— Это ещё что за аттракцион? — выдавил из себя кривую улыбку таксист, выражая общее мнение.
— А это наш местный Зорро, насмотрелся телевизора, а теперь ходит по заведениям и требует, чтобы его прятали добрые люди в случае, если он пострадает от властей, от которых он нас, якобы, защищает, и которые за это преследуют его.
Из всей её тирады мы смогли уловить только одно слово, которое и выкрикнули стройным трио: "Телевизор?" Нхемсут снова странно посмотрела на скатерть, а потом, помотав головой, ответила:
— Ах, я и забыла, что вы приезжие! Телевизор — это ящик, который по воле Гора показывает нам картинки! В других странах такого нет, а вот в Фивах с началом правления великого И появилось большое количество подобных божественных предметов. Они дарованы нам самим первым фараоном Гором, который и заставляет их работать! — всё сильнее увлекаясь, восторгалась девушка. По мере её повествования полулев и Марселла вылезли на свет и уселись друг рядом с другом, во все глаза глядя на неё. Когда девушка закончила, они медленно переглянулись и одновременно схватились лапами за лбы. Мы с Романом тоже воззрились друг на друга и, кажется, мысли у нас текли в том же направлении: этот загадочный И — приспешник Сета, который уже давно имеет доступ в современный Роману мир и снабжает им своего ставленника; вот откуда статуи у ворот, стёкла в окнах, курящие девушки и прочие прелести! Вот только любопытно, куда же в этом случае смотрят боги?! Ответ только один — Анубис. Собакоголовый сообщник Сета создал роду Амон-Ра такие проблемы, что они ничем больше и заниматься не могут, скорее всего, они даже не подозревают ничего о том, что твориться в Нижнем Египте! Получается, что Сет превосходно знал, где я находилась все эти восемь лет, вот только не трогал меня потому, что был занят устранением остальных! А вот теперь, когда он почти победил, настал мой час... Значит, мы увидимся куда скорее, чем я предполагала...
Меж тем, Зорро в египетском варианте продолжил свой путь до главного стола, за которым тоже принимали заказы, вяло начертил там что-то кончиком кривого египетского меча и стремительно побежал вон из здания. Его можно понять: никто не любит, когда его стол портят разными знаками, а тут из соседнего помещения появился тот самый хозяин этого заведения и устало поглядел в сторону убегавшего, затем его взор упал на наш столик, и через минуту египтянина уже не было в зале. Нхемсут перевела взгляд на нас и извинилась за этот инцидент.
— Ничего страшного, — обольстительно улыбнулся ей русский соблазнитель, не оставив прежних попыток, и залпом допил пиво из кружки. — Я устал, а ты?
— Я тоже не железная, — ответила я и обратилась к Нхемсут: — Могут нам подготовить комнату?
— Конечно, госпожа, — поклонилась девушка, жестом подозвала к себе шустрого мальчишку и прошептала ему что-то на ухо, чуть к нему нагнувшись. Мальчишка убежал, но через мгновение вернулся и кивнул девушке, а потом снова исчез. Нхемсут же поклонилась нам и попросила жестом идти за собой.
Вышедший наружу хозяин заведения проводил нас довольным взором и поклонился, интересно, как бы он на нас смотрел при случае, если бы узнал, что мы — главные противники покровителей этого города? Хотя в моей ситуации глупо ещё больше усугублять положение... Мы поднимались по уже знакомой мне лестнице к залам бывших хозяев, вельможи и его жены, здесь они проводили своё свободное время, сюда не было доступа дворовым и рабам, кроме уборщиков и личных рабынь хозяйки, и здесь я впервые опробовала свои чары на высокопоставленных особах. Нхемсут выделила нам комнату, которая на самом деле была гораздо протяжённее, но сейчас, видимо, была разделена на несколько помещений, поменяв квалификацию. Вместо привычных лёгких тканей на дверном проёме нас ждали вполне приличные двери двадцатого века, которые вовсю рекламировались там по телевидению. Открыв замок ключом с длинной кисточкой в кольце, наша провожатая надавила на резную позолоченную ручку и пропустила нас внутрь. "Спокойной вам ночи, да даруют боги вам приятные сны", — напутствовала нас девушка и наконец-то улыбнулась ещё робкой улыбкой на взгляд Романа. Я пропихнула подметившего это таксиста вперёд и кивнула разносчице:
— Почему нас поселили в одной опочивальне?
— Вы попали в наше заведение как раз перед праздником, и большинство номеров занято постояльцами, — извиняющееся затараторила Нхемсут, я молча прервала её речевой поток ещё одним кивком и оставила девушку за дверью.
— Ах-х-х, какая тевушка... — выдохнул счастливый Сфинкс и вовремя пригнулся от лапы Марселлы, которая тут же отвернулась и, фыркнув, направилась поближе к Роману. — Э-э-э... я хошел скажать, што она не такая уж плохая с фасата! Ой, то ешть, я...
Марселла гордо вскинула мордочку и обхватила лапами ногу Романа в знак полной с ним солидарности. Пока таксист пытался скинуть её с ноги, я прошла дальше к широкому балкону, в который продолжалась и без того обширная комната, и повернула ручку балконной двери. В лицо пахнуло вечерней прохладой города пустыни, вот, чем встретил меня благословенный город, за который я отдала когда-то свободу... Горьким речным миндалем пахло средь фиванских улиц...
... Горьким речным миндалём пахнет средь фиванских улиц...
Они, дети пустыни, ненавидели вечера, потому что вечера давали прохладу и спасение уморённым за день жителям Египта. Ненавидели за то, что всякий раз, когда наступала прохлада, они боялись, что потеряют своё влияние. Оно распространилось на этих усталых вечных узников жары, которые пусть и привыкли к зною и вечному палящему солнцу, но всё же продолжали изнывать от них и молча вытирать пот со взмокших лбов.
Но сегодня они не боялись прохлады, так как в эти несколько дивных часов средь опустевших улиц они ощущали свою власть и не хотели отдавать привилегию на эту ночь вечернему спасению. У них было задание. Они собрались не в полном количестве, их было не семьдесят два, как раньше, и они стремились к серевшему в черноте сада зданию ещё и для того, чтобы отомстить за гибель одного из них. Они не спешили, хотя и любили спешить, любили налетать ураганом и уничтожать всё на своём пути. Но сегодня золотоволосая посланница господина, опасная, ядовитая изнутри, но манящая к себе Анчар приказала не торопиться, чтобы задание было исполнено как следует, чтобы господин был доволен и продолжал давать им возможность заниматься любимым делом — сеять безумие и уничтожение в хрупкие как тростник города. А ведь ради этого они и существовали!
И они стремительно ползли к цели, похожие на ядовитых пустынных кобр и бесчисленные искрящиеся щупальца Нила...
Если в любой другой день меня попробовали бы разбудить не важно, каким способом, я бы долго не размышляла. Однако сейчас меня разбудила та, чья жизнь для меня гораздо дороже кого бы то ни было на свете: Марселла! Я мгновенно села на кровати, оперевшись на вытянутые руки и вгляделась в ночную мглу комнаты, ища глазами кошку. Поначалу трудно было определить её среди серой пелены вокруг, они для меня сливались, но я смогла определить её по тому, как завизжал испуганно Сфинкс у треножника противоположной стены: "Мама! Он допралша то меня, шпащте, я всё прощу!!" Потом был глухой звук удара и тот же удовлетворенный голос: "Фу, это вшо ротные литша, а я уж ишпугалщ..."
Я мысленно попросила Марселлу, чтобы она помогла ему закрыть клювик, когда услышала тихий шорох снизу. Он приближался. "Ух, ты, — выдохнул сзади Роман, и я резко повернулась к нему. — У тебя уши зашевелились, как у кошки", — с некоторым даже восхищением произнёс таксист, криво улыбаясь; я хотела попросить его тоже немного подержать язык за зубами, как вдруг тело глубоко под кожей буквально загорелось страшной болью, покалывания мгновенно достигли самого мозга и впились в виски тонкими иголочками. Я не заметила, как кровать под нами заходила ходуном и в мгновение ока взлетела вверх, подкидывая нас в воздух. Что-либо ещё ощутить кроме жутчайшего зуда я смогла только тогда, когда больно ударилась об пол, и тут же на глаза мне попала та самая кровать, подлетевшая под потолок и теперь летевшая обратно. Я даже очнуться не смогла, а Роман обхватил меня руками за плечи и откатился вместе со мной в сторону. Кровать страшно приземлилась совсем близко от нас и в тот же миг брызнула острыми тоненькими осколками, разлетевшимися в разные стороны. Роман прижал меня к себе, укрывая собой, а потом крепко встряхнул меня за плечи, прошипев в лицо: "Да очнись ты! Эстела! Давай же, некогда сейчас уходить от мира, без того хреново!.." Меня из оцепенения вывело дикое испуганное шипение кошки и Сфинкса, который вторил ей не менее профессионально, и тут из темноты вокруг нас четверых начали прямо из пола вырастать почти бесформенные глыбы, в которых с трудом угадывались человеческие очертания: голова, руки, а дальше туловище просто переходило в неровную горку. Роман сквозь зубы обрисовал происходящее с нами в цветистых выражениях, которые удивительным образом моментально перевелись на египетский язык в его исполнении, и полулев еле прорывавшимся голосом с таксистом согласился.
— Мы пришли за тобой... Ты больше не спрячешься... Бойся, как боятся простые смертные, тебя уже нет... — голосом пустыни шипели со всех сторон нелюди из песка, перетекая ближе и смыкая круг.
— Ещё чего, сволочи, — глухо выдохнул Роман, продолжая одной рукой держать меня за плечи, и полез другой рукой за пояс. Самое обидное было в том, что штаны свои он оставил на диване, когда ложился спать, а пистолет (он всё же остался при хозяине после того, как мы оказались по эту сторону Двери) был в них. Таксист чертыхнулся и засопел. В это-то время рядом с моим бедром и упал чёрный тускло блеснувший предмет, гулко стукнувший по каменному полу. Я мысленно поблагодарила Марселлу, а Роман схватил любимую игрушку и, мгновенно найдя цель, выстрелил.
— Сфинкс, помощь! — отрывисто крикнула я полульву, пользуясь выигранным мгновением.
— Ну, чё, получил?! — радостно проорал мне в ухо счастливый Роман и осёкся на полуслове: после выстрела (таксист даже лёжа не потерял сноровки) во лбу ближайшего к нам великана образовалась внушительная дырка, через неё даже можно было увидеть пронзительное тёмно-фиолетовое небо за лёгкой тканью балкона; какого же было удивление этого стрелка, когда практически через полминуты дыра эта начала сама собой затягиваться и только послышался шёпот песка в наступившей оглушающей тишине.
— Не понял, — растерянно выдавил из себя таксист, и я поняла, что настало моё время.
— Сфинкс! — выкрикнула я и протянула в его сторону руку. Полулев испустил гортанное рычание, и в моём направлении полетело туго свёрнутое кольцо. Один из более поворотливых песчаных великанов попробовал, было, его поймать, но мигом сориентировавшийся Роман прытко вскочил на ноги и бросился на него, подражая, видимо, рычанию Сфинкса. Я же гибко выгнулась и, поймав кольцо, ощутила в руке шершавую тугую рукоятку плети. Вот мы и снова вместе!
— Эштела! — хрипло предупредил меня о нападении полулев, и тут же был накрыт с головой горой песка. Марселла прыгнула к нему и тоже была накрыта проклятым детищем пустынь.
— Hayta! — выдохнула я, усиливая удар дыханием подземного мира Осириса, и плеть описала в воздухе со свистом круговую дугу. — Hayta tah! Я вас предупредила! — мой голос усилился в сотню раз, словно я была в пещере, и комната озарилась янтарным блеском разлетевшихся искр. — Hayta tah neru! Смотрите, как танцует та, кто гуляет сама по себе!
Стон стоял сплошной стеной после моих ударов, песчаные глыбы осыпались мелким порошком под ноги, и приходилось ступать по нему. Но мои следы останутся там навечно, эта мысль заставляла кровь в венах вскипать и разливаться по всему телу, как после получения изрядной доли адреналина. Богиня разрушений выполняет свою работу, медленно перетёкшую в удовольствие... Кто сказал, что богам не положено лепить из песка куличики пусть даже на полу комнаты в гостинице?!..
Плеть свистела вокруг меня, напевая свою песню. Роман всё ещё пыхтел рядом, пытаясь треножником отбиться от наступавших песчаных великанов, притеснявших его к выходу на балкон. Сфинкс задом наперёд выполз из очередного куличика и теперь пытался вытащить оттуда же Марселлу. Пора было заканчивать: ночь длилась не вечно, шум уже, скорее всего, перебудил половину, если не больше, гостиницы, а мой негласный помощник медленно, но верно лишался сил. Я ещё один раз, изо всех сил взмахнула плетью и направилась к Роману, мысленно извиняясь перед любимицей за такую спешку. Таксист отчаянно отступал, с какими-то хриплыми выдохами размахивая треножником, в принципе, бесполезным против могущественных песчаных великанов. Ещё пара взмахов, ещё один ослепительный круг окутывавшего разошедшуюся богиню сияния, и я подхватила под локоть почти падавшего от дикой усталости таксиста.
— Господи... — выдохнул он. — Знаешь... я как-то отвык... драться с великанами... всё как-то некогда: всё с машиной... да с машиной... как-то даже неловко...
— Шутки потом, сопровождающий богиню, сейчас мы спешно отступаем с целью сохранения моей ценной жизни!
— Конечно же, моя жизнь... в расчёт не идёт... все вы, боги, такие... Стой! А зачем нам уходить? — он глазами указал на усыпанный сплошь песком пол, словно на берегу Нила. — Они ведь... Едрит вашу ма-а-ать через амортизатор! — потрясённо выдохнул он, когда из сплошного слоя песчинок начали медленно расти горки, приобретающие псевдочеловеческие очертания. Да, как мало народ далёкой России знаком с египетскими жителями и нежителями.
— Пошли! — я дёрнула его за рукав по направлению к перилам балкона, Роман, сообразив, куда мы направляемся, мигом забыл обо всех великанах и упёрся всеми конечностями:
— Ты с ума сошла?! Почему мы не можем, как нормальные люди выйти через дверь?! Я, по-твоему, Бэтмен — вход и выход строго через окно?!
— Хорошо, я оставляю тебя здесь, — расслабила руки я и одна последовала к перилам, Роман тут же выдохнул, но в этот момент я хлестнула в его направлении плетью, та обвила его торс прочной хваткой удава, и мы полетели вниз. Я вцепилась в таксиста изо всех сил, освободив плеть, и поспешила смягчить падение, захлестнув хлыстом толстую ветку дерева, росшего прямо под окном, и мы повисли, словно на лиане.
— Эштела, берегищ!! — рыкнул с какими-то визгливыми нотками в голосе Сфинкс, тёмной, почти бесформенной глыбой возникший на перилах, однако было уже слишком поздно что-либо менять: внизу нас ждала засада из подстраховщиков, и мы на полном ходу угодили в самую гущу призрачных теней в плащах. Плеть из моей руки немедленно была вырвана, и Романа оттащили от меня с каким-то довольным урчанием. В кожу впились острые когти, потянуло со всех сторон затхлостью вперемешку с благовониями из гробницы, и стало понятно, в чьи "объятия" мы попали. О, боги, боги, никогда не якшалась с ними, и вот, довелось встретиться.
