пристановила его движение:

— Максим, ты же привяжешь себя к ней насовсем. А она еще слишком молода, и не понимает, любит тебя или нет. Ты это понимаешь?

Ягуар согласно кивнул, тяжело вздохнул, и начал аккуратно вылизывать рану девушки, водя языком по ребрам.

Пума Аленки, изящная нежная кошечка, только выросшая из состояния котенка, ползла по стеклянному лабиринту, что уже один раз видела. Но только теперь она была не снаружи, как тогда, а внутри. Бок болел, и она обиженно повизгивала — так хотелось выйти на свет, а вместо этого бок распороли. Больно же! К

Какой-то неясный зов звал её идти в лабиринт все глубже, все дальше, хотя становилось все сумрачнее, а зверей рядом — всё меньше. Но её это почти не заботило.

Она еще помнила про пожилую женщину, которая осталась за стенами лабиринта, которая билась о стекла, и отчаянно звала Аленку назад, на выход, но крики не задевали ничего в голове пумочки.

Зов из глубины лабиринта нарастал и был сильнее и притягательнее. Аленка узнала этот голос и разобрала слова: "Доченька, это я, твоя мама. Иди к нам, не бойся. Мы с папой тут, иди". Она увидела впереди светловолосую молодую женщину, протягивающую к ней руки. и рядом серого самца пумы.

Но вот около лабиринта появился ягуар. Пумочка помнила — это тот самый зверь, с которым ей было так хорошо и так правильно вместе. Она услышала еще один зов — ягуар призывно рычал, и она понимала его рык: "Не уходи, ты должна быть со мной. Вернись, я еще не подарил тебе свою любовь, свою заботу и нежность. Возвращайся! Я знаю, тебя сейчас зовут внутрь, но поверь — я сделаю тебя счастливой, а когда настанет время — мы войдем в этот лабиринт вместе, обещаю тебе!"

И пумочка заколебалась. Она остановилась, не зная, куда двинуться — вперед или назад. Зов из глубины лабиринта словно ослабел и стал задумчивым. А потом пришло вообще непонятное послание из глубины: "Ну что же, тебе есть, ради чего жить. Рано к нам, иди к нему". И пумочка изо всех оставшихся сил рванула к ягуару, прочь из лабиринта.

На диване лежала пумочка светло-песочного цвета, и поскуливала от боли, а ягуар старательно, с довольной мордой вылизывал ей бок. Да так интенсивно, что чуть не спихнул молоденькую кошечку с дивана.

Бабушка, увидев это, остановила большого зверя:

— Ну хватит уже, будет, ты её вытащил, отдыхай, сейчас мы с Глафирой подлечим, а потом поможешь ей обратно обернуться.

Через мгновенье около дивана стоял на коленях Макс, и пробормотал сиплым голосом:

— Пойду чаю попью, что-то устал весь. На вас тоже сделаю. — И, получив согласный кивок обеих вед, которые сосредоточенно, в четыре руки водили руками над пумой, ушел на кухню.

Он только успел заварить чайник, как на кухню ввалились обе женщины. Они были обе бледные и руки дрожали, когда они брали чашки, чтобы налить себе чай.

— Давайте налью! Отдыхайте, я-то немного уже восстановился. Вам какой? — подхватился Макс, помогая сесть бабушке Елене на табуретку.

— Крепкий сладкий горячий чай с лимоном, как обычно, для восстановления. Эх, шоколаду бы еще горького. Да где же взять?

— Сейчас посмотрим! — Макс поднялся и вышел в прихожую, вернувшись с сумкой Аленки, с которой она ходила в институт. Залез в боковой кармашек и достал шоколадку. — Я ей утром тайком сунул, когда кофе пил, и подумал, интересно, найдет или нет? Не нашла. Так что кушайте вы.

Веды благодарно покивали, и довольно зажмурились над своими кружками.

Глафира, деликатно кашлянув, сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:

— Если вам интересно, то у Максимки-то нашего приворот к Милене пропал. Как я и предполагала. Зато к нашей Аленушке связь наладилась прочная.

И уже, обращаясь к Максу, закончила, почему-то хмурясь:

— Поздравляю, Макс, с пожизненной привязкой на единственную.

Макс, продолжая попивать чай, спросил:

— Что тон-то похоронный? Что-то ещё не так с нашими привязками?

Глафира хмыкнула:

— Да всё у вас как не у людей.

Макс захохотал, сидя у стены:

— Так нелюди и есть.

Глафира с Еленой-старшей усмехнулись, показав, что шутку оценили, но потом Глафира снова посерьезнела:

— У твоих родителей связь цельная. Она как толстый жгут розового цвета, соединяет их сердца. У вас с Аленкой такого нет. У тебя в её сторону жгут от сердца. А у нее — легкая влюбленность. Понимаешь? Нет равноправного интереса.

Макс оптимистично усмехнулся:

— Насколько я знаю, родители и не заключали истинный брак. У них и без привязки на крови достаточно любви было. И они так и живут, считай, без обряда. А я вот женился по полной программе.

Глафира покачала головой:

— Ты-то да. А вот Аленка наша — нет. И чует мое сердце, парень, тебе придется всю жизнь её завоевывать, чтобы у вас отношения были равноправными. Главное — не свались в подчиненное положение. А это будет очень сложно — находиться в зависимости от нее, и не давить на нее.

Тут Макс наконец-то проникся серьезностью своего положения, и с трудом сглотнув вставший комом в горле чай, прохрипел:

— Мда, задачка. Я постараюсь. Вы мне поможете наладить с ней отношения, и не спугнуть её? — и он ищуще заглянул в глаза старшим женщинам.

Глафира отвела глаза, а бабушка Елена сочувственно улыбнулась:

— На мой совет всегда можешь рассчитывать. И на разбор полетов — что и почему у вас произошло не так. А давить на Аленку и уговаривать с тобой жить, ни я, ни Глафира не будем однозначно. Справляться придется самому.

Макс обиженно буркнул:

— И на этом спасибо. Я буду иметь в виду. — и уже мягче добавил: — А то и впрямь не знаю, как с ней обращаться. И раньше к ней тянуло, а сейчас вообще без неё никак.

Дальше чай пили в молчании.

А еще через несколько минут на кухню, заплетаясь лапами, вылезла пумочка. Подошла и ткнулась стоящему Максу в коленки любом. Так и замерла. Макс присел и начал её гладить, приговаривая:

— Красивая моя, любимая, единственная.

Веды молчали, глядя на них, но, переглянувшись потом меж собой, заметили друг у друга слезы в глазах.

Макс подняла на них глаза, сидя в обнимку с кошечкой:

-Ну что, регенерация закончена? Можно ей обратно отворачиваться? Надо же узнать, что произошло. Я ведь задержал напавшего. Вызвал ребят с управления, они его должны были в Кошкино отвезти, там у нас есть специально камера для заключения двуипостасных. А Потапов сейчас там допрос должен делать. А я вернулся, чтобы у вас узнать, что случилось. Да отвлекся от расспросов.

Пума внимательно слушала его, было ясно, что она все понимает. Потом что-то мявкнула вопросительным тоном и посмотрела на бабушку.

Глафира, как ближе сидящая, провела руками над пумой, и восхищенно сказала:

— Вот это регенерация! Просто подарок судьбы какой-то! Полчаса не прошло, а от таких травм восстановилась полностью.

Бабушка Елена тоже нагнулась и поводила руками:

— Не забывай, что еще и мы, Глаша, тут помогли. Но все равно впечатляет скорость, согласна. Тебя вон неделю лечили. А тут полчаса. Я бы так, конечно, еще немного подержала бы её в этом теле, но ведь нам некогда, так? — и посмотрел на Макса. — Если некогда, давай, возвращай Аленку.

Все перебазировались в большую комнату. Макс превратился в ягуара, что-то рыкнул пуме, и плавно, медленно, видимо, показывая новообращенной, перетек в человека.