Восемь-восемь, или предсвадебный марафон

На площадке работала тяжелая техника, и из-за ее грохота разобрать что-либо было совершенно нереально. В короткие перерывы через мегафон из штаба подавались отдельные команды, и краны с бульдозерами вновь начинали свои тяжелые танцы около сложенного, как упавший карточный домик, подъезда. Плиты перекрытий сложились внутрь, и сейчас их одну за другой поднимали, отрезали цеплявшуюся арматуру, грузили и отвозили с места происшествия, чтобы не мешали работе спасателей. Уже был полностью виден верхний, пятый этаж, вернее, его единственная уцелевшая задняя стена, на которой висели прибитые жильцами ковры, а в квартире справа — еще и лыжи. Видимо, еще вчера здесь была кладовка...

Спасательные отряды, не занятые непосредственно на данной стадии операции, спокойно выжидали, пока не подойдет их очередь работы над завалом. Единственно, кто бросался в глаза своей суетой — это журналисты. Кто-то короткими и энергичными жестами показывал оператору, с какой точки и в каком ракурсе хочет видеть свою персону с микрофоном в кадре, кто-то подбирался к штабу в надежде взять оперативное интервью (в таком-то грохоте!), чуть поодаль команда с НТВ разворачивала на крыше своего микроавтобуса спутниковую тарелку. Что ж, у них тоже работа. Папарацци есть папарацци, а народ жаждет новостей и зрелищ.

Кристина некоторое время постояла в крохотном затоптанном скверике перед домом, а сориентировавшись в обстановке, отправилась к ярко освещенной медицинской палатке. Буквально в трех метрах от нее она увидела много людей в знакомой сине-желтой форме со светоотражающими полосками. Свои.

Иван стоял и, задрав голову, глядел на то, как молодой спасатель, ловко орудуя болгаркой, распиливает арматуру у очередной плиты. Парень висел на страховке и умудрялся при этом действовать с такой грацией и задором, словно в его руках была не увесистая бензопила, а нечто эфемерное и легкое, вроде меча джедая из "Звездных войн". Словно услышав его мысли, отозвался стоящий рядом Семь-сорок:

— Здорово порхает! Прямо завидки берут. Я прикидываю, смог бы я так двигаться после твоих уроков по альпухе, и знаешь — не уверен. А ведь пацан на вид мой ровесник!

— Что ты хочешь — это его работа, а не хобби или снос крыши по жизни, как у тебя и меня.

— Но все равно — красиво!

— Ага.

— Как думаешь, скоро нас на завалы сдернут? А то уже ждать замучился.

— Подождешь, не облезешь. Видишь, сколько еще плит осталось? Здесь еще минимум минут на сорок пахоты. Потом опять кинологи с собачками пройдут, места покажут, где копать надо. Потом разведка, а уж только потом мы.

— Ничего не понимаю: ведь кинологи с собачками уже ходили!

— А ты думаешь, им одного раза достаточно? Между прочим, "часы тишины" устраиваются периодически, а не один-единственный раз! А ты думал, почему они время от времени всю технику отключают! Чтобы поисковыми приборами и собачками послушать, вдруг кто из пострадавших проявится.

— Как думаешь, под завалами кто-нибудь живой остался?

— Хочется верить, но мое ИМХО говорит, что вряд ли. Разве что только кто-нибудь с нижних этажей в подвал провалился. Видишь, как плотно все сложило? А вес-то немаленький! И все это за какие-то мгновения произошло, рвануло и сразу же рухнуло. Да еще и пожар вроде как был, одну женщину с тяжелыми ожогами забрали. Но это еще до моего приезда, поэтому точно сказать не могу. Я ж только через три часа после взрыва подъехал.

— Не знаешь, много жильцов наши ребята в гостиницы вывезли?

— Кореец говорит, что он лично отвез троих, еще пара у Миксера на счету. Но ты не забывай, что их и других службы вывозили, не только наши. Кого-то сразу в больницы отправили. Кстати, Кореец тут про одного деда рассказал. Представляешь, он его дважды отсюда забирал!

— Это как?

— Сначала просто отвез и оставил в гостинице, потом через полчаса смотрит — дед этот идет прямиком к подъезду и за грудь держится. Не утерпел, снова к своей разрушенной квартире приехал. Кореец его едва уговорил дождаться конца разбора завала. Минут десять убалтывал. И что ты думаешь — только отвез этого деда в гостиницу, как тому совсем поплохело. Хорошо, там уже медики дежурили, Кореец деда сразу им и сдал. Видать, сердце прихватило, перенервничал. Сейчас у выживших из этого подъезда через одного давление скачет. Да и у соседей тоже не все ладно. Половина просто в шоковом состоянии, так что чую, еще днем очередная волна вызовов врачей прокатится, когда их отпустит и трясти начнет.

— Немудрено. Меня бы, наверное, тоже всего трясло и колбасило в такой ситуации. Я вот только единственно чего не пойму, а чего нас вообще сюда сдернули? Нет, я совершенно не против, даже наоборот, только как не посмотрю вокруг — здесь народу всяко-разно спасательского на несколько таких домов хватит!

— Ну, во-первых, не забывай, что у каждого отряда своя специфика. Вон, видишь, диггеры стоят, ждут, пока им разрешат подвалы и коммуникации обшарить. Кинологи, понятное дело, тоже отдельно. Плюс пожарные, плюс обычные спасатели. Да и штаб нормально не сразу заработал, не всех скоординировал. Вот, видимо, кто-то и перестарался, приказал поднять всех, кого только можно. Да ты не переживай, работы на всех хватит.

— Я и не переживаю. Кстати, нехилый взрыв был, если даже машины так побило, — и Сергей махнул рукой в сторону двух искореженных легковушек с выбитыми стеклами. — Они же вроде довольно далеко от подъезда стояли. Вот хозяевам не повезло!

— Не повезло тем, для кого этот взрыв последним оказался. А машину можно и новую купить в отличие от головы. Да и эти восстановить можно — жестянку сменить по кругу и все. В крайнем случае — продать на запчасти. Но место для сегодняшней парковки они явно не самое удачное нашли, это факт.

— Лада вроде еще на что-то похожа, а вот иномарку после этого дерева я вообще с трудом опознаю.

— Ты имеешь в виду эту, под тополем? Да Фольксваген Гольф. Красивый. Был.

— М-да уж.

Разговор как-то сам собой заглох, прервался, и Ивану даже не пришло в голову поинтересоваться причиной столь быстрого его завершения. Он вновь обратился к орудующему под куполом неба спасателю с болгаркой, и не сразу почувствовал, как его тихонько теребят за рукав. Не оборачиваясь, он бросил в сторону:

— Серега, ну что там еще?

— Привет!...

У Ивана внутри все сжалось, и он медленно-медленно повернулся. Перед ним стояла Кристина с его сумкой на плече. Новая и незнакомая, затянутая в камуфляж, с загаром во все лицо и выгоревшими до нереально светлого цвета волосами, ресницами и бровями, отчего казалось, что какой-то визажист прошелся по ее лицу экзотической белой тушью. Она смотрела прямо на него и улыбалась, но как-то грустно, отчего у Лесничего пронзительно защемило сердце, и он едва смог выдохнуть внезапно севшим голосом:

— Привет! Ты откуда?

— Оттуда, куда ты меня увез.

— Фомич что, тебя прямо сюда доставил?

— Да нет, он меня вчера до электрички довез, а дальше я сама. Переночевала, а утром услышала, что дом рванул. Позвонила в Спасение, попала на свою бывшую смену, все разузнала и сюда. Лучше скажите: вы, гаврики, чего-нибудь ели?

— Да вроде там гостиничные работники какой-то завтрак организовали. Вполне съедобно.

— А с водой как?

— Тут какая-то благотворительная организация суетится, всех соком и чаем с кофе обносят. Но думаю, эти припасы у них скоро иссякнут. Ты что, продуктов нам привезла?

— Ну да. А то останетесь еще некормлеными!

— Продукты — это правильно. Они никогда лишними не бывают. Сама-то как?

— Нормально.

Разговор не клеился, Иван и Кристина обменивались ничего не значащими репликами, словно расстались буквально вчера, и ничего за эти два месяца не происходило. Но глаза их неотступно смотрели друг на друга и все не могли оторваться, ощупывая все до малейшей черточки любимого лица. Им столько надо было сказать друг другу, столько всего обсудить, выяснить... Но сейчас все это меркло перед произошедшей трагедией, и было не к месту, несвоевременно и не нужно. Потом, все потом...

— Тут начальство пробегало, — вмешался в разговор Семь-сорок, — просило переписать всех, кто из наших здесь находится. Либо медали из шоколада выдавать будут, либо, что более вероятно, талонами на обед одарят.

— Без проблем, — отозвалась Кристина, — только дайте чем и на чем писать.

— Держи, — протянул ей свой органайзер и ручку Иван.

— Спасибо. Что ж, начинаю обход. Итак, кого первого писать будем?

— Давай с себя, а то потом забудешь!

— Логично, — ухмыльнулась Кристина, и твердым разборчивым почерком вывела на чистом листе номер один, свое имя и позывной.

Окончательно рассвело. Только-только на завалы ушла первая смена, в которой было и семеро ребят из Московской Службы спасения. Смешанный коллектив вышел: МЧС — МСС — Пожарные. Впрочем, сейчас все трудились плечом к плечу, действуя как единый слаженный механизм. По команде отходили в стороны, если требовалась помощь техники, передавали друг другу по цепочке обломки, дружно сбрасывали вниз остатки мебели. Каждые пять-семь минут завалы, вернее, их самую ближнюю к зрителям часть, поливали из брандспойтов водой, чтобы улеглась пыль, и можно было продолжать работу. Даже здесь, на некотором расстоянии от завала, Кристина чувствовала, как зловредная пыль пробирается в легкие, вызывая надсадный кашель. Ее саму на завал не пустили, впрочем, она этого и не ожидала. Тем более что сам собой для нее обнаружился иной кусок работы: фиксировать, кто ушел на завалы, и сколько человек вернулось, следить, чтобы каждому была выдана каска, респиратор и перчатки. Как и предсказывал Лесничий, благотворительные организации быстренько свернулись, как только подошли к концу их запасы провизии, и исчезли в неизвестном направлении, а большие полевые кухни еще только-только разворачивались, так что подстраховка Кристины в плане напитков и продуктов оказалась весьма кстати.

Рядом с Кристиной топтался расстроенный Кореец. Его не взяли из-за того, что парень был одет в одну лишь черную футболку с короткими рукавами. На завалах же в таком виде делать было нечего. Поранить открытые руки какой-нибудь торчащей железкой — проще простого. Кристина была бы рада помочь ему, но увы: свою камуфляжную куртку она уже отдала Вереску, который тоже прибыл на место в одежде с коротким рукавом. Помимо Корейца неподалеку от нее прохаживались Миксер, Бирюза, Верволк, Макс и еще один парень, чей позывной она так и не запомнила, но эти просто ждали своей очереди работать на завале.

Поскольку в настоящий момент заняться особенно было нечем, Кристина рассматривала обрушившийся подъезд. Сейчас спасатели работали примерно на уровне между вторым и третьим этажом. Висящие плиты больше не загораживали обзор, и было видно, как на четвертом этаже вдоль стены все еще стоит узкая кровать, а над ней висит гитара. В квартире напротив в этой комнате, видимо, была детская — полка с детскими игрушками приютилась в уголке, забытая и осиротевшая. Но эти вещи хотя бы казались живыми, а вот то, что сбрасывали на асфальт перед подъездом спасатели...

Кристина никогда раньше не думала, что на развалинах все становится серым. Быт обычной городской семьи всегда ассоциируется с чем-то ярким: веселые покрывала на кроватях, разноцветный пластик мебели, одежда, обувь, игрушки — все имеет свой неповторимый цвет. Но руины были именно серыми, безжизненными и пыльными, и отдельные сохранившиеся цветные пятна вещей только подчеркивали эту безысходную серость. Вниз летело много целых или почти целых вещей — пылесос, детский велосипед, кастрюли — но никто их окружающих даже не пытался что-либо взять, словно сама только мысль о том, чтобы присвоить себе эти вещи, чьи хозяева вполне вероятно лежали сейчас под завалом, могла накликать беду. Колесный экскаватор загребал образующиеся из сброшенных вещей кучи и сваливал их в поджидающие добычу самосвалы. Без сомнения, водитель экскаватора был виртуозом своего дела: он настолько точно и быстро орудовал ковшом своего монстра, казавшегося крошечным на фоне стоящего неподалеку крана, что если бы не ситуация, Кристина искренне и от всей души ему бы поаплодировала.

— Кристя, привет! Так ты уже вернулась из отпуска? Вот кулема, могла бы и позвонить, между прочим! Подруга называется!

— Ленка! И ты здесь!

— Как видишь! Меня, правда, попытались не пустить, пришлось удостоверением размахивать, кричать, что своя. Где наши-то?

— Частично здесь, частично уже там. А вы что с Ликвидатором порознь приехали? Я-то с ним еще утром здоровалась. А тебе Саньку не с кем было оставить, да?

— Мы разошлись с Олегом, я сейчас живу у мамы. Я, честно говоря, когда сюда выехала, даже не знала, кого здесь встречу. Пожалуйста, не делай такие страшные глаза, мир от этого не перевернулся!

— Ну, ты даешь! Стоило только на пару месяцев тебя оставить, и такие события! Вы чего, на пару с дуба рухнули — расходиться? А как же Санька?

— А что Санька? Растет, с миром знакомится, по утрам кашу кушает. Слушай, подруга, не береди больное, я еще сама до конца не разобралась.

— Подожди, так ты здесь из-за Олега?

— Да при чем здесь Олег?! Повторяю для бестолковых: я была не в курсе, выехал он сюда или нет. А что касается меня, то как я могла сидеть дома, когда все наши здесь? Сама-то тогда чего сюда приперлась? Только из-за Лесничего? Вот, то-то же. Лучше скажи, чем помочь?

— Да в принципе, пока ничем. Вот что: когда эту смену снимут с завала, мы будем наливать каждому по стакану минералки, чтобы в горле не першило, и выдавать по куску шоколада. Кто захочет перекусить — получит еще и по бутерброду с колбасой и с сыром. Ты тогда отвечай за сухпай, а я — за напитки. Или наоборот, тоже без проблем. Идет?

— Идет!

Откуда-то неподалеку раздались плохо сдерживаемые причитания, впрочем, быстро затихшие. Ленка оглянулась.

— Кто это?

— Да одна бабушка с самого утра сидит, не уходит. У нее где-то там внук остался, семнадцатилетний парень. Они с дедом в спальне были, а он в своей комнате в Интернете шарил. Когда рвануло, их вывели, а комнаты, где парень сидел, просто не стало, как отрезало. Она все казнится, что не выгнала его из-за компьютера, что не сможет теперь дочери с зятем в глаза смотреть. Не знаю, как еще на ногах держится — дед-то ее уже давно в больнице.

— М-да, кошмар. Слушай, смотри, чего-то они там засуетились? Все работу побросали, смотрят чего-то.

— Кого-то нашли. Да, точно: видишь, черный пакет разворачивают!

— Значит, все.

— Да.

Девчонки смолкли. Впрочем, весь сквер перед разрушенным домом тоже как-то притих в предвестье страшной находки. Не было видно, кого именно нашли — мужчину или женщину, молодого или пожилого человека, лишь мелькнула коротко рука погибшего и исчезла в черном пластике пакета. Через пару минут тело вынесли на носилках из подъезда к поджидающей машине с красным крестом на борту.

Кристина безотрывно смотрела на этот пакет, и какая-то назойливая мысль билась, пульсировала, не давая ей покоя. Что-то здесь было не то. Что-то не так. И вдруг она сообразила: человеческое тело не может быть таким пластичным, таким мягким и безвольным! И сразу же вторая мысль, резкая, как запах нашатыря: может! Если оно раздавленное...