Ожерелье Лараны

К гостинице Ранион успел в самое время. Совсем молодая девчонка с заплетенными в непритязательную косу волосами садилась в карету. Была она на вкус следящего, ну, так себе. Нет, конечно, если, как говорил его друг, вложить в данную особу мешок золота, вполне возможно, получилось бы очень даже ничего, но пока все было серо и печально. Обычная птичка, таких сотни, если не тысячи, на улицах любого города. И эту, по-видимому, подцепили именно там, на улице. Сходная мысль у Раниона промелькнула еще вчера, а сегодня он в ней только укрепился. Если в парне сразу чувствовалось порода и голубая кровь, то девчонка была самая, что ни на есть обыкновенная. Но не глупая, в этом следящий убедился, когда следующие четыре часа таскался за ней по дорогим магазинам. — Умненькая птичка, — думал полукровка. — Понимает, что ее дружок скоро найдет себе другую игрушку. Вот и стремится ухватить, как можно больше. Раниону нравились такие: умные и хитрые. Те, которые, наслаждаясь сегодняшним днем, не забывают думать о будущем. Только вот сегодня его напрягали метания по городу этой, конкретной птички. "Когда же соберешься обратно в гостиницу? — думал он.— Надеюсь, тебе не приспичит прогуляться пешком, и ты поедешь на извозной карете. Не хотелось бы менять такой замечательный план". Пока полукровка-оборотень размышлял, кутаясь в теплый плащ у угла дома, девушка скрылась за дверью салона красоты и там исчезла. То есть, просто пропала почти на пять часов.

На пороге салона появилась ослепительная леди. Следящий даже не сразу понял, что это та самая девчонка, за которой он следовал все утро. Мужчина, забыв о конспирации и том, что объект не должен его видеть, примитивно пялился на спускающуюся по ступенькам девушку. Она, шурша складками длинного платья, ступила на заснеженную мостовую. На долю секунды из-под подола показалась нога, затянутая в золотистый кожаный сапог на высокой металлической шпильке. Ранион чуть не подавился сигаретой, обещая себе, что как только это задание закончится, он обязательно попытается познакомиться с девушкой поближе, если конечно, она не окажется разменной монетой в планах Адольфа. Дружку-то ее осталось жить недолго это точно, раз уж ради него синдикат пошел на такие ухищрения.

Анет тряхнула потяжелевшей от золотых нитей гривой переливающихся на зимнем солнце, волос и закуталась в серый блестящий мех новой шубы. Наконец-то, впервые за последние сутки она чувствовала себя человеком и была уверена в своих силах и внешности. Девушка надеялась, что Дерри хоть как-то оценит произошедшие изменения и не окатит ее волной холодного презрения.

Когда она с утра проснулась, Лайтнинга в номере уже не было, он куда-то успел смотаться. Вероятнее всего, ксари ушел ранним утром. О том, что он помнит об Анет говорил только оставленный на туалетном столике перстень-печатка с темно-фиолетовым камнем (местная, действующая на Арм-Дамаше, кредитка) — молчаливое предложение пройтись по магазинам одной. Стало обидно и грустно, хотя умом Анет понимала, что лучше уж ходить по магазинам в одиночку, нежели в обществе Дерри, находящегося в дурном настроении.

Девушка окинула скучающим взглядом припорошенную снегом улицу. Как назло в поле зрения не было ни одной кареты, подрабатывающей извозом. Анет недовольно поковыряла заостренным носком сапога небольшой сугробчик, размышляя то ли подождать какой-нибудь транспорт, то ли прогуляться пешком. В принципе, все купленные вещи она отправила в свой номер прямо из магазина, да и до гостиницы отсюда было не далеко. Против пешей прогулки были только местные скользкие тропки, сверху присыпанные обманчиво пушистым снежком, короче, дорога для самоубийц на шпильках. Топать пешком по гололеду в модельной обуви Анет не больно хотелось. Не хватало только где-нибудь навернуться и повредить ногу. Вот тогда ей точно достанется по первое число от Дерри. Анет поежилась, представляя себе эту картину, и решила, что лучше будет все же подождать карету. Девушка закинула на плечо небольшую блестящую сумочку на золотистой витой цепочке, подхватила длинные полы шубы и поспешила к дороге, когда взгляд наткнулся на пристально разглядывающего ее мужчину. Пепельные волосы, глубоко посаженные темные глаза, осанка готового к прыжку охотника. Мужчина отступив, скрылся за углом, а Анет шарахнулась в сторону, понимая, что ведет себя глупо, пугаясь каждого косого взгляда. Но ее поведение не было необоснованным, с некоторых пор девушка считала, что лучше лишний раз перестраховаться и показаться дурой, нежели попасть в неприятности. Она даже не взглянула на карету, подъехавшую минуту спустя. Заскочив ласточкой в услужливо приоткрытую кучером дверь, девушка плюхнулась на лавку и подняла глаза. В карете она была не одна. Напротив сидел странный молодой человек, с которым она столкнулась совсем недавно. Анет испуганно замерла на секунду, и дернулась к двери, намереваясь выскочить на улицу, но парень резко схватил ее за руку, дергая на себя со словами:

— Не вырывайся птичка, и все будет хорошо.

Анет обманчиво обмякла в мужских руках, и как только хватка немного ослабла, вцепилась ногтями в лицо, посмевшего ее схватить человека. Рванув в сторону, она рывком открыла дверь кареты и кинулась в проем, но на улице поджидал еще один противник. Анет грубо втолкнули обратно в карету. Испуганно сжавшись в комок, девушка уставилась на яростное лицо с кровавыми следами от ее ногтей и приготовилась заорать, что есть мочи. Мужчина, заметив это, рванулся вперед, грубо зажимая девушке рот рукой. Анет не намерена была сдаваться, тонкая шпилька припечатала к полу ногу противника, зубы впились в ладонь. Парень вскрикнул и не удержавшись наотмашь ударил девушку по лицу. Тонкой струйкой потекла кровь из разбитой губы, а Анет все же закричала, когда мужчина грубо навалился на нее сверху прижимая к жесткой лавке кареты. Не осталось даже возможности пошевелиться, попытка выскользнуть закончилась, треском рвущейся ткани дорого платья. Крик застрял у Анет в горле, а мужчина прижал к ее лицу тряпку, пропитанную какой-то резко пахнущей жидкостью. От забившего нос запаха закружилась голова, девушка дернулась еще раз, пытаясь, позвать на помощь и потеряла сознание.

Следящий, наконец-то, смог вздохнуть свободно и вытереть с лица кровь. Птичка-то оказалась с коготками. Несколько раз вздохнув, парень отклонился к стене. Похоже, свою часть работы он выполнил, как должно. Адольф будет доволен. Конечно, стоило бы связаться с ним и сообщить, что все в порядке, операция закончилась успешно, но Раниону, очень не хотелось вступать в ментальный контакт с болотным троллем. Это было всегда неприятно и больно. В конце концов, Адольф должен поджидать за городом с готовым порталом в резиденцию Сарта, так что ничего страшного не случится, если об успехе операции, начальник узнает по факту.

Оля осторожно выползла из кладовки, опираясь на подозрительно накренившуюся стеночку одной рукой, а другую ладонь прикладывая к раскалывающейся голове. Так погано девушке не было давно. Причем поганость относилась как к духовному, так и к физическому состоянию. Подобные ощущения она, пожалуй, испытывала всего один раз, лет этак в пятнадцать, когда впервые выпила с девчонками на дне рождения аж целых два бокала шампанского и изрядно запьянела от этого опасного напитка, а домой-то идти, все равно, было надо. Вот и пришлось сначала радовать маму своим, мягко сказать, ненормальным состоянием. А потом всю оставшуюся ночь вести задушевные беседы о смысле жизни с белым керамическим другом (с ним беседует основная часть населения России, после веселой национальной игры под названием "Перепил"). Сейчас ощущения были схожие: смесь стыда, угрызений совести с желудочными спазмами и головной болью. Ольга попыталась сообразить, сколько сейчас времени, но усталый и больной мозг отказывался делать даже какие-то намеки в этом направлении. Девушка могла с уверенностью сказать только одно — завтрак она проспала однозначно, впрочем, обед и ужен, по всей вероятности, тоже. Мысли о еде вызывали головокружение и желудочные спазмы, поэтому пропуск "кормлений" меньше всего расстраивал Олю, гораздо сложнее было заставить себя выползти на свет. Во-первых, потому что было неимоверно стыдно перед парнями за свое поведение, начиная от ступора во время драки и истерики после нее, заканчивая ночью со Стиком и утренней пьянкой. Во-вторых, свет был слишком ярким для больной Олиной головы, поэтому, девушке пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы, сначала зажмурившись, шагнуть в комнату, а потом немного приоткрыть глаза. Единственное, что заставило девушку появиться на люди это то, что она чувствовала, что кто-нибудь добрый, быть может, если она хорошенько попросит, вернет, таки, ей нормальное самочувствие. Перед этим простым желанием меркло все остальное, и становилось все равно, что подумают о ней Дир с Калларионом, и присутствует ли в помещении Стикур или он проявил благородство и растворился в воздухе, чтобы не смущать ее своим видом. Впрочем, ребята все поняли без слов.

— Что, плохо? — участливо поинтересовался Дир. — Эк, тебя с гномьего-то самогона разобрало! Почти целые сутки была в отключке.

— Сутки? — морщась от боли, прошептала Оля.

— Ну, со вчерашней ночи, а сейчас уже вечер. Тебе надо брать пример со Стика. Вон, какой он свеженький, словно огурчик, и это несмотря на все раны.

— А ему-то с ч... — начала Оля, но, поймав взгляд герцога, замялась и спешно закончила. — Что вы сравниваете хрупкую девушку и взрослого сильного мужика? — и несчастным голосом добавила. — А от похмелья в этом мире чего помогает лучше всего?

— Рассол... — пожал плечами Калларион. — Только у нас его нет.

— А что-нибудь магическое? Что-нибудь из того, что у нас есть?

Калларион хмыкнул, Стикур попытался улыбнуться непострадавшей половиной лица, а Дир, замявшись, произнес:

— Есть одно заклинание, но...

— Давайте, — махнула рукой Оля, прикладывая к голове, стоящую на столе железную кружку.

— Понимаешь, оно...

— Ты мне скажи, оно протрезвляет?

— Да, но...

— Голова болеть перестанет?

— Да, но я пытаюсь тебе сказать...

— Все остальное не имеет значения, так что давай скорее, а то я помру!

— Ну ладно, — Дир развел руки, накапливая магическую энергию, и произнес короткое заклинание.

Ольгу скрутил сильнейший спазм боли, выворачивающий на изнанку, сводящий судорогой все мышцы, выжигая мозг и глаза. Девушка схватилась за раскалывающуюся голову и с хрипом упала на колени, молясь, чтобы к ней опять вернулось такое милое и практически приятное похмелье. Тело девушки сотрясала крупная дрожь, по лбу и висками стекали липкие дорожки холодного пота. А потом все внезапно прекратилось, и Оля обнаружила себя сидящей на корточках около стола. — Вот гады, — подумала девушка, — могли бы и предупредить, что будет так плохо. Хотя бы на стульчик, что ли посадили! — а вслух только смогла произнести. — А что? Что это, вообще, такое было? — Оля осторожно поднялась на ноги и выдохнула. — Я думала — помру.

— Ну, мы же честно пытались предупредить, что заклинание это весьма специфическое и из-за этого крайне редко используемое, но ты не слушала. Мало кто, один раз испытав на своей шкуре это удовольствие, рискует протрезвляться подобным образом повторно.

— Я же говорил, что лучше рассольчик, — флегматично отозвался эльф.

— Ничего себе у вас заклинания! — потрясенно пробормотала Оля и с просветлением в глазах осведомилась. — И что после этого мне должно было полегчать?

— А что лучше не стало?

— Не знаю, — Оля прислушалась к собственным ощущениям и с удивлением заметила, что голова уже не болит, а живот при мысли о еде не завязывается в узел, а лишь тихонечко поднывает (кушать хочет). — Может, и полегчало, я еще не поняла...

— Чаю? — участливо осведомился эльф.

— Ну, если эту сушеную траву можно назвать чаем, то тогда давай чаю и... желательно, пожрать.

Оля плюхнулась на ближайший стул, стараясь ни на кого не дышать и не смотреть на перебинтованного Стикура, слишком уж неоднозначные эмоции он вызывал в ее еще больном после заклинания сознании. Девушка с отвращением поковырялась ложкой в вязкой каше (готовил, видимо, эльф. Даром, что ему тысячи лет, за это долгое время он так и не научился кухарничать), но все же, заставила себя проглотить это мерзкое варево, тем более на вкус оно оказалось гораздо лучше, чем на вид.

— Если ты немного пришла в себя и поела, удели, пожалуйста, мне несколько минут, — попросил Стикур. — Мне необходимо поговорить с тобой о том, что случилось вчера.

Оля удивленно приподняла бровь, уставившись на герцога, но его лицо ничего не выражало. Девушка неопределенно пожала плечами, выражая отношение к просьбе Стика и наблюдая за тем, как Дир и Калларион выбираются из-за стола, подумала, — Неужели, его светлость решил продолжить разговор, в котором с утра, мы вроде бы поставили точку? А может, он считает иначе?

— Дир и Калларион подробно изучили изменения, произошедшие в тебе, — внимательно рассматривая столешницу, начал Стик безо всякого предисловия, и Оля поняла, что ее догадки неверны. Герцог Нарайский, как и положено аристократу, своих решений не менял и чувств не выказывал. — Маги провели ряд исследований, но так и не смогли сказать, насколько сильны изменения, произошедшие в твоей сущности. С первого взгляда появились лишь незначительные отклонения, такие, как вертикальные зрачки, изменившиеся гастрономические предпочтения, появление более плотной, чешуйчатой кожи, в минуты опасности. Но это только на первый взгляд. То, как ты действовала вчера вечером, расставило новые акценты и заставило магов пересмотреть свое мнение. Ты обладаешь колоссальной силой, которую нельзя оставлять без присмотра.

— Но ведь в таверне я действовала так же, но никого это не заинтересовало, — Оля отвернулась, чтобы надменный герцог не заметил предательскую слезу в уголке глаза.

— В таверне не было понятно, насколько ты сильна и опасна, а вчера твой удар впечатлил даже меня. Но не будем останавливаться на этом неприятном и болезненном для тебя эпизоде. Я могу сказать, только одно, пока тебе лучше оставаться на Арм-Дамаше...

— Да, я никуда и не собиралась... Только давай не будем о моих способностях? Мне до сих пор тошнит.

Стикур кивнул, соглашаясь и продолжил свою мысль:

— И начать занятия, которые помогут тебе научиться контролировать и сдерживать свою силу.

— И что для этого надо делать?

— Ну, — Стикур пожал плечами, невольно скривившись от боли в ребрах. — Ты должна научиться контролировать свое тело и дух. С телом я тебе помогу, а вот с духом — нет. В этом вопросе я не силен — это к Диру и Каллариону.

От слов про тело, Олю бросило в жар и она, судя по всему, изменилась в лице, так как разом смутившийся Стик поспешил уточнить.

— Я научу тебе владеть своим, то есть твоим телом... — Стикур раздраженно четыхнулся, понимая, что все его слова звучат глупо и двусмысленно, а Оля не смогла удержаться от колкости.

— Да, я уже поняла, что ты даже дух контролируешь исключительно посредством тела. И в этом плане мне очень интересно, как ты будешь учить меня управлять своим и твоим телом?