— Для человека их оказалось слишком много. Даже для такого, как он, — покачал головой отец.
— Не-е-ет!
Герда подползла к Морти и положила голову ему на грудь. Его рубашка промокла от её слёз, а он так не любил, когда она плакала. Пытаясь успокоиться, Герда зажмурилась. На мгновение она будто услышала приглушённые удары сердца, но тут заскрипели главные двери храма, донеслись торопливые шаги. Отец тронул Герду за плечо. Осторожно переступая гниющие останки и брезгливо морщась, к ним спешил Эглаборг.
— Как я ненавижу это его ремесло! Говорил же не ходить, а он заладил: "Если не я, то кто?" Почему он всегда лезет на рожон, словно смерти ищет? — причитал компаньон Морти, опускаясь на пол рядом с ним. Провёл ладонью по бледному лицу друга и поднял взбешённый взгляд на отца. — Не стыдно вам? Это же вы, вы вынудили его и подставили, чтобы спасти свою шкуру! Бедный добрый мальчик!
Отец молча смотрел себе под ноги, сжимая и разжимая ладони.
Герда всё прислушивалась. Может, это случилось, потому что ей так хотелось, но сердце Морти трепыхнулось вновь. После долгой паузы ещё и ещё.
— Он жив! — позвала она Эглаборга.
Тот нахмурился и провёл руками над телом Морти, от головы до ног несколько раз.
— Похоже на летаргию. Может, его тоже зацепил демон? Придёт теперь и за его телом... — сглотнул Эглаборг.
— Нет, ветроплавы им не по зубам, — качнул головой отец.
— Когда он проснётся? — вскинулась Герда.
Раз сердце бьётся, пускай медленно и тихо, он будет жить. Обязательно!
— Трудно сказать. Через пару часов, дней, год, а, может, никогда, — Эглаборг неуютно повёл плечами.
Отец выглянул в разбитое окно. У горизонта лиловой полосой разгорался рассвет.
— Нужно унести его отсюда, а то люди решат, что это он демонов вызвал, — скомандовал отец и подхватил Морти под руку.
Вместе с отцом они потащили Морти прочь из храма. Герда, потерянная, ковыляла следом.
Три дня Морти пролежал в их доме, не просыпаясь. Она сидела с ним и грела его леденеющие руки своими. Могла бы, отдала бы своё дыхание и даже жизнь, лишь бы проснулся, лишь бы улыбнулся ещё раз и погладил её по волосам.
Родителям лишь изредка удавалось уговорить Герду поесть. Она так себя уморила, что заснула на стуле возле постели Морти, положив голову ему на грудь.
* * *
Солнечные зайчики, просачиваясь через щели в плотных занавесках, ласково касались лица. В комнате было очень тихо. Лишь медленное дыхание спящей на груди вилии нарушало покой. Николас высвободил руку из-под одеяла и провёл по волосам, приятно щекотавшим кожу. Тепло словно перетекало из вилии в него, восстанавливая силы. Что же это за девочка такая? Что у неё за сила?
Герда открыла глаза и сладко зевнула. Только сейчас он заметил несколько крупных ссадин на её лице.
— Что случилось? — тихо спросил он, дотронувшись до рубца на её подбородке.
— Я плохо помню, — замялась Герда. — Ночью я выбралась из дома и побежала к храму. А там... я увидела, как Предвестник протыкает тебя мечом. Мне стало страшно, что ты умрёшь. Я разбила окно, упала сквозь раму и попала внутрь. Ты потянулся ко мне, а я к тебе. А потом я помню только, как отец нашёл нас, и они с Эглаборгом перенесли тебя к нам домой. Ты проспал три дня.
— Гр-р-р, теперь понятно, откуда взялась головная боль, — простонал Николас, удобней устраиваясь на кровати.
Значит, хотя бы с демонами он дрался наяву. Но не выдумал ли остальное? Имели ли видения нечто общее с реальностью? Тогда получалось, что в мире происходит нечто ужасное. Предвестники разделили Сумеречников и заставили сражаться друг против друга, а сами захватили власть!
— Зачем ты полезла в храм? — спросил Николас, поняв, что Герда ждёт его слов.
— Ты ведь был там совсем один. Сражался за нас. Кто-то должен был тебе помочь, — она замолчала и понурилась. — Жаль, что я оказалась такой бесполезной.
— Не говори так, — Николас обнял её за плечи. — Ты очень помогла. Не знаю как, но без тебя ничего бы не вышло.
Герда могла бы стать одной из них. Почему Предвестник решил, что она нужна лорду Веломри? Почему медальон так взбесил его?
И самое неприятное: дед если и не был виновен в возвышении демонов напрямую, то всё равно не мог не знать, кому препоручает себя и весь мир, объявляя капитуляцию. Нет, лучше бы видения оказались ложными, последствиями ушиба головы или даже сумасшествия.
— А где моё ранение? — уцепился Николас за последнюю мысль и стянул с себя рубашку.
На теле не осталось и следа от удара голубого клинка.
— Так Предвестник всё-таки тебя задел? А отец сказал, что мне примерещилось, — торжествующе сообщила Герда и снова клещом вцепилась в его плечи.
В комнату заглянул Эглаборг.
— Мастер Стигс, вы очнулись! Вы так крепко спали. Если бы не Герда, мы бы приняли вас за мёртвого.
— Но я жив, — отмахнулся Николас. — Заградский отдал деньги?
— Конечно. А после того, как отсюда сбежал жрец, губернатор накинул нам золотишка. Чтоб язык за зубами держали. Если он в ближайший месяц не найдёт нового жреца, то потеряет должность. А кто захочет ехать в город, где кишмя кишат демоны?
— Значит, завтра отбываем, — распорядился Николас.
— Так быстро? Я думала, ты останешься ещё хоть ненадолго, а потом возьмёшь меня с собой, — разочаровано пробормотала Герда.
Укрыть её ото всех, своих и чужих, Лучезарных и демонов разом? Потащить с собой на край света, только потому, что она пробуждает в нём невероятную силу? Тогда чем Николас будет лучше Предвестников?
Он нашёл у себя за пазухой медальон и сжал его, полнясь решимостью:
— Ты ещё слишком мала и не выдержишь долгого пути. Подумай о родителях. Вряд ли они будут рады, если я заберу у них единственного ребёнка.
— Ты прав. Я понимаю, — расстроено пробормотала она и выскочила из комнаты.
— Зря вы так, — упрекнул его Эглаборг.
— Нужно ехать, иначе накличем на них ещё большую беду, — мрачно ответил Николас.
* * *
Слабость и головная боль ещё не прошли, но дорога уже манила вдаль. Эглаборг дожидался у коновязи, пока Николас прощался с родителями Герды. Её самой нигде видно не было. Расстраиваться ему или радоваться? Прощания никогда не давались легко.
— Спасибо, что защитили нас. Простите за то, что я наговорил и за то, о чём умолчал. Я не стал бы на вас доносить, даже если бы вы отказались, — зашептал ему на прощание Гед. — Мой отец, он...
В ушах звучали слова смотрителя Голубиной станции: "В этих лесах затерялась кровь Белого Палача. И Лучезарные, и наши ищут её, но найти сможет лишь тот, кому она нужнее всего".
— Нет, не хочу ничего об этом знать, — остановил Геда Николас и достал из-за пазухи медальон. — Заберите и забудьте о нашей встрече, прошу!
— Нет, — лесник обхватил его ладонь своей и заставил сжать побрякушку в кулак. — Он ваш по праву, даже если вы откажетесь от него сотню раз. Он принесёт вам удачу.
Николас тяжело вздохнул и спрятал украшение обратно. Видимо, от сомнительной божьей милости укрыться не удастся.
— Если... если вы когда-нибудь подберётесь к моему отцу на расстояние выстрела, пускай ваша рука будет верна, — всё-таки высказал лесник то, что Николас слышать не хотел. Как будто смутные догадки стали ближе и неизбежней.
— Я не мститель, а защитник. И не хочу устраивать новую войну, как это уже было в Заречье.
Гед проницательно моргнул.
— Если всё же решитесь, скажите ему, что я его проклинаю. И за себя, и за мать тоже.
Его волей Николас всё больше увязал в чужих тайнах, которые странно переплетались с его собственными. Мысли о них и воспоминания о жутких видениях сводили с ума. Хотелось наглухо захлопнуть эту дверь раз и навсегда.
— Морти, — послышался за спиной робкий оклик. — Я тут, гхм... у нас принято дарить цветы на прощание, поэтому вот...
Заливаясь пунцовой краской, Герда протянула ему букет синих полевых цветов.
— Васильки такого же цвета, как твои глаза, — пробормотала она.
— Спасибо. Я... — робость оказалось заразной. Надо подарить ей что-нибудь на прощание, так будет легче.
— Ты ведь вернёшься? — спросила Герда, покусывая нижнюю губу от напряжения. — Вдруг, когда я вырасту, ты всё-таки сможешь взять меня с собой. Хоть ненадолго. Я не буду бояться и плакать.
— Если я закончу свои странствия и обрету свой дом, где ты будешь в безопасности... — Николас размеренно ронял слова, осознавая, что врёт. Нет в этом погибающем мире безопасного места ни для кого из них.
— Но меня-то ты не забудешь? Обещай! — её большие глаза нехорошо блестели. Вот-вот расплачется, хотя только что клялась этого не делать.
— Не забуду, — улыбнулся Николас и вынул из кошелька подарок туатской ворожеи.
Вырезанная из слоновой кости веточка цветущего вереска. "Отдай его той, кого не захочешь забыть", — сказала Эйтайни. Что ж, так тому и быть. Николас вложил брошь в подставленную ладошку.
— На добрую память. Прощай, — он коснулся губами её лба и вскочил в седло.
Конь понёс его прочь.
Николас уговаривал себя не оборачиваться, но всё-таки бросил на Герду последний взгляд. Она продолжала стоять, держа его подарок на раскрытых ладонях. Ни единой слезинки не скатилось по её щекам.
Глава 15. Заговор теней
1564 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Озёрный край
Звенели клинки. Эдвард легко увёртывался от ударов нерасторопного верзилы и теснил его к краю поляны. Представление нельзя заканчивать быстро, иначе зрители останутся недовольны. А если они останутся недовольны, то вечером вместо сладкого эля и горячего мяса придётся пить воду и есть чёрствый хлеб.
Он крутанул меч в руке, зрелищно кувыркнулся и резким ударом выбил клинок из рук противника. Обернулся к наблюдавшей за ним толпе и ухмыльнулся. Сражённые его очарованием девушки посылали ему томные улыбки, мужчины хлопали в ладоши и одобрительно кричали.
Медлительный верзила всё возился в пыли, подбирая оружие. Решил напасть со спины, нарушив правила честного поединка. Но не тут-то было. Эдвард развернулся и отбил летящий сверху клинок молниеносным выпадом.
Толпа заулюлюкала на верзилу. Нарушителя надо наказать! Эдвард налетел на него яростным коршуном. Не сбавляя скорости, он наносил удар за ударом. Противник не мог выйти из глухой обороны, вспотел и задыхался. Его колени дрожали. Замахнувшись от плеча, Эдвард снова поверг его на землю и встал ногой на грудь, чтобы тот наверняка не поднялся.
Горожане зашлись ликованием. За знатное представление посыпались монеты. Обезоружив противника и хорошенько пнув его, Эдвард выкрикнул:
— Жаждущие попробовать свои силы — приходите завтра в это же время! Обращайтесь, кто хочет поучиться фехтованию у мастера меча! Меня всегда можно найти в трактире "Драчливый петух"! — он церемониально раскланялся и принялся собирать с земли монеты.
Неплохой улов. Неделю продержится, две, если затянет потуже пояс. Жаль, скопить ничего не удаётся, а то бы школу свою открыл — почётное дело.
На Эдварда упала плотная тень.
— Вы так виртуозно владеете мечом. Я в восхищении, — послышался тихий, завораживающий голос.
Парень удивлённо вскинул голову. Над ним стоял мужчина лет тридцати в дорожном костюме из немаркого коричневого сукна, на ногах высокие сапоги с отворотами, на голове широкополая шляпа. По всему видно, не из бедных зевак.
— Мелочи. Если упорно трудиться, каждый сможет, — отмахнулся Эдвард. — За справедливую плату покажу пару приёмов.
Он поднялся и протянул незнакомцу только что полученный в качестве трофея клинок.
— Нет, — веско сказал тот и заставил Эдварда опустить руку. — Чтобы достичь таких успехов, к выучке должен прилагаться недюжинный талант и выдающаяся родословная. Вы же выходец из семьи мечников? Не отпирайтесь, благородство запечатлено на вашем лице. Никакая грязь этого не скроет.
Какое кому дело до древних родов в эпоху новой единоверческой знати? Тем более, называть своё родовое имя сейчас опасно, ведь повсюду ищут заговорщиков.
— Внешность никто не выбирает, но насчёт таланта вы, конечно, правы. Талант нужен в любом деле.
— И не жаль вам закапывать его в землю, сражаясь на потеху публике? Вы же как нищий выпрашиваете у прохожих жалкие гроши милостыни!
Эдвард недобро сощурился и вернулся к монетам. Пускай этот незнакомец катится на все четыре стороны!
— В стране тяжёлые времена, каждый выживает, как может. Не смейте меня жалеть! — высказался он, когда незнакомец продолжил нависать над ним.
— Я и не думал. Извините, что полез не в своё дело. Хотите, угощу вас ужином?
— Вот уж милостыню я действительно не возьму.
— Это не милостыня. У меня к вам дело. Оно намного почётнее, чем драться под хохот толпы, и поможет не только вам, но и вашим близким. Благородные семейства не должны влачить свои дни в нужде.
Странный человек, не бывают они такими добрыми. Что-то явно задумал, но Эдвард не такой простак, чтобы поддаться на дешёвую лесть.
— Я знаю, кто вы, юный мастер Комри.
Что теперь делать? Садануть по нему мечом и бежать без оглядки? Далеко ли получится уйти от патрулей Лучезарных? Да и после о самостоятельной жизни и речи уже не будет, придётся прятаться в Озёрном крае вместе с отцом.
— Я знаю всё о вашей семье, даже то, чего не знает ваш досточтимый отец. Я поделюсь с вами, если вы рискнёте мне поверить. Ну же, фехтование невозможно без риска, — незнакомец протянул ему руку. — Блейн Саджерс, будем знакомы.
Эдвард долго вглядывался в его затянутые стальной дымкой глаза, прежде чем согласиться.
В тёмном и тесном "Петухе" всегда было много народу. Задымлено и пахло потом. Но Эдвард хорошо знал хозяина, подавальщиков и поваров, сам снимал комнату наверху уже больше года, так что ловушки опасаться здесь, под столькими дружественными взглядами, можно было меньше всего.
Они уселись за укромный столик в дальнем углу на почтительном расстоянии от других посетителей. Блейн заказал немыслимо дорогое жаркое из дичи и крепкий янтарный виски. Видимо, хотел пустить пыль в глаза.
— Наслышан, что каледонцы драчливы, как петухи, особенно что касается кулачных боёв, — Блейн поднял кубок с виски, устремив взгляд на разыгравшееся в центре трактира представление.
Захмелевшие зрители кричали и хлопали в ладоши. Да, драки здесь любили все от мало до велика, причём неважно, благородное ли это искусство или грубый выброс ярости наружу.
— Для нас, южан, это всё в диковинку.
— Я не каледонец, вы должны бы знать, — заметил Эдвард, осушая свою порцию залпом.
— Знаю, — кивнул Блейн. — Знаю, что ваш род считает свои поколения ещё с исхода из Гундигарда. Древнее и представить сложно.
А вот Эдвард, напротив, об этом не слышал. Отец не посвящал его в семейные тайны. Все они предназначались Ники, в котором тот души не чаял. И спрашивается почему? Что мелкий для семьи сделал? Сбежал, как только смог, а им приходится дожидаться своей участи на осаждённой земле.
— Вы знаете, что ваш дед, Гэвин Комри, тоже был непревзойдённым мечником и великим полководцем?
