Они выбрали ночь

Прошло пару часов. Растворившись в утренней тени близлежащего дома Рундо продолжал наблюдать.

Улица зашевелилась, заерзала, издавая невероятное количество звуков, словно огромный муравейник.

Разносчики фруктов стали загружать свои лотки, а у полицейского суда на бульваре Неотвратимости стали подтягиваться толпы людей, ожидая ранних разбирательство.

Прямо напротив, в заведении 'Колагена', показались первые посетители — те, кого еще утром начал мучить зеленый змей. И только некоторые из них — довольствуются чашкой кофе.

В парикмахерской, напротив дома Шрама, водружали восковой бюст с локонами из старых париков.

Леди под розовыми зонтиками и синих капорах спешили в агентство театра 'Либерти', где ставят комедии и трагедии. А злостные критики уже толпились у дверей, ожидая репетиций и обмениваясь записками, требующими долгожданных премьер.

Рундо отвлекся от слежки и события, происходящие в округе, потекли совсем в другом времени.

Часы возвестили о начале полудня. С западных улиц потянулся дразнящий аромат свежих колбас и копченостей, и только истинные ценители столпившиеся у табачной лавки, не бегут по кабакам, сидя на бочках прямо на улице обсуждая новые вкусы сигар привезенных с Давних земель.

Вскоре настало настоящее столпотворение из кэбов экипажей и наемных карет. Крики зазывал о свежей ветчине и дешевых сендвичей не утихали ни на минуту. С Угольных холмов послышался звон, возвещающий о часе дня.

Рундо сморщился и, не выдержав, отвернулся.

За последние годы город сильно изменился. Отделившись от неугодных сограждан, жители Прентвиля вдохнули свободу полной грудью. Здесь никто не боялся случайной смерти и внезапных неприятностей. Полиция хорошенько подмяла под себя ненужных ей, выдавив их в квартал Отрешенных. Но даже после этого город не стал лучше, честнее. Кайот чувствовал это каждой клеточкой своего тела. И даже за вуалью чопорности и изысканности легко угадывалась ненависть и зло каждого кто оказался за стенами Прентвиля. Завуалированный вертеп из тысячи, или вернее будет сказать, десятка тысяч пороков цепко держал каждого, кто хотел отрешиться от серой копоти грехов.

К ресторану 'Джосансс' подошла молодая женщина с двумя совсем еще крохотными детишками. Выглядела она не важно — если не сказать хуже. Замотанная в старые, бесцветные одежды, которые болтались словно половые тряпки — она имела довольно нездоровый вид. На бледном лице застыла боль, а впалые щеки говорили лишь об одном — она очень давно не ощущала вкус пищи.

Протянув руку, женщина что-то сказала, но швейцар, не став марать белых перчаток, накричал на бродяжку, не подав и жалкого медяка.

У заведения 'Колагена' уже вовсю шла драка, готовая вот-вот достигнуть своей кульминации, когда хмельные задиры, устав, будут падать на мостовую как подкошенные. Потом они, конечно же, вместе выпьют за удачный исход, и через пару часов начнут направо и налево орать пахабные песенки.

У театра 'Либерти' тоже скучать не приходилось. Слабых актрисочек вышвыривали прямо на улицу, не забыв поддать им хорошего пинка, под их напыщенные попки.

В начале улицы столкнулись два кэба, и криком, и ором — возницы напоминали ретивых жеребцов. Лакеев — принижали, служанок — били и насмехались, иные богатые пижоны — просто ненавидели друг дружку, расплываясь в притворной улыбке.

Рундо зло сплюнул. Он презирал новый Прентвиль, всеми фибрами своей души, желая, чтобы эта часть города разрушилась до основания, похоронив под своими обломками всю эту шушеру. Ведь зло под маской добра — еще большее зло.

Внезапно дверь в дом Шрама отварилась, и на сцену уличных действий вышел главный герой. Едва не разинув рот от удивления, Койот уставился на мастера, как на что-то нереальное. Еще ночью, когда он проверял дом, тот был совершенно пуст. Если только тайный схрон или лаз?

Но времени на бесполезные рассуждения просто не было. Проводник стоял посреди улицы, жадно впитывая душный воздух старого Прентвиля. Словно попав в привычный для него мир, мастер удивлено оглядывался по сторонам, не спеша делать первый шаг.

Внезапно, Шрам дернулся в сторону и попытался скрыться в толпе.

'Заметил', — пронеслась мимолетная мысль в голове Койота. Но как оказалась она была слишком преждевременной и не имела под собой никакой основы. Рундо понял это чуть позже — когда мастер сам того не ведая выскочил на улицу Часов и остановился как вкопанный у дороги.

В этот день Шрам был — другим, совсем не похожим на себя. И пускай жизнь пересекла главу Отрешенных со старым убийцей за последние лет пятнадцать всего лишь раз — Рундо чувствовал это.

Мастер метался, словно загнанный волк, не зная как избавиться от внезапного хвоста. Но преследователям был вовсе не Койот.

Закружив возле дороги, Шрам упал на четвереньки и стал принюхиваться к мостовой. Причем выглядело это настолько естественно, что Рундо схватился за голову от странного действа. В данную минуту, Шрам напоминал ему искусных актеров театра 'Либерти', которые с легкостью могли изобразить на своем лице любой калейдоскоп чувств. Именно это сейчас и происходило с бывшей грозой преступного мира.

Мастеру было ужасно стыдно, но к несчастью, он не никак не мог совладать со своим неведомым недугом. Кривясь, морщась и косясь на удивленные толпы прохожих, Шрам словно бы прилип к мокрым булыжникам, не в силах оторвать от них своего носа.

Послышались издевательские крики толпы и случайные прохожие взорвались смехом. Ощетинившись, Шрам не стал отвечать скабрезностью — сейчас он и вправду был похож на шелудивого пса.

Рундо недолго наблюдал за более чем необычным поведением мастера. Вскоре они уже оказались в одной из городских подворотен, и главе Отрешенных вновь пришлось удивляться поведению Проводника.

Забытый временем убийца, обрел свой истинный образ. За долгие годы безмолвия его ремесло ожило и заиграло новыми красками. Шрам ничего не забыл. За один миг из дряхлого и немощного старика, он превратился в грозную машину, не ведущую ни страха, ни боли.

Жертва в руках кукольного мастера мучилась совсем чуть-чуть, ровно столько, чтобы убийца насладился собственным превосходством и не дал истошному воплю вырваться наружу.

Наблюдая за происходящим, Рундо ощутил, как стремительно холодеют его пальцы. Привыкший к кровавым разборкам и стычкам, глава Отрешенных следя за Шрамом, испытывал настоящий непреодолимый страх. И не было этому чувству никаких оправданий. Неземная жестокость и хладнокровие мастера, не шли ни в какое сравнение с тем, что привык видеть Рундо. В этом то и состоял настоящий кошмар происходящего.

Именно сейчас соглядатай, ставший невольным свидетелем случайного убийства, осознал какая 'чума' пришла в Прентвиль. И не будет иного исхода для каждого кто встанет на пути этого оружия, которым, увы, управляют сейчас иные, высшие силы.

5

Поверить словам сэра Заговорщика было невозможно. Джинкс действительно старался, вдумываясь в каждую фразу — но вместо этого, логика, сопротивляясь разуму, наотрез отказался принимать услышанное за чистую монету. Отчего в висках стучало и шумело, словно в пустом котле.

Жизнь после смерти, грех и праведность, мир и его изнанка — подобные вещи редко занимали размышления констебля, но последнее время, ворвавшись в его размеренную жизнь, они стали частичкой сознания.

Сэр Заговорщик говорил долго, временами переходя на шепот, словно боялся, что его услышат посторонние.

Мир, по словам фантома, был совершенно иным, далеким от привычных канонов и представлений. Только, как и бывает в таких случаях, правда — оказалась горче, самых немыслимых предположений. Бесконечные витки сфер, которые в обычной, земной жизни являлись всего лишь символом бессмертной души, несли в себе совсем другой, тайный смысл. Выяснилось, что земной путь не обрывается смертью, а смерть — не является последним пристанищем измученной человеческой души.

Заговорщик рассказал инспектору и о Пургаторие — следующей ступени земного мытарства. Здесь, в безвременье, балом правили демоны, деля власть на день и ночь, будто неоспоримые символы собственного бытия. Но как не старался инспектор — не было в здешнем мире никакой логической составляющей. Сочетая в себе добро и зло — те, кто надзирали за потерянными душами, существовали совсем по иным, чуждым человеческому пониманию, законам.

— Получается мы в аду? — выслушав фантома, заключил мистер Форсберг.

— Если считать адом то место, где безвинным душам причиняют страдания и боль, вполне вероятно, что да, — грустно улыбнувшись, ответил тот.

Голова констебля пошла кругом. Легче было принять за действительность тот факт, что происходящее с ним всего-навсего кошмарный сон, чем поверить хотя бы одному слову собеседника.

— Что же вы хотите от меня? — перестав бороться с внутренними противоречиями, сиплым голосом поинтересовался Джинкс.

Старик поставил фонарь на стол и с прищуром посмотрел на юношу. Тем временем Заговорщик задумчиво погладил себя по подбородку, словно собирая в кучу невидимые волоски и мягким голосом начал:

— Отрицать тот факт, что ты случайно оказался у нас в гостях — можно сколь угодно долго. Ну, сейчас не об этом... Я и мои друзья, — взгляд фантома пробежался по сторонам и приобрел некий оттенок грусти, словно он не досчитался пары закадычных приятелей. После небольшой паузы сэр Заговорщик продолжил: — Мы решили совершить нечто великое. Конечно не в масштабах нашего мира, но все-таки. Над демонами, которые доглядывают за нами, и за вами, существуют те, кто приближен к создателю всего сущего. Мы называем их — Высшими. Они являются частичками Всеединого и вправе управлять судьбой любого, кто обратит к ним свой взор.

— Как судьи? — предположил констебль.

Запнувшись, собеседник отчего-то вздрогнул и покосился на старика. Тот в свою очередь коротко кивнул, разрешая продолжать.

— Да, как судьи, — согласился фантом. — Только их приговор с легкостью может лишить тебя самого ценного в жизни. Никаких оправданий и мольбы о помилование.

Джинкс перевел взгляд на фонарщика.

— Лишившись души, твоя дорога будет предрешена, — растягивая каждое слово, докончил за Заговорщика старик. — Забвенье — вот самая страшная кара Высших.

Констебль молча согласился. Для него подобная правда его смертной жизни казалась не более чем пустым звуком. Он верил в смерть, и ему было безразлично — растворится его душа в безвестности или сгниет среди бесчисленных страданий Чистилища.

— В чем же заключался ваш план? — откинув прочь сомнения, внезапно произнес Джинкс, заставив огонек в фонаре загореться ярче обычного.

Старик удивленно посмотрел на светоч и, приблизившись к столу, еще раз внимательно вгляделся в инспектора. Глаза смертного стали слезиться и вскоре он не выдержав, зажмурился.

— Игра наших надзирателей зашла слишком далеко, констебль, — вкрадчивый голос сэра Заговорщика заставил инспектора прийти в себя. Глаза фантома отчего-то стали зелеными, у самых висков возникли багровые вены, паутиной опутав практически все лицо.

Джинкс не успел испугаться. Мир вокруг него сжался до размера крохотной щели в самом центре стола, и затрещав, лопнул, разлившись словно ведро с красками.

... Он видел все как в тот самый день, когда одинокий возница, схватившись за сердце, проводил мертвым взглядом огромного ворона, растворившегося в свете призрачной луны. Только сейчас это был не сон. Картины виделись столь правдоподобно, что невозможно было предположить их иллюзорность.

Лицо Шрама отпугнуло констебля, а его редкие фразы, вырвавшиеся на волю, словно шипение змеи, заставили покрыться испариной. Кукольный мастер действительно был прирожденным убийцей, и его личина, не могла скрыть и половины зла, которое таилось в таком ужасном человеке.

Джинкс увидел все до конца. До той секунды, когда Гарпий разбил в дребезги надежды Заговорщика.

— Зачем он ему? — вновь оказавшись среди мрачных стен, уставшим голосом спросил констебль.

— Ты и правда смог это разглядеть? — Заговорщик стоял на ногах напротив Джинкса и испуганно смотрел на смертного.

— Кукольный мастер, убийца, зачем он ему? — все еще не разделяя реальность и виденье, повторил констебль.

Заговорщик подал инспектору воды и усевшись напротив, на выдохе произнес:

— Значит, второй выбор оказался верным. Мы не ошиблись!

Старик в подтверждение слов коротко крякнул и легко подхватив фонарь — огонек которого сделался совсем крохотным — молча растворился в пустоте.

— Все наше существо определяется только длинной нашей цепи, — оставшись наедине с констеблем, произнес фантом. Вокруг его шеи тут же возник призрачный образ тяжелых оков. Сдув с себя пелену морока, он продолжил: — Для надзирателей мы всего-навсего животные. Развлечение, которое помогает им не умереть со скуки. Массовый голод, болезни, катастрофы — все это их рук дело. С их точки зрения, беды и несчастья называются одним емким словом — пари. Игра, ставка в которой всегда одна — человеческая жизнь.

На миг сэр Заговорщик затих. Терзающие его воспоминания откликнулись острым клинком боли.

— Я желал показать Высшим истинное лице демонов. Их желания и планы. Но, увы, план не удался. Они обыграли меня. Я привел Шрама в угодное для них время и место.

— Стало быть, Прентвилю угрожает опасность? — пришел к простому умозаключению Джинкс.

Вопрос остался без ответа. Сэр Заговорщик был не в силах открыть констеблю всю правду, которая и так была слишком очевидна.

10. глава — Земные мытарства.

Здание выглядело совсем древним, безжизненным, а запах, который источал этот мрачный дом, стал для горожан настоящим проклятием. Покосившись на двух морщившихся прохожих, Шрам довольно заскрипел зубами. Тяжелая, тухлая вонь, была кукольному мастеру как бальзам на душу — так пахло человеческое тело, лишенное жизни.

— Само провидение, — отчего-то произнес убийца и уверенно подошел к старой, потрескавшейся от времени деревянной двери.

Внутри, хотя и было прохладно, но запах не стал от этого меньше. Напротив, тошнотворный смрад гнилого мяса, властвовал здесь повсюду.

Узкий мрачный коридор уткнулся в широкий стол, за которым вальяжно расположился маленький пузатый служака в коротком сюртуке с крохотными серебряными пуговицами.

Принюхавшись к посетителю, он словно амбарная крыса смешно зашевелил усами, и важно надувшись, поинтересовался:

— С каким делом к нам пожаловали, мистер?

Будничный вопрос заставил Шрама улыбнуться и в ответ он положил на стол две золотых монеты.

Смутившись, служака потянул за воротничок, будто ему внезапно стало тяжело дышать.

— Что это? Я спрашиваю вас, что это такое?

Шрам улыбнулся:

— А это и есть цель моего визита.

Упиваясь собственным превосходством, убийца не ведал иных преград, кроме повелительных слов хозяина.

— Вы что, мистер! Я право слово не понимаю? — косясь на вознаграждение, продолжал сомневаться служака.

— У меня мало времени, крыса, — улыбнувшись во весь рот, гаркнул Шрам и одним движением оказался у самого носа усача.