На руинах Эдема (полный файл)

— Вот и ладненько, — широко улыбаясь, заключил пожилой островитянин, — Сейчас мы что-нибудь на ужин сообразим. Ты ведь голодная, верно?

Отказываться я не стала. Не помню, когда в последний раз что-то нормально ела...

За простой но сытной трапезой, состоящей из рыбной похлебки и ломтей жестковатого хлеба, пахнувшего почему-то морем, я размышляла о том, что даже в нашем прогнившем мире встречается еще настоящая человеческая доброта.

Значит ли это, что мы, люди, не так уж безнадежны? И что у нас есть шанс на то будущее, что привиделось мне во сне — будущее, когда можно без страха глядеть в небеса...

— — — — —

Пожар вспыхнул на закате. Небо сгорало, небо истекало кровью, вместе с умирающим миром, а она ничего не могла сделать, чтобы его спасти. Не только она — никто из братьев и сестер их великой расы не мог. Кроме разве что...

— Сестра! — окликнул ее голос одного из братьев, лица сквозь дымовую завесу было не разобрать, — Бежим, бежим на корабль!

Она встрепенулась и, будто раненая гончая, послышавшая зов хозяина, нашла в себе силы двигаться дальше.

Нет, они не могут умереть так. Не могут! Даже если весь мир разрушат эти двое предателей, они все равно будут жить.

Металл в ее теле накалялся от жара, обжигая живую плоть. Ничего. Прикусила губу до крови — и дальше бежать, надеясь, что не заплутает в лабиринте из дыма и языков пламени. Время от времени доносились голоса кого-то из родных, они придавали решимости и сил. Не сдаваться, ни за что. Они выживут, обязательно. Выживут и отомстят. За разрушенный мир, за унижение и страх, которые должны сейчас испытывать...

До корабля оставалось совсем немного, уже слышен был рев двигателей... Она споткнулась и полетела вниз, на месиво из золы и горячих еще углей. Падая, осознала вдруг, что не сможет подняться вновь. Никто из семьи не придет на помощь. И сама бы она не пришла, спасала прежде всего саму себя. А теперь сдохнет вместе с планетой...

Попыталась проползти хоть немного до спасительной цели, превозмогая боль, от которой человек уже умер бы. Увидев в дыму два знакомых силуэта, не поверила глазам. Но чутье — чутье не могло обманывать, в отличие от зрения!

— Вы! — обвиняюще прошипела, чувствуя, как пузырится на губах черная, смешанная с механическим маслом, кровь. — Предатели...

— Един Бог на земле и на небе, и нет и не будет других Богов кроме него, — услышала в ответ фразу, явно глумливую, пропитанную презрением.

Внезапно на нее нахлынуло абсолютное спокойствие. Даже если умрет она, другие выживут все равно. Выживут и воздадут по заслугам тем, кто отрекся от их братства. Дикий, полубезумный смех, вырвался из обожженного горла.

— Вы, двое, пожалеете! — прохрипела и сделала отчаянный рывок вперед, мечтая самостоятельно разорвать глотки хотя бы одному...

Промахнулась? Нет. Но фигуры призраками растаяли, стоило их коснуться.

— Однажды самонадеянность погубит тебя, пусть даже не сегодня... Гера, — вот последнее, что услышала она от бывшего брата.

— Поднимайся, сестра, ну давай же, — а это уже голос одного из своих, Ареса, кажется. С трудом распахнув глаза, поняла вдруг, что лежит на трапе корабля.

Получилось.

Они выживут.

Боги не могут умереть.

— — — — —

Меня била мелкая дрожь, а лоб, напротив, пылал жаром. Я ожидала, что будут сниться кошмары... конечно... Но, почему такие!? Должно сниться что-то тоскливое, разрывающее сердце и... мое.

До сих пор в теле ощущалась непонятно откуда взявшаяся боль. Фантомная? Подняла руки, будто налившиеся свинцом. Прищурилась, пытаясь разглядеть их в темноте. Вроде мои, бледные, с обломанными короткими ногтями. Я — это я. А то был всего лишь сон.

Быстро одевшись, я поднялась на поверхность. Стоило открыть дверь, в лицо ударил порыв холодного ветра. Я инстинктивно отшатнулась, почувствовав на коже мелкие капли. Но дождь пах свежестью и, кажется, был не опасен... Неужели Смотритель прав — мир действительно меняется? Да и противогаз, забытый в судорожном желании вырваться на поверхность, вроде не особенно требовался...

Я уселась прямо на каменный порожек, лишь краем сознания отметив, каким холодным он был, но не ощущая этого до конца. Завывал ветер, шумело громче обычного, потревоженное море, и звенели, разбиваясь о гальку, струны дождя. А я впервые после гибели сестры заплакала. Беззвучно, только слезы, текущие из глаз непрерывным потоком, все не желали останавливаться. Как и ливень снаружи... Будто и на небесах кого-то оплакивали.

Только у тех, кто там, горести совсем иные, непонятные нам, земным созданиям. Да и небеса всегда остаются равнодушны к тому, что посылается к ним — будь то слезы, смех или молитвы.

А если кто-то сверху все же обращает на людей свое внимание, невольно думаешь — лучше вы бы и дальше не вспоминали о нас...

То, что я не одна не сплю в столь поздний час, поняла, только когда Петрель уселся рядом. Его шагов не было слышно, вероятно, из-за погодной какофонии.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Свежим воздухом хотела подышать, — ответила, поспешив украдкой оттереть мокрые глаза. Надеюсь, что в темноте парень видит не слишком хорошо и следов моих рыданий не заметит. Желания объясняться нет, да и сочувствия от него вряд ли дождешься.

— Да уж, погодка в самый раз для этого, — недоверчиво хмыкнул островитянин.

— Легкие волнения матушки-природы — далеко не самое страшное в жизни... — само собой сорвалось с языка.

Петрель молчал, но мне казалось, что и насмешливая ухмылка с его лица тоже исчезла.

— Чем страшнее буря, тем быстрее она заканчивается, — неожиданно произнес он, и будто по команде, дождь прекратился, а порывы ветра сделались значительно слабее.

— Как ты это?.. — я в недоумении повернулась к парню, на мгновение даже позабыв о своих печалях.

— Отец же говорил — чутье у меня на такие вещи. Но я ведь не только погоду имел в виду...

— Я поняла, — кивнула с неохотой, — Только... Буря-то заканчивается, а ее последствия остаются.

Я указала на берег, усыпанный морским мусором всех форм и размеров. Света звезд и луны хватило, чтобы юноша догадался, к чему был этот жест.

— Представь, что буря вынесла тебя на берег, как этот кусок травы. И ты уже никогда не сможешь вернуться домой. Или, что еще хуже — всех, кто был тебе по-настоящему дорог, забрала эта жуткая сила, а ты остался... — голос мой сорвался, и я замолкла. Разговор с общих и вполне безобидных тем, переходил на все более личные.

— Иди-ка ты, Тесс, спать. Под светом солнца многие вещи кажутся не такими страшными... — неожиданно посоветовал Петрель.

— Да, пожалуй, так и сделаю, — устало согласилась я, прочувствовав весь ночной холод.

Что ж, остается надеяться, что теперь этот парень не будет таким враждебным, подумала, прежде чем провалиться в глубокий сон без снов.

Глава 5

Темнота, что дремлет внутри,

Говорит с темнотою снаружи...

Как наивно-бесстрашны мои новые черные крылья...

Fleur "Мои новые черные крылья"

Сильва улыбалась ожесточенно и беспомощно одновременно. Автоматически водила клинком по точильному камню, не видя в этом особого смысла. Нет, она будет бороться до конца, раз уж их забросили сюда, как и Гелий. Но... Опускались руки, а внутри не оставалось ничего — только бесконечная усталость, свернувшаяся в груди компактной черной дырой. Все шло не так, как должно было, впрочем, удивляться не приходилось.

Тем, кто вернул их на землю, просто надоела эта игра. А, может, и нет. Только других объяснений не находилось. Их осталось лишь двое, от Лоа уже пользы никакой, хотя раньше они рассчитывали именно на нее... Теперь она простой человек, одна из тех, кого ангелы должны защищать. Обязаны спасти, любой ценой.

— По крайней мере, у нас не забрали силы, — подал голос Гелий, который прекрасно понимал, о чем думает его подруга.

Сильва кивнула в ответ, слов просто не нашлось. Однако следующий вопрос заставил ее заговорить.

— А что все же случилось с той девочкой, Тамарой? Такая грустная и странная смерть...

— Да уж, — женщина внезапно усмехнулась, — И все странности так или иначе связаны с твоей подружкой, Тесс, заметил?

— Она потеряла на этой войне больше, чем мы. В чем ты хочешь ее обвинить?

— Это не обвинение. Просто... констатация факта. Так или иначе, подумай о том, что я сказала. Думаю, Тесс замешана в происходящем больше, чем простой обыватель, — Сильва откашлялась, — Так вот, о ее сестре. Сначала я решила, что дело в воде... Подобного стоило ждать от Технобогов — отравить источник или сделать так, чтобы яд просочился в грунтовые воды, а уже оттуда — в резервуары коммун...

— И девочка погибла, выпив что-то, — кивнул Гелий.

— Да, верно. Только совсем не отравление было причиной смерти.

— Но... что же тогда?

Сильва отложила клинок в сторону и развернулась к ангелу. Лицо ее выражало задумчивость вкупе с растерянностью. Слишком часто в последнее время она не понимала, что же происходит...

— Вода в полном порядке, мой друг. И та, что пила Тамара, и вообще... Я не стала говорить людям, сделала вид, что источник пришлось прочищать, но...

Голубые глаза Гелий расширились.

— Тесс тоже не знала об этом?

— Ей не зачем знать, — резко ответила женщина, — Ты ведь понимаешь, что не Технобоги виноваты в смерти ее сестры? Но и случайностью она не была. Нам терять нечего, а вот Терезе...

Ангел лишь покачал головой.

— А ей, думаешь, есть? После всего, что случилось...

— Людям всегда есть, что терять.

— Ошибаешься. Ей совершенно плевать даже на саму себя. Ты не видела ее глаз после той трагедии — а я видел. Глаза человека, который уже умер. Если бы я только мог не отпускать девочку тогда, — с сожалением добавил он, — Но рядом с нами ей лучше не станет.

Сильва подошла ближе и положила ему руку на плечо, выражая свое сочувствие.

— Она вернется, поверь. Хотя ты и прав в том, что от нас Тесс стоит держаться подальше...

— — — — —

Стояла глубокая ночь, и почти все обители коммуны давно уже спали праведным сном. Лишь возилась до сих пор в мастерской со своими таинственными механизмами Сильва, и вызвавшийся помочь ей, Адам.

И прижавшись к Кайлу, чей разум давно погрузился в сновидения, смотрела, не мигая, в потолок Лоа.

Днем ей казалось, что все, если не хорошо, то хотя бы нормально. Барьер между ее душой и телом, наконец, оказался сломлен — теперь она практически ничем не отличалась от обычных людей.

Точнее, так было до тех пор, пока на мир не опустилась ночь. Темнота оказала на душевное состояние девушки странное воздействие. Вглядываясь в тени, клубами пыли, скопившиеся по углам, она ощущала внутри себя нечто такое же — темное и пугающее, нечто, что тянулось ко мраку снаружи.

Первую половину ночи она провела более-менее нормально. Только попросила Кайла не гасить полностью свет. Приглушенное мерцание ламп отгоняло тревогу... какое-то время.

Стрелки часов застыли между цифрами три и четыре. И Лоа начала понимать, почему часы перед рассветом считаются самыми жуткими.

Даже любимый парень рядом не мог унять ее страхи. В голове проносились сотни разных мыслей, большинство из которых казались какими-то чужими, пугающими и неестественными. Минуты же ползли так медленно... Девушка все сильнее убеждалась, что она сходит с ума.

Если только дожить до рассвета... Ведь днем все снова станет привычным и правильным. Днем даже эти катакомбы не будут такими страшными, а тени расползутся подальше, напуганные светом ярких ламп. Все страхи, все безумные мысли, залягут на самом дне ее сознания... Но не вернуться ли они следующей ночью?

Лоа прикусила край простыни, чтобы не закричать от охватившей ее безысходности.

— — — — —

— Я дурак. Я просто дурак, — безжизненно произнес Горг. Его светлоглазый друг скривился.

— Увы, не просто, а дурак влюбленный. Что гораздо хуже.

Они оба, оставаясь невидимыми для человеческих глаз, наблюдали в этот момент за рыжей девушкой, тихо сходящей с ума.

Тео молчал и напряжено следил за мечущимся взглядом голубых глаз бывшего ангела. Правда, из-за расширенных до пределов возможного зрачков, они казались скорее черными. Неизвестно, что видела сама Лоа — точно не комнату вокруг — но заглянувший на миг в ее видения мужчина, отчего-то вздрогнул.

— Ты хоть понимаешь, что наделал? — в голосе звучало еле сдерживаемое возмущение.

— Думал, что понимаю...

— Лишил ее ангельской сущности, но свою силу забирать не стал, верно?

— Я не мог оставить ее совершенно без защиты! — возмутился Горг, — Не в такое время.

Тео досадливо поморщился.

— Зато теперь ее нужно защищать от самой себя. И окружающих, к слову, тоже.

Лицо темноглазого исказилось, словно от боли. Почему она не выбрала его, почему шагнула в огонь? Глупая девчонка, неожиданно разозлился мужчина. Она лишь усложнила все еще сильней. Ведь он сумел бы ее защитить, забрал бы прочь из этого ада на обломках Эдема...

— Теперь ее судьба — земная, таковы правила, — будто прочел мысли товарища Тео, — Однако ты все равно обязан исправить то, что сделал. Или, хотя бы, смягчить последствия. Иди же, — велел он, глядя, что Горг колеблется.

И тот пересек невидимую грань, оказавшись в реальном мире, рядом с впавшей в полубезумное бессознание Лоа.

— Успокойся, ангел мой, — прошептал он, касаясь прохладной ладонью девичьего лба. Через мгновение Горг вновь шагнул в свой иллюзорный мир, на этот раз не один.

— — — — —

Похоже, с выводами о нашей с Петрелем дружбе я несколько поторопилась. На следующий день он вновь бросал на меня недоверчивые волчьи взгляды, не заговаривал без крайней необходимости, в общем, вел себя совершенно по-идиотски. Будто и не было ночных бесед о буре и жизни.

Меня угнетало такое отношение, но приходилось терпеть, стиснув зубы. Ничего поделать-то я не могла.

Зато Смотритель был более чем добр. Он показывал мне, как они живут на острове, учил ловить рыбу и очищать морскую воду, делая ее пригодной для питья. Проще говоря, день прошел в трудах, так что времени для хандры практически не оставалось. За проведенное со стариком время, я убедилась, что он хоть и со странностями, но человек очень интересный. Одно портило общение — ни один из нас не говорил о прошлом, и если речь случайно касалось запретной темы, сразу же переводили диалог в другое русло.

Мне, конечно, хотелось бы разузнать, как Смотритель с сыном оказались тут, но... Любопытство любопытством, а жизненный опыт научил меня с уважением относиться к чужим тайнам. Если люди захотят поделиться, если воспоминания тяготят их, то сами расскажут рано или поздно. Если нет — то и не стоит лезть в душу, все равно ничего не добиться.

Незаметно настал вечер. С делами было покончено и, глядя на медленно ускользающее за горизонт солнце, я вновь чувствовала, как в груди что-то щемит и ноет. Но лучше было смотреть на закат, чем в противоположную сторону — туда, где в морской дымке угадывались силуэты небоскребов. Я боялась заглянуть в лицо городу, из которого сбежала. Боялась прошлого, что могло вновь ворваться в мою жизнь.