Ночное небо

За два часа мы справились с этим делом. Правда, я долго стояла над Лудинеем. Отчего-то взять его за руки, да вытащить к воротам замка у меня не хватало сил. Я стояла и почему-то глотала слезы. А они, проклятые, резали глаза и катились по щекам, падали на белое лицо ледвейца, чертили грязные дорожки на его скулах...

Лишь раз моя душа потянулась к другой душе. И вот, чем все закончилось.

Лудиней...

— Не надо, — дрогнувшим голосом я остановила Ноана, потянувшегося к Лую. — Я сама.

Перетащить его к другим вампирам я не смогла. Рука не поднялась. Он все свое постсмертие был один. Вне клана. И умер изгоем. Как же я могла оставить его среди тех, кого он ненавидел?

У самого потолка было окно. Утреннее солнце как раз заглядывало в него. Я уложила Лудинея туда, куда должны упасть золотые лучи.

Лишь один раз я позволила себе проявить чувства. Они просто не могли уместиться в моей груди! Скребли острыми когтями по ребрам. Лились жгучими слезами по щекам.

— Прощай, — прошептала я и коснулась бледных губ своими губами. Сложила его руки так, чтобы закрывали уродливую рану на груди. — Да примет твою душу бездонное небо, да заплетет твое тело пушистый ковер трав.

Слова ледвейского прощания звучали слишком горько, но я произнесла их до конца.

Мы, ледвейцы, верили, что душа — птица. Однажды она оставит тело и устремится в свое небесное гнездо, чтобы оттуда, сверху, помогать тем, кто ей дорог.

Надеюсь, и у тебя, Лудиней, были те, кого ты не хотел покидать. А, чувства, что сжимали мое горло, не навеяны тобой, и родились в моем сердце. Надеюсь...

Ноан догадался. Не стал меня тревожить или торопить. Мне немного надо.

Поцеловав Луя в лоб, я закрыла глаза. Смахнула с ресниц предательские слезинки. Развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь из зала.

Эльфийскую девочку мы тоже вытащили. Ноан выкопал могилу, и мы предали девичье тельце земле.

— Что теперь, Вея? — ссутулившись, брат посмотрел на гаснущие звезды.

— Мы свободны, Ноан, — радости в моих словах не больше, чем в осанке поникшего брата. — Перед нами мир, другие кланы, будущее. Мы свободны.

— Свободны, — эхом отозвался Ноан, глубоко вдохнув тяжелый от запаха крови воздух.

Глава 17

ПОЦЕЛУЙ НЕКРОМАНТА

— Свободны, — на крыльях памяти прилетел образ унылого Ноана, глядящего на рассветное небо.

— Вея? — Ярун услышал мой шепот и не преминул подойти поближе. — Ты чего? Что это?

Я по-прежнему вертела в руках детский эльфийский череп, который достала из мусора в яме. Как не отгораживайся от прошлого, оно все равно тебя найдет.

— Это череп? — Эгун оказался рядом до того, как Ярун закончил вопрос.

Вздохнув, вручила находку птенцу. Тот вытаращил глаза, но череп принял.

Надо же, все те же стены, тот же пол, яма, трон... Полуразрушенное окно, через которое днем льется свет. А там... Я глянула на пол, где более пяти столетий назад попрощалась с Лудинеем. Глаза непривычно защипало. Странно. А ведь старые вампиры плакать не умеют.

Выдохнув, я встряхнулась, сбрасывая с себя груз тяжелых воспоминаний. Прошлому — прошлое. Настоящему — настоящее.

— Мы похоронили эту девочку за пределами замка, — я сочла нужным разъяснять свой интерес к черепу.

— Э-э, — протянул Эгун, пытаясь отойти от Яруна. Последний так и норовил сунуть череп вампиру. — Тогда почему он тут?

— Сам пришел, — буркнул Ярун, наконец-таки всучив находку ридайцу. — Кто-то разграбил могилу.

— Нечего грабить, — отмахнулась я, подойдя к одной мне известному месту. Не в силах пройти мимо, я присела там, где когда-то оставила тело ледвейского вампира.

Как же так?! Я учила своих птенцов, что вампирам любовь неведома, что у нас нет души, и любить мы не можем. Так как же объяснить мои чувства? Неужели чары Лудинея до сих пор не развеялись?

Пока ещё сама не зная что, я начала искать. Здоровой рукой я заскользила по полу, пытаясь в куче мусора и грязи найти нечто. Сквозь растрескавшийся камень за многие столетья пробились травы. То тут, то там показывал свои остренькие листья клевер.

Внутри что-то оборвалось. Пальцы дрогнули.

Там, где в землю въелся прах вампира, ничто живое не взрастет в течение тысячелетий! Нет. Быть не может! Здесь, да и в округе, высится лес, растут травы и цветут цветы! Что это значит?

— Не понимаю, — пробормотала я, встав.

Пройдясь от стены к стене, я ощупала мягкий мох, зелеными пятнами укрывший кое-где камни.

— Здесь не должно ничего расти.

— Магия? — предположил Ярун, с неприкрытым интересом наблюдая за моими передвижениями.

— Возможно, — согласилась я, снова склонившись над ростками клевера. — Эльфийская магия. Иссандра пела песню не только для меня?

— Кто? — птенец прищурился, пытаясь вспомнить имя.

— Она, — я кивнула на череп в руках Эгуна. — Кстати, — уже ридайцу, — положи его, наконец. Лишние сувениры нам не нужны. Да и не стоит гневить умерших.

Эгуна передернуло. Я подумала, он выкинет череп, но, нет, сдержался, и осторожно опустил его на пол.

— Пошли. Нам вниз, — я поманила спутников за собой к неприметному ходу.

— И что там, внизу? — с опаской осведомился ридаец.

— Там, — я загадочно улыбнулась, — самое интересное!

Пришлось вкратце рассказать, что случилось в вампирьем замке пятьсот лет назад. Я опустила бо?льшую часть подробностей. Но упомянула о том, что я убила собственного создателя. Поведала и об эльфийской песне.

— Получается, тебе не впервой с эльфами сотрудничать? — Ярун поскреб подбородок, намекая на Лледоса.

— То не было сотрудничеством, — я покачала головой. — Отец Иссандры перед смертью просил о помощи. Ледвейские обычаи требуют выполнения последней просьбы не важно, человека, эльфа или даже вампира.

— Теперь ясно, — пробормотал Эгун. — И ты решила спасти эльфийку.

— Не только я.

— И сколько вас таких набралось?

— Чуть больше десятка, — я грустно улыбнулась, радуясь, что Эгун идет позади, и не видит проявления моих чувств.

— Десятка? — переспросил Ярун таким тоном, будто я ему небылицу рассказала. — Десяток против всего клана?!

— Клан Хаба был небольшим. Около сорока вампиров и два десятка фострэ. Хотя тогда я думала, что мы погибнем. Многие птенцы Хаба были старше нас вдвое. Но... Как видите, если все правильно рассчитать, заручиться поддержкой сильного союзника, возможно многое.

Под союзником я подразумевала Лудинея, но ни Эгун, ни Ярун о нем не знали. Поэтому вампиры решили, что я говорила об эльфийке.

— Неужели она пожертвовала собой ради тебя? — все еще не верил Ярун.

— Выходит, что так, — я пожала плечами. — Нет смысла гадать о мотивах Иссандры. Я благодарна ей, вот и все.

Мы прошли по длинному коридору, затянутому пылью и паутиной. Спустились по выщербленным ступеням. Дальше дорогу закрывала массивная дверь.

— Тупик? — Эгун с сомнением оглядел преграду.

Убедившись, замок не поддается, и дверь крепко заклинило, я предложила вампирам выбить ее. Те дружно уставились сначала на дверь, потом на меня. В глазах Яруна и Эгуна читалось плохо скрытое сомнение. В чем они сомневались: в моей разумности или в прочности двери, — я предпочла не разбираться.

Уговаривать вампиров я не собиралась. Просто уселась на одну из ступенек и стала ждать, демонстративно выставив перевязанную почерневшую руку.

— Давай, Эгун, — Ярун хлопнул ридайца по плечу. — Не женское дело двери выбивать.

Верно, не женское. А еще не создательское. Тем более, когда под боком два молодых сильных вампира.

Когда ребята врезались в дверь первый раз, с потолка посыпалась мелкая каменная крошка. После второго слаженного удара, дверь слетела с петель, а замок раскололся пополам. Одна часть засова так и осталась в недрах стены. Вторая благополучно торчала в окованном дереве.

— Сила есть, — констатировала я, осматривая погнутый язычок замка. — Пошли. Нам нужно обыскать двенадцать этажей.

— Двенадцать? Мы что, их все осматривать будем? — не поверил Эгун.

— Я, кажется, говорила, то, что мы ищем, важно! Впрочем, если тебе от этого станет легче, скорее всего, самые глубокие этажи недоступны.

— Подпочвенные воды? — догадался Ярун.

— Да. К тому же, могли быть обвалы. Надеюсь, нам туда спускаться не придется.

И мы вошли в первый подземный коридор.

Повеяло прохладой и сыростью. Разрушению эта часть замка подверглась гораздо меньше, чем наземная. Все-таки ни дождевая вода, ни ветер сюда не проникали.

Стоило нам войти, как кое-где загорелись магические светильники. Один через четыре. Столько лет прошло, а они всё еще поблескивали мутно-синими "глазками".

Под ногами хрустела вековая пыль и мелкие обломки камня. Со стен по-прежнему смотрели немного выцветшие, облупившиеся фрески. Создатель имел тягу к искусству. Специально для него работали лучшие мастера. Правда, по завершении работ, мастер приказывал убить всех художников.

Первый подземный этаж для меня не слишком интересен. Здесь общие залы, где собирался клан. Комнаты отдыха с когда-то прекраснейшей мебелью. В общем, ничего такого, что мне бы сейчас пригодилось.

Поэтому мы спустились ниже.

Второй этаж в чем-то дублировал первый. И также нас втсретили тусклые фонари. Мы зашли в несколько комнат. Но, не найдя ничего интересного, двинулись дальше.

На следующем этаже было не прохладно, как на предыдущих, а даже холодно. Будь мы живыми, дыхание обращалось бы паром.

Третий этаж вмещал в себя несколько тренировочных залов, где оттачивали боевые навыки мои собратья. Я позволила вампирам побродить среди сгнивших мишеней и остатков тренировочных манекенов. В одном из залов к потолку крепились большие цепи. Большинство из них лежало на полу, но несколько удержались, не упали.

— А это зачем? — Эгун подошел к цепи шириной с его ногу.

Я тоже приблизилась. Ухватилась за нержавеющий металл. Дернула пару раз, проверяя на прочность.

— Полезная вещь, — я шагнула в сторону, — в обучении молодых вампиров.

— Это? — Эгуна передернуло. Его возглас отразился от каменных стен.

— Тщ! — Ярун прижал палец к губам. — Не ори! Или хочешь головой камень поймать? Забыл, что это развалины?

Эгун насупился.

Я подавила улыбку. Мой птенец прав, но и Эгуна я понимала. Он смотрел на все широко открытыми от удивления глазами и ничего не мог с собой поделать. Ярун оказался более подготовленным. Он вел себя осторожней, но и сам с любопытством озирался по сторонам.

— Это использовалось так, — я легко запрыгнула на цепь, как на стену. Прошлась до потолка, проверила надежность крепления. Вроде держится. И так же вернулась назад. Цепь подо мной не дрогнула, будто вмурованая в пол.

— Ого, — присвистнул ридаец, в памяти которого до сих пор ярко горели собственные уроки по вертикальному хождению. — Я и не знал, что вампиры так умеют.

— Умеем. Но нужна практика. — Я снова отошла от цепи. — Если хотите, можете поиграть. А я подумаю кое о чем.

Эгун, постояв пару секунд в нерешительности, сделал робкую попытку опереться на цепь. Как и ожидалось, звякнув звеньями, она нехотя отползла в сторону. Вампир настойчивее постарался обуздать цепь. И снова провал.

Закрыв глаза, я прижалась спиной к стене. Мне нужно привести в порядок мысли. Я никак не могла отойти от увиденного. Почему замок оплетен травами? Почему череп Иссандры оказался в жертвенной яме? И ее ли это череп?.. Может, зря я не заходила сюда столько лет?

— Вея. — Ярун остановился рядом. Придирчиво оглядел меня. — Что не так?

Ох уж этот вампир! Ох уж эта связь между создателем и птенцом!

Ярун на грани инстинктов чувствовал, что мне плохо, и от этого беспокоился.

— Сложно объяснить, — я кинула взгляд на сражающегося с цепью Эгуна. Он вошел в раж. — Мне кажется, в гнезде был кто-то до нас. Только кто и зачем?

— Может, западные эльфы? Ты сама говорила, что Иссандра из них.

— Не исключено, но вряд ли. Понимаешь, Ярун. Они озлоблены. Если б сюда пришли западники, они и камня на камне от замка не оставили б. Тут иное.

— Кто-то из вампиров? — снова выдвинул догадку Ярун.

— Скорее всего, — отчего-то стало грустно. — Только дорогу к этому месту знала лишь я и Ноан.

— Твой брат?

Я кивнула. Не хотелось делать поспешных выводов, но, кажется, братец меня обскакал. И что ему тут понадобилось? Хотя вряд ли бы он стал тревожить могилу эльфийки... Или стал?

— Вея, может, дальше мы сами?

Ярун искренне заботился обо мне. В его глазах читались глубокие чувства. Поведи я бровью, и он попытается потушить солнце. Да и связь между нами усилила его влюбленность.

— Нет уж, — отрезала я. — На четвертом этаже будут оружейные. С пятого начнутся жилые покои. Седьмой этаж принадлежал создателю. Там его кабинет, личные апартаменты, личная библиотека и даже трофейный зал. Одни вы заблудитесь. Да и мне интересно посмотреть, все ли осталось на своих местах.

Если тут побывал Ноан, то кое-чего я недосчитаюсь...

Но об этом я умолчала. Понаблюдав за попытками Эгуна вскарабкаться по цепи, я, в конце концов, махнула ему рукой:

— Пошли. Даю слово, если я когда-нибудь решусь на собственное гнездо, то специально для тебя сделаю тренировочный зал с цепями.

Эгун, спрятав хищный блеск в глазах, нехотя отошел от игрушки.

Четвертый этаж пострадал за минувшие века порядком. Некоторые стены обрушились. Сырость мазнула по ним темными пятными и полосками. Кое-где хлюпала вода. Мне это не понравилось. Нижние этажи могло затопить.

Заскочив в одну из уцелевших оружейных, Ярун остановился, как вкопанный. Некоторые стойки с оружием попадали, какие-то устояли. Полки, прикрученные к стенам, не пострадали. И вот у одной из таких полок остановился мой птенец. Как зачарованный, он протянул руки к древнему ксифосу.

— Стой! — еле успела я дернуть Яруна за плечо. — Не смей!

Глаза вампира затянула дымка. Он, как блаженный, улыбнулся и снова потянул руки к мечу. Я несильно ударила вампира. Тот пошатнулся. Тряхнул тёмно-русыми волосами. Поморгал.

— Ты чего?

— Еще раз потянешь руки к Поцелую Некроманта, и я сама тебе их отобью! — резко выдохнула я.

О! Мой гнев, и страх, что таился под ним, можно легко объяснить. Тот меч, что приглянулся Яруну, дорогой экземпляр коллекции создателя. Поцелуй Некроманта. Уж не знаю, как Хаб поместил ксифос в свою коллекцию, но Поцелуй опасное оружие. Когда-то его зачаровал некий некромант, Никтей, если не ошибаюсь, чтобы его сын мог защитить себя и сестру от сил ночи. В том числе и от вампиров — ночных охотников. По преданью, меч легко мог поразить любую нежить с одного удара. Но когда какой-то хитрый вампир обманом завладел Поцелуем Некроманта, то клинок повел себя из рук вон плохо. То есть, своенравный ксифос легко сменил живого хозяина на бессмертного.

Позже выяснилось, что меч быстро и охотно менял своих владельцев. Только вот, если новоявленный хозяин не мог устоять перед его чарами, Поцелуй Некроманта пронзал сердце владельца его же руками.

Со стороны это выглядело примерно так. Вампир, как ребенок, узревший сладость, с обожанием хватал Поцелуй Некроманта. А дальше направлял его лезвие себе в грудь, и на одного ночного охотника становилось меньше.