Жан Жак сделал глоток, поставил бокал. Обрадоваться я поторопилась — наш радушный хозяин посчитал, что сказал не все, что хотел:
— Вы выглядите слишком хрупким для того, кто стоит четвертым номером, — заметил он. Взял ломтик сыра, свернул его и вновь посмотрел на меня. — И родовые черты Лонье в вас слабы.
— Ваши предложения? — откинулась я на спинку стула. Насмешливо подмигнула наблюдавшему за нами Алексу. Мол, не только тебе меня доводить.
Алекса мое натужное веселье явно не обрадовало. Он нахмурился и сокрушенно качнул головой.
— А они должны быть? — вроде как удивился Жан Жак. И ведь искренне так удивился.
— Я — дворянин, как и вы, — продолжая чуть заметно улыбаться, начала я. Не будь легкого защитного купола, приглушавшего звуки, пришлось бы кричать, а так говорила лишь чуть громче, чем обычно. — Вы усомнились в моих словах и в чистоте крови. После такого я просто обязан вызвать вас на дуэль, во время который вы меня убьете. Но пока я не сказал свои слова, все еще можно повернуть вспять, поэтому я спрашиваю: каковы ваши предложения?
Во время моего спича выражение лица Алекса изменилось. Сначала оно стало злорадным, затем — задумчивым, словно я сумела его в очередной раз удивить. А вот Эдгар в проявлении эмоций был более категоричен, давая понять, что вся эта легкая перепалка не вызывает у него ничего, кроме неудовольствия.
Но, как и де Риньи, он предпочел промолчать, давая мне возможность самой справиться с ситуацией.
— И откуда такая уверенность, что убью? — отвечать на мой вопрос Жан Жак не торопился.
Посмотрела на брата, вроде как, уточняя, стоит ли мне удовлетворять чужое любопытство. Тот неопределенно дернул плечом и отвернулся, предпочтя нашему представлению то, что происходило на сцене, тем более что там было на что посмотреть. Дюжина девушек в традиционной одежде гердорианцев исполняла чувственный, притягательный своей откровенностью танец.
Переплетались тела, на миг замирая в немыслимых позах, 'играли', очерчивая изгибы, руки. Мягко, но с ускользающей пронзительностью, утягивали в наслаждение скрипки. Низко, гулко, били барабаны, заставляя подчиняться своему ритму, не позволяя вырваться из плена, в котором было так сладко и томно.
Это было красиво. Несмотря ни на что.
Вздохнув — продолжать разговор не хотелось, как и находиться в этом заведении, перевела взгляд со сцены на сидевшего напротив Жан Жака.
Весь такой расслабленный, пресыщенный.
Даже моего жизненного опыта хватало понять, что такие, как господин Арлинг, не отступают и в средствах достижения поставленных целей себя не ограничивают.
— Вы — маг, — начала я, очень надеясь, что этому типу всего лишь скучно. — Более того, вы в полной мере владеете как защитными, так и атакующими заклинаниями.
— И откуда такая уверенность? — заинтересованно уточнил Алекс.
Усмехнувшись — про де Риньи тоже забывать не стоило, вытащила из кармана тонкую серебряную цепочку, которую использовали для отработки навыков плетения. Начинали обычно с простых: натягивали цепочку между пальцами двух рук и, переплетая, создавали узоры. При правильном выполнении достаточно было потянуть за какой-нибудь кусочек, чтобы орнамент рассыпался, оставив лишь свободно висевшую петлю. Либо, наоборот, затянуть, завязав в нужном месте плотный узел, надежно замыкавший чужую силу.
При обучении щиты изучали около двадцати подобных плетений, боевые маги — вполовину меньше, но те были нацелены на особую концентрацию внимания. Благодаря дяде, считавшему, что для хорошей защиты необходимо знать и базовые принципы атаки, мне они были известны. Как и Жан Жаку, который наблюдал за мной в то время, пока я развлекалась, разминая пальцы.
— Когда я крутил защитную вязь, вы не просто следили взглядом за движением рук, вы их опережали. Причем, и в тех, которым меня обучал маркграф де Эренталь, выходя за рамки курса Академии. А когда я намеренно допустил ошибку в атакующем, недовольно скривились.
— Я могу быть теоретиком, — совершенно спокойно возразил мне Жан Жак.
Я, в очередной раз вздохнув, посмотрела на Алекса. Вот ведь! И не братья, а так похожи! Не внешне — сутью.
— То-то Бригитта с таким удовольствием терлась о ваши ноги, — равнодушно бросила я, убирая цепочку. — О том, что вы хорошо владеете клинком, говорят ваши запястья. Гибкие и крепкие. Но и это не самое главное, — поспешила я продолжить, не дав ему вставить свою реплику. — Мне достаточно того, что вы хорошо знаете Агжея. Это о многом говорит.
Братец не преминул воспользоваться оставленной для Жан Жака паузой. Поднялся, положил руку на плечо своего таинственного друга:
— Ну, раз с этим разобрались, то не пора ли нам сменить невинные развлечения на что-нибудь более серьезное?
— Более серьезное? — вставая следом, легко засмеялся Жан Жак. Бросил на меня короткий взгляд. В глубине серых глаз что-то такое было... ворочалось, наливалось, пугая скрывавшимися за ним откровениями. — Алекс, Эдгар, вы как? — На Марка он даже не посмотрел.
— Я с вами, — присоединился к ним де Риньи.
— Останусь, — качнул головой де Борей, продолжая крутить бокал, из которого он так не сделал ни глотка.
— Зря, — хмыкнул Жан Жак. — Есть здесь девочка, говорят, у нее в роду был кто-то из высших деркари. Насколько правда, не знаю, но темперамент....
— Люди и деркари несовместимы, — повторила я то, что не так давно говорила начальнику охраны Эдгара, господину Граю.
— Скажи это их потомкам, — скривился Жан Жак, застегивая камзол и первым направляясь к лестнице на второй этаж.
— Неприятный тип, — заметила я, когда они отошли достаточно далеко, чтобы не услышать.
— Не стоит так говорить о родственнике короля, — лишь теперь действительно расслабившись, улыбнулся Марк.
— О ком?! — ошарашенно спросила я, невольно посмотрев на Жан Жака. Тот уже успел подняться на площадку между этажами и представлял Агжей и Алекса спустившейся к ним дородной женщине.
Словно ощутив мой взгляд, он оглянулся....
— Жан Жак Арлинг, граф Даркас, старший сын герцога Безами, — произнес Марк, не дав мне насладиться улыбкой друга Агжея.
— Кто? — неверяще произнесла я, подавшись вперед и...
В первый момент показалось, что в зале вдруг стало темно и невыносимо душно. Потом голову стянуло обручем, сминая кости и перемешивая в кашицу мозг. Затем....
— Мишель! — меня дернули за плечи, рывком поднимая. — Мишель!
Я слышала, как меня звали. Я понимала, где и почему нахожусь, но....
— Зачем ты втянул в это сестру?
— Это — случайность, — качнул головой брат, отвечая на вопрос Арлинга. — Всего лишь пари.
— Для всего лишь пари ты слишком хорошо знаешь о своих способностях, — недовольно бросил тот. — Ей лучше вернуться в Академию. Там она будет под защитой.
— Там?! — зло хохотнул Агжей. — Единственное место, где она будет в безопасности — рядом со мной. И то лишь потому, что я, в случае чего, обменяю себя на нее....
Широко открыв глаза, я смотрела, как разговаривали Агжей и Жан Жак, стоя под навесом при входе в заведение.
Я не могла этого видеть — к тому времени мы уже вошли внутрь и рассаживались за столом, к которому нас провел одетый в представительный костюм распорядитель, но я... видела!
— Мишель!
Щеку обожгло огнем и....
— Лайет? — сквозь пелену рассмотрела я недовольную физиономию своего друга ар Карзи.
— Лайет, Лайет, — усадив меня на стул, проворчал тот. Потом оглянулся на стоявшего тут же братца. — Ничего не чувствуешь?
— Это и есть тот, седьмой? — совершенно не в тему уточнил появившийся из-за спины брата Жан Жак.
— Лайет ар Карзи, — вроде как, представляя, назвал его полное имя Агжей. Сдвинул гердорианца, развернул стул вместе со мной и, присев на корточки, взял мои ладони в свои. Кожа была горячей, в отличие от моей, ледяной. — Говори! — низким, волнующим голосом не попросил — приказал он.
— На меня твои... — попыталась я ответить дерзко, но захрипела, продолжая ощущать себя непросто странно — необычно. Здесь и не здесь.
Рядом — сосредоточенные, несколько взволнованные лица. Там....
Там было поле, деревья, слышался гулкий шум стремительной, рвущейся вперед реки. А еще небо.... Темное. Напряженное....
— Мне надо на улицу, — попыталась я шевельнуться, но тело было не столько мягким, сколько тягучим, словно это я была метаморфом и сейчас пыталась изменить свою форму. — Здесь душно.
— Позволь мне, — Лайет положил руку на плечо Агжею.
— Попробуй, — брат не стал спорить, тут же уступив место гердорианцу и встав за его спиной.
— Посмотри на меня, — попросил Лайет. Мягко. Уверенно. Не пытаясь требовать, просто помогая одним своим присутствием рядом.
— Смотрю, — медленно выдохнув, заставила я себя принять его взгляд.
— Что там? — улыбнулся он, сумев одной этой улыбкой разделить два мира четкой границей.
Я закрыла глаза, тут же вновь их открыв:
— Небо. Роща. Справа небольшой поселок. Ворота, над ним флаг с гербом, — начала я, чувствуя, как возвращается в тело сила. Как четче, увереннее, бьется сердце. Как глубже становится дыхание. Как...
— Что на гербе? — слегка поторопил меня Жан Жак, но теперь в его интонациях было незримое спокойствие, похожее на якорь, за которых хотелось зацепиться.
— Щит, перекрещенные мечи и два сокола, — ответила я, неожиданно для себя 'разглядев' герб, как если бы тот был прямо передо мной.
— А теперь оглянись, — вновь перехватил 'допрос' Лайет. — Там оглянись, — когда я все-таки шевельнулась, поправился он.
И эту просьбу я выполнила без труда. Оглянулась и вздрогнула от неожиданности.
Там была тьма. Огромный кокон тьмы, которая волновалась, пытаясь вырваться из сдерживавших ее пут, стремилась на волю, становясь все яростнее и нетерпеливее. А потом вдруг взорвалась, оставив после себя огромную дыру с рваными, грубыми краями и....
— Прорыв! — подскочила, чувствуя, 'пробившую' меня мощь. — Летающие!
В ночь посвящения, когда познакомилась с Лайетом, я тоже видела тьму, но тогда она казалась слабой и беспомощной, теперь....
Теперь она была силой, которой хотелось подчиниться.
Глава 12
Маркиза покинула его кабинет уже как час назад, а аромат духов, в котором под огненной сладостью скрывалась морозная свежесть, продолжал витать в воздухе. С мысли не сбивал — слишком слабый раздражитель, чтобы заставить думать не о том, но вновь и вновь возвращал к той незаконченности, на которой они оборвали разговор, оставался фоном, окрашивая все смесью созерцательной меланхолии и внутренней потребности сорваться и....
Это 'и', за которым следовало столь неоднозначное многоточие, было не для него. И возраст, и....
Поймав себя на том, что за одной неопределенностью тут же последовала вторая, де Корсото поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Раз уж она не хотела давать ему покоя....
Собеседницей маркиза оказалась интересной. Если сравнивать с ним, то слишком юна, чтобы составить конкуренцию, но по факту вполне сумела пусть и не встать на одну ступень, то приблизиться вплотную. В анализе — точна и конкретна, в том, что касалось дипломатического хождения вокруг да около, когда требовалось обойти острые углы взаимодействия розыскных служб двух государств, безукоризненно сдержанна и тактична. В оценке ситуации — категорична, но без невозможности изменить точку зрения, если вдруг для этого появятся веские основания.
Внешностью ее природа тоже не обделила, как и в аромате духов очень точно и изысканно смешав противоположности. Хрупкость и сила. Мягкость и безудержность. Тонкая талия, приятная глазу мужчины грудь, крутые бедра, маленькая ладонь....
Рыжие волосы уложены в строгую прическу, но так, что глаз не отвести от аккуратных ушек, длинной шеи, мягкой линии плеч. В дерзких, зеленых глазах легкая отстраненность и едва заметная грусть. А еще — одиночество. Похожее на паутину, в которой она билась....
Ходили слухи, что юная маркиза — внебрачная дочь короля Мергонии. Ошибались. Зэнель де Терси была его племянницей. Незаконнорожденным, но единственным ребенком погибшего брата.
Информация досталась ему не из первых рук, но человеку, который ее добыл, де Корсото доверял. Не как себе — едва ли не больше.
— Женщина. От двадцати пяти до двадцати восьми. Волосы...
Де Корсото развернулся, посмотрел на появившегося порталом гостя. Приветствовать не торопился, предпочтя дать тому закончить. И не важно, что сам был способен на подобные фокусы, в анализе де Эренталя всегда находились нюансы, способные позволить посмотреть на то же самое, однако чуть, но иначе.
— ...рыжие, — закончил старый друг, подходя к креслу, в котором не так давно сидела маркиза, — но ближе к тому мягкому оттенку, который отличает смесков элиан. — Его брови сдвинулись к переносице, затем, 'успокоившись', вернули лицу привычное, чуть задумчивое выражение. — И ведь ни малейшего намека на беспокойство, — добавил он с явным удовлетворением. — Когда я пересекался с ней в прошлый раз, она еще нервничала.
— И когда это было? — возвращаясь к столу, поинтересовался де Корсото. По пути прихватил приготовленную к встрече бутылку бореевского молодого вина и тарелку с холодным мясом.
— Около года назад, — не задержался с ответом де Эренталь. Дошел до закрытого книжного шкафа, ловко поддел дверцу, которую трудно было открыть, если не знать маленького секрета. Достал бокалы. — Официально — привезла письмо от господина, которого ты знаешь не хуже меня.
— А неофициально? — точным ударом по дну выбив из бутылки пробку, поинтересовался де Корсото.
Господином, о котором упомянул де Эренталь, был глава ищеек Мергонии, один из девяти советников Его Величества Антуана шестого, герцог Эмильен Валейский. Тип острого, проницательного ума и весьма обманчивой внешности, способной ввести в заблуждение любого, кто не был с ним знаком достаточно близко, чтобы не купиться на тщедушность вечно мерзнущего старика.
— А неофициально, — де Эренталь, подойдя, поставил бокалы на стол, — меня попросили к ней присмотреться.
— Элианская кровь? — де Корсото плеснул на дно бокалов, поднял свой, поднес к лицу.
— Она самая, — кивнул де Эренталь, присаживаясь в кресло. — Но ведь что странно, — он откинулся на спинку, на миг закрыл глаза, чтобы тут же посмотреть на него мягким, едва ли не убаюкивающим взглядом, — когда общался с ней, появилась кощунственная мысль. А не являются ли деркари, люди и элианцы одной расой, которая в очень-очень и очень давние времена разбрелась по Мирам, изменившись уже под их влиянием?
Прежде чем ответить, де Корсото сделал глоток — на большее просто не хватило, и, прихватив кусочек мяса, отошел к окну. Вид из него был так себе, но передышка ему сейчас была более чем необходима.
Было в словах де Эренталя что-то....
Впрочем, это 'что-то' в его словах было всегда. Лис!
Это у них, у ищеек, все просто, в службе внешней разведки — наперекосяк, начиная с того, что никто кроме самого короля не знал, кто же ее возглавляет и, заканчивая, отсутствием номерного порядка, позволявшего хоть как-то ориентироваться в их среде. Скорее всего, сами лисы прекрасно разбирались, кто из них кто, но непосвященному проникнуть в эту тайну не стоило даже пытаться.
