Вопли перекрыл гулкий колокольный звон, раздавшийся из храма Юзона. Из здания старейшин принялись выбегать мастера с длинными костяными палками.
Наконец, Исхак понял причину волнений людей: в астульских воротах появились пятеро палангаев с окровавленными гладиусами. Солдаты вонзали лезвия в спины горожан и весело смеялись, словно протыкали не живых существ, а подушки. Для них не было разницы кого убивать — женщины, дети, старики, мужчины падали у их ног.
— Исхак! — закричал мастер Преномен. — Уходи вместе с Квинтом в школу! И запритесь в комнате маленьких. Быстрее!
Но Исхак не мог заставить себя сдвинуться с места. Взгляд не отрывался от пятерых палангаев. Улюлюкая, солдаты догоняли убегавших горожан и рубили их короткими мечами. Они словно сошли с древних юментских легенд: чужая кровь струйками стекала с золотистых доспехов, необузданная ярость искажала лица. Палангаи не знали жалости. Однако Исхак не мог поверить, что Безымянный Король отдал приказ атаковать горожан. Или же воины взбунтовались и...
Тяжелая рука опустилась на плечо.
— Пошли, малец! — закричал Квинт.
Исхаку ничего не оставалось, как послушаться. Он гневался на себя за то, что не мог помочь учителю. Будь он хоть немного постарше, то кинулся бы в бой против врага. Убегать — удел слабаков и женщин. Настоящий воин смотрит в лицо опасности. Мастер Преномен любил повторять, что смерть от гладиуса — настоящая смерть. Любой палангай мечтал погибнуть в сражении: бог Юзон любил храбрых и бесстрашных.
Квинт с силой сжимал тогу Исхака, не давая тому пропасть в плотном потоке горожан. Люди толкались, кричали, пытались кулаками очистить себе путь к храмам богов. Их глаза горели безумием и страхом. Отцы шли по телам сыновей, мужья оставляли жен в человеческом море, а матери бросали детей. Исхак каждую секунду ожидал, как тяжелый кулак взбесившегося горожанина рухнет на голову, сознание помутится, и он упадет под ноги людей. Однако Квинту удавалось лавировать в потоке. Через несколько долгих мгновений они оказались возле мраморных ступеней, ведущих в школу.
— Быстрее, малец! Быстрее! Нам еще рано с тобой умирать.
Бывший дворцовый министр вышиб плечом большие костяные двери. Исхак, сдерживаясь, чтобы не оглянуться, вбежал в просторный зал. От напряжения дрожали коленки, пришлось сесть на корточки, дабы ноги немного отдохнули. Спина ныла от боли. Улыбаясь мальчику, Квинт захлопнул ворота. Каким-то чудом горожане не ломанулись в школу.
Поначалу Исхаку казалось, что в зале стояла абсолютная тишина, но, прислушавшись, понял, что ошибся. Со стороны коридора раздавались приказы мастеров.
— С тобой всё в порядке? — спросил Квинт. — В толпе тебя не ударили?
Исхак замотал головой, поднялся и, не говоря ни слова своему спасителю, побежал по лестнице в комнату малышей. Мысли жужжали, как рой разъяренных хунфусе. Тысячи вопросов метались в голове, не давая покоя. Что же случилось на площади? Почему палангаи накинулись на людей? Бунт? Вспомнился сон, вот уже несколько дней мучивший сознание: ледяная пустыня, кровь на снегу и гигантский монстр, головой касавшийся чернильных небес. Возможно, бунт был связан как-то с этим кошмаром?
Оказавшись, на третьем этаже, Исхак прильнул к окну, открывавшему прекрасный вид на астулу старейшин. Горожан становилось всё больше и больше. Они разделились на три потока: одни спешили в центральный храм дагулов, вторые бежали в храм Юзона, а третьи пытались спастись в здание суда. В толпе были хорошо видны пятеро палангаев. Вокруг них образовывалось свободное пространство. Горожане всеми силами боролись за то, чтобы не оказаться перед воинами, однако многих толпа выкидывала прямо на мечи. К палангаям спешили десятки мастеров с костяными палками. Среди них Исхак узнал учителя Преномена.
— Нам надо идти, — сказал Квинт. — Запремся в комнате и будем ждать, когда волнения спадут.
— Нет.
— Малец, нам нужно хорошенько спрятаться, иначе...
— Нет, — повторил Исхак и всем своим видом показал, что не сдвинется с места, пока не увидит, как его учитель направится в школу.
Бой между мастерами и палангаями был неизбежен. Солдаты повернулись в сторону служителей дагулов и встали в боевые стойки. Исхак сжал кулаки. Рев толпы оглушал, однако кровь лишь быстрее струилась в жилах, в сердце росла уверенность, что учитель не погибнет. Мастера владели любым видом оружия и могли даже голыми руками справиться с дагеном. И все же Исхак чувствовал исходящую опасность от палангаев. Что-то с ними было не так...
Первые пятеро священнослужителей набросились на воинов Безымянного Короля. Их костяные палки превратились в смертоносные вихри, способные уничтожить любых врагов. У мастеров было преимущество: их оружие в длину достигало двух эмиолиусов, и потому при должной сноровке они могли загнать палангаев в угол. Вот только солдаты не дали взять себя в кольцо. Засверкали гладиусы. Исхак не успел понять, как короткие мечи вспороли животы мастеров.
— Малец, нам надо идти, — не унимался Квинт.
Он не сводил взгляд с развернувшейся в астуле битвы. Всего пять палангаев держали в страхе огромную толпу и с легкостью расправлялись с священнослужителями. Они словно порхали по воздуху, выделывая невероятные кульбиты. Ни одна костяная палка даже не коснулась их панцирных доспехов.
— Это не палангаи, — сказал Квинт и нахмурился.
Исхак с трудом разлепил губы.
— Почему?
— Они странно сражаются, — заметил бывший дворцовый министр. — Ты только взгляни! Палангаев не учат биться вне строя. Эти же напротив стараются уйти друг от друга как можно подальше.
И правда: воины Безымянного Короля в случае опасности ныряли в толпу, наплевав на братьев. Вот только их тактика пожинала кровавые плоды. Исхак насчитал двадцать погибших священнослужителей. С каждой секундой смерть забирала в царство Юзона все больше людей.
Вертя над головой костяную палку, мастер Преномен кинулся на двух палангаев. Казалось, учитель совсем не думал о своей безопасности — его подхватила и понесла кровавая волна безумного неистовства. В отличие от других мастеров он поменял тактику и старался больше атаковать, чем защищаться. На какое-то мгновение Исхаку даже показалось, что Преномен уподобился противнику: он превратился в стремительный смерч, который не могли остановить даже боги.
И впервые за битву мастеру удалось выбить гладиус из рук палангая и сломать тому позвоночник одним точным ударом палки по шее. Противник рухнул на землю. Понимая, что необходимо продолжить натиск, Преномен поднял короткий меч и кинулся на врагов. И вновь запело оружие.
Табард мастера превратился в окровавленные клочья, тело покрывали сотни мелких ран, однако он не сдавался. Исход сражения решила случайность. Учитель Исхака поскользнулся, потерял равновесие и рухнул на землю. Находившийся в двух шагах от него палангай не позволил опасному врагу подняться — одним мощным ударом он отрубил голову Преномену.
Исхак не сразу понял, что кричит. Рука бывшего дворцового министра взяла его за тогу и повела вверх по лестнице. Он извивался, кусался и желал лишь одного: оказаться возле тела учителя. Нельзя бросать его там! Ведь горожане затопчут труп. И как же потом сжигать тело? Исхака не покидала уверенность, что на самом деле мастер жив. Конечно жив! Ведь боги, видя какая несправедливость творится в астуле старейшин, тут же воскресят всех погибших. Безымянный Король не позволит, чтобы невинные души попали в царство Юзона.
Наконец в сознание прорвался настойчивый голос:
— Соберись, малец!
Слезы застилали глаза, было трудно дышать. Не в силах справиться с накатившими эмоциями Исхак прижался лицом к животу бывшего дворцового министра, не обращая внимания на едкий запах мочи. Он мысленно приказал себе остановиться, но ничего не получилось. Плачут только девчонки! Он не мог себе позволить горевать по ушедшему учителю. Из глубин памяти всплывали образы из прошлого. Только сейчас Исхак осознал, что все эти двенадцать лет мастер всегда был с ним. Преномен советовал, учил грамоте, тренировал боям на мечах и копьях... Заменял мать и отца. Потрясение, охватившее Исхака, не давала покоя, надрывало мальчишеское сердечко.
— Малец, нам надо идти.
Квинт отстранил от себя Исхака, наклонился и взглянул прямо в глаза.
— Сейчас не время реветь, — сказал он. — Мастер не одобрил бы, если бы узнал, что его ученик вместо того, дабы спасти малышей, предается печали. Поплачешь потом!
Кивнув, Исхак взял себя в руки. Бывший дворцовый министр прав — надо найти детей и запереться в комнате.
Воздух, казалось, превратился в кисель, загустел. Приходилось делать невероятные усилия, чтобы сдвинуться с места. Тоска, охватившее сердце, пыталась дать о себе знать, но Исхак подавлял её. Он заставлял себя подниматься по лестнице. В голове копошилась лишь одна мысль: "Надо спасти несмышленышей". Постепенно душевная боль исчезла, однако на её место пришла ненависть. Исхак дал себе зарок расправиться с палангаями, убившими мастера. Он был уверен, что солдатам Безымянного Короля сегодняшняя резня сойдет с рук. Ведь не просто же так они напали на горожан?
"Я отомщу. Обещаю, учитель. Они сдохнут, как алахамы".
На площадке возле лестницы стоял Кахси. Впервые за долгое время Исхак увидел на лице брата выражение если не страха, то волнения. Одетый в безупречно черную тогу Кахси крепко сжимал в руках длинный нож. Видимо, один из мастеров прежде, чем оказаться на улице, приказал будущему демортиуусу охранять детей.
— Учитель велел нам запереться в комнате несмышленышей, — сказал Исхак и замолчал не в силах больше выдавить из себя ни слова.
Кахси взглянул на Квинта, нахмурился и, показав на него лезвием ножа, спросил:
— Кто он?
— Сейчас не время для разговоров, — ответил Исхак.
Бывший заключенный попытался зайти в комнату детей, когда маленький служитель дагула приставил нож к его груди.
— Не надо! — крикнул Исхак. — Это дворцовый министр, тупая ты голова! Его сегодня освободили из подземной тюрьмы по приказу богочеловека. Если ты его убьешь, то лишишься жизни!
Кахси и Квинт долго смотрели в глаза друг другу.
— Тогда почему от него так воняет? — спросил брат, убирая нож.
— Потому что он долгое время провел в казематах, идиот.
Исхак, сдерживая гнев, толкнул брата плечом и вбежал в комнату несмышленышей. Дети выглядывали в окна, наблюдая за тем, что творилось в астуле старейшин. Все они казались напуганными. Завидев Исхака, малыши принялись забрасывать его вопросами. Он старался говорить общими фразами, нёс какую-то ерунду про запланированное представление, однако успокоить их не смог. Посчитав детей, он позвал Квинта и Кахси.
И только потом Исхак бросил взгляд в окно...
Глава вторая. Секст
Юмента, территория вокруг астулы знати
После горячки битвы у площади собраний голова работала с трудом. Он сидел на ступенях храма витамов и не отрывал взгляд от астульской стены знати. Все семь кудб окружили особняки, ожидая приказов высших военных начальников. Скоро должна была начаться битва: Безымянный Король планировал выкурить старика Флавия и молодого Прокола из надежных стен дома. И старейшины уговорили богочеловека отправить на переговоры претора-демортиууса. Если сегодня знать не оскалит зубы, то, возможно, удастся избежать лишних жертв...
Секст смотрел на громадину особняка и не мог понять, зачем знати нужны такие огромные дома. Сотни комнат и коридоров, в которых легко заблудиться, давняя пыль на полках, вечные сквозняки — всё это делало жизнь в дворце невыносимой. К тому же шпионы докладывали, что Марциалы чурались богатств, предпочитая вести аскетичный образ жизни. И это при том, что семья была одной из самых богатых в Мезармоуте!
Если не удастся договориться по-хорошему, то осада будет долгой. Высокие крепкие стены отлично защищали от врагов. И пусть даже получится ворваться в астулу, однако воины Флавия могли скрыться в особняке! Нельзя вести палангаев на убой! Какой бы не был противник — воинов необходимо беречь. Не стоит забывать, что так и не доказана вина Марциалов. Дуа — хитрая бестия. Потому рисковать нельзя.
Демортиуусы построились на бешарской стороне астульской стены. Возглавлял их старейшина Кадарус. Закрыв глаза, он выплевывал лучи яркого света: Безымянный Король приказал потушить все жар-камни в особняке Марциалов. Неподалеку от черных плащей ровными рядами стояли четыре кудбы палангаев. Все они ждали приказа мисмаров, дабы превратить астулу знати в пепелище.
Впервые за долгое время Секст не был уверен в своих силах. После того, как выяснилось, что он помечен знаком лжепророков, хотелось лишь одного — скрыться от всех. Вчерашние часы сна он потратил на чтение своих дневников, пытаясь найти связь с Пророком. Тщетно. Возможно, настойка умулуса помогла бы, но сейчас нельзя рисковать.
Раб принес глиняный графин с водой. Поблагодарив его за хорошее служение, Секст стал жадно пить. Сегодня знаковый день. Знаковый для Безымянного Короля. Если не удастся уничтожить логово вероотступников, то вера горожан в божественность Владыки покачнется. Ведь проклятые лжепророки напали на людей в доспехах палангаев!
Секст попытался вспомнить вероотступника, посмелевшего напасть на самого Безымянного Короля. Как он себя назвал? Гектором? Странное имя для человека, живущего в Юменте. Возможно, это прозвище. Секст в то время, когда воин попытался атаковать Владыку, стоял на балконе театра и потому всё хорошенько разглядел. Последователь единого бога отличался высоким ростом и крепким телосложением. На вид он казался моложавым — лет тридцать, однако короткий ежик волос был припорошен сединой. Пророк ли этот Гектор?
Поднявшись со ступеней и отряхнувшись, Секст направился к воротам Марциалов. Сейчас всеми кудбирионами руководил старейшина Димир. Безымянный Король отправился в свой шатер возле площади собраний и готовился к предстоящей битве. Он казался потрясенным после нападения лжепророков. Никто не рассчитывал, что вероотступники пойдут так далеко. Лишь однажды на Безымянного Короля подняли меч... И случилось это более пяти каганамов назад...
Секст прошел мимо отрядов палангаев и свернул в сторону главных ворот, ведущих на территорию Марциалов.
Ему скинули веревку, дабы он поднялся по стене и оказался в астуле. Тяжелые кованые ворота так и не открыли. Больше всего старик Флавий боялся, что богочеловек воспользуется заминкой и попытается атаковать. Перемахнув на другую сторону, Секст огляделся. Возле небольшого кирпичного здания в три ряда стояли воины Марциалов. Человек сорок-пятьдесят. Закованные в железо они выглядели страшными несокрушимыми великанами. Возглавлял их Прокол Марциал в тяжелом панцирном доспехе.
Секста у стены встретил старик Флавий, одетый всего лишь в белую тогу.
— Что происходит, дагулы их дери?! — воскликнул он.
От Марциала несло приторным запахом рогерса. Лицо было изнуренное и жалкое.
— Я вас спрашиваю, претор! Почему возле астулы так много палангаев? И где мой сын?
