Бесценный дар

— Просто ключ. Подземный источник, — пояснил Никодим и отодвинулся, чтобы его не забрызгали.

Бенедикт встряхнул брюки и с отвращением натянул на ноги мокрую ткань. Митрофан надел ботинки. Огляделся. Козёл ломился в кусты на том берегу. Из зарослей дикой малины торчал только его лохматый зад и подрагивал куцый хвост. Митрофан обречённо выдохнул, поднялся на ноги и решительно зашагал вокруг озерка.

— Комары, как лошади, — брат Базиль с остервенением хлопнул себя по щеке. — Долго ещё? Ноги отваливаются.

— Кто же знал, что дорога закрыта? — Викентий стал, уперев ладони в коленки. — Скажи спасибо, девчонки довезли. А то стояли бы у обочины, как два тополя.

— Девчонки! — с горечью сказал Базиль. — Самой младшей полтинник светит!

— Ладно, нормальные тётки, всё на месте. Ещё и в гости звали.

Базиль скривился, скосил глаз, пытаясь рассмотреть припухшую губу. Викентий фыркнул:

— Та, блондинка, ничего. Я бы навестил.

— Брюнетка она, а не блондинка.

— А ты разглядел.

— Попробуй, не разгляди, — Базиль скривился, ощупывая помятую губу. Поправил лямку сумки. — Веди, бабский любитель.

Викентий сверился с картой:

— Впереди по курсу — Малые Кривули.

— А большие там есть?

— Есть. Туда дорога плохая.

— Помяни моё слово, они туда подались.

— С чего это?

— А с того. Если не повезёт, так во всём, — мрачно сказал Базиль.

* * *

— Нам везёт, — бодро сказал Бенедикт. — Смотрите, вот она.

Все посмотрели туда, куда указывал Высший магистр. В просвете между соснами сияла серебром круглая поляна.

Члены совета дружно вздохнули. Последнюю сотню метров они прошагали почти в полной темноте. Луч фонарика, что нёс с собой Бенедикт, выхватывал из тьмы древесные стволы, между которыми зияли провалы черноты. В искусственном свете каждая ямка казалась оврагом, каждый куст превращался в затаившегося хищника. Волчий вой, загнавший их в воду, отдалился, заставляя маленький отряд нервно озираться по сторонам. Вытащенный из куста малины и снова посаженный на поводок козёл Васька при этих звуках мелко дрожал и отирался мокрым боком о окончательно погубленные штаны магистра Митрофана.

Ступая друг за другом, они вышли на поляну, и столпились в центре идеально круглой площадки. Выложенные по краю поляны валуны мерцали, отражая лунный свет. Короткая, густая трава казалась покрытой инеем, и горел лиловым огнём большой угловатый камень, венчающий ожерелье из плоских валунов.

Они постояли, глядя на центральный камень. В свете луны он казался грубо вылепленным из куска лилового металла и потом вдавленным в землю ударом огромной ладони, от чего на его шероховатой поверхности остался след.

Козёл нагнул голову, и принялся чесать ухо о коленку, толкаясь мохнатым боком магистру Митрофану в брючину. Тот вздрогнул, отвёл глаза от камня, повёл плечами и сбросил рюкзак на землю. Рюкзак глухо брякнул.

— Осторожно, — сказал Высший магистр Никодим. — Остатки ритуальных предметов помнёте.

Митрофан присел над рюкзаком и принялся выкладывать на траву разнообразные предметы, завёрнутые в плотную ткань. Ткань была ещё запаяна в пластиковую плёнку, и Митрофан просто разорвал её.

Он стал разворачивать самый большой предмет. Показался округлый бок металлической чаши. Наконец внушительного размера ворсистый платок распластался по траве, и чаша заблестела под луной во всей красе. Она казалась сделанной из серебра, и покоилась на округлой ножке, словно кубок, сотворённый для великана. Объёмистые бока чаши украшал чеканный рисунок, изображавший людей вперемежку с животными, всех вместе перевитыми побегами невиданных растений. Узорчатые листья обегали выпуклое металлическое тело поверху, придав ободку волнообразный вид. Магистр задел чашу, и её вместительное чрево, в котором улеглась густая тень, отозвалось гулким звуком.

Открылись ещё свёртки, и на ткань лёг набор чашечек поменьше, каждая обёрнута мягкой тряпочкой, и вставлена одна в другую. Чашечки оказались миниатюрными копиями большой чаши, и имели каждая свою маленькую, округлую ножку. Рядом с чашками легли мешочки с ароматической травяной смесью и сушёными жуками.

Мешочков было много. Члены совета, налюбовавшись видом залитой лунным светом поляны, устало расселись на плоских камнях, и принялись наблюдать за действиями Митрофана.

Тихо звякнул металл, и магистр аккуратно выложил на расстеленный платок набор замысловато изогнутых предметов. Каждый предмет сидел в гнёздышке специально пошитого из кожи футляра. Десяток ножей с причудливо изогнутыми лезвиями, вытянутыми или с тупыми кончиками, с прорезями и без. Короткие и широкие, или длинные и тонкие, словно иголки. Шершавые на вид рукояти лежали в густой тени, и казались сделанными из чёрного камня.

Потом Митрофан забрал у одного из Высших магистров объёмистую сумку, и расстелил на траве непрозрачную пластиковую плёнку, осторожно вспоров её сбоку. Вынул и встряхнул, выкрадывая поочерёдно, ритуальные одежды членов Совета. Вспыхнули и загорелись на обшлагах и воротах мантий цветные нити вышивки. Заблестел выложенный крохотными дымчатыми аметистами на плечах каждой мантии выпуклый цветок — стилизованное изображение чёрной розы. Знак принадлежности к Ордену.

Члены Совета зашевелились. Мантии были ценным имуществом Ордена, и использовались только в исключительных случаях. Сами по себе эти мантии стоили так дорого, что сама мысль о них приводила членов Ордена в дрожь. Но главная ценность одеяний была не в этом. Содержание и цель ритуала придавала им особый смысл и вызывала священный трепет.

Магистр Митрофан осторожно освободил маленькие чашечки от обёртки. Расставил их на ткани. Развязал мешочки с травяной смесью и принялся насыпать её в чашечки специальным совочком, выточенным из цельного куска ценного дерева. Потом в чашечки в строго отмеренном количестве были выложены сушёные жуки. Митрофан добавил туда ещё по щепотке вещества, взятого из маленького бархатного мешочка, который он достал из потайного кармашка куртки.

Наконец он медленно вытянул из креплений чехла ритуальные ножи. Положил их параллельно друг другу. Налил воды из пластиковой бутыли в плоское фарфоровое блюдо, вытянутое из сумки последним. Добавил в воду жидкости из пузырька с яркой наклейкой. Выпрямился и сказал:

— Всё готово.

Члены Совета поднялись с камней. Каждый по очереди ополаскивал руки в блюде с ароматной водой, вытирался лежащей рядом салфеткой. Затем подходил к Митрофану и получал из рук магистра, в полном соответствии с ритуалом, свою мантию. "Вручаю тебе, посвящённый, от своих рук одеяние твоё", — говорил магистр. Член Совета отвечал: "Получаю от рук твоих, служитель верных, одеяние моё", принимал мантию и отходил в сторону, давая дорогу следующему.

Высшие магистры принялись облачаться в ритуальные одежды. Магистр Митрофан принялся расставлять по кругу чашечки, утверждая их на сияющей под луной поверхности плоских камней. Зажёг от спички тоненькую восковую свечу, и поочерёдно зажёг смесь в каждой чашечке. Смесь разгоралась неохотно, выпуская струйки белого дыма и потрескивая сухими лапками мёртвых жуков.

— Мы готовы, — торжественно возвестил Высший магистр Никодим, встав у одного из плоских камней, и поднимая руки к небу. — Начнём же, друзья!

Члены Совета встали в круг, каждый у своего валуна, так, что маленькая чашка освещала их снизу дрожащим оранжевым огоньком. Густой белый дым поднимался кверху, теряясь в складках мантий. Сверкали в лунном свете драгоценные нити вышивки, мерцали топазы чёрных роз на плечах Высших магистров.

Сестра Гонория поднялась со своего камня. Шагнула вперёд, неловким движением расстегнула одежду и сбросила её на траву. Шагнула ещё, и встала в центре круга, переступив через последний клочок белья. Подняла голову, откинула назад волосы, глянула на полную луну и закрыла глаза.

Глава 35

Астра прикусила палец сильнее. Червяк расплылся перед глазами, только ещё помаргивали, полускрытые мутной пеленой, его красные глаза. И звенел в ушах, как назойливый комар, тонкий голосок: "Хозяйка, хозяйка..."

Астра с усилием повернулась. Большой камень был пуст. В ослепительном свете полной луны его угловатая, неровная поверхность казалась чёрной. Матильда и её любовник исчезли, словно их никогда не было. И не осталось и следа тех, что пришли сюда с оружием. Двое мужчин в плащах растворились в холодном воздухе, не оставив после себя ни брошенных шпаг, ни даже утоптанной травы.

Астра помотала головой. Назойливый голос продолжал звучать в ушах, только почему-то стал ниже тоном, и шёл будто отовсюду. Она моргнула. В глазах плыло, в углах зрения продолжала колыхаться белёсая муть. Виски заломило, и к горлу опять подступила тошнота. Астра несколько раз глубоко вздохнула, и ей стало лучше, а в голове немного прояснилось. Она подняла руку, чтобы протереть глаза. Рука показалась ей тяжёлой, будто чужой, и Астра едва смогла распрямить пальцы. Она потёрла лоб, отвела с глаз выбившиеся из-под косынки пряди и глянула на поляну.

Там были люди. Много людей. Они возникли неожиданно, как призраки, и, словно призраки, были одеты в странные, широкие балахоны.

Балахоны слегка колыхались, следуя за движениями рук. Переливалась похожая на атлас плотная ткань, посверкивали в лунном свете цветные нити затейливой вышивки. Горели чёрным огнём розы на атласных плечах, выложенные мелкими блестящими камешками. Мигали огоньки на плоских, образующих диковинное ожерелье валунах. Язычки огня плясали в чашках на круглых ножках. Там тлели горстки сухой травы вперемешку с дохлыми жуками. Над травой курился плотный белый дым, завивался кольцами и поднимался кверху, теряясь в складках широких одежд.

Люди произносили странные слова, то нараспев, то скороговоркой, и вторил им ещё один глухой голос у самого края каменного круга, словно гнусавое, назойливое эхо. В конце каждого куплета, а Астре казалось, что это своего рода песня, произносимая речитативом, руки людей вздымались, ладони раскрывались к небу, и растопыренные пальцы обливала серебряным светом висящая над поляной полная луна.

Вот песня стала громче, голоса выстроившихся в круг людей возвысились почти до фальцета, и внезапно смолкли. На середину круга вышла женщина, и остановилась, подняв лицо к небу. Женщина была полностью обнажена, и Астра, глядевшая на неё сзади и чуть сбоку, отметила, что та не слишком молода, и довольно костлява. Ей было около тридцати. Бледные, округлые ягодицы явно нуждались в массаже и хорошей порции загара, а торчащие лопатки вызывали жалость.

Женщина переступила босыми ногами по траве, глубоко вздохнула. Негустые, прямые волосы жёлтого цвета задвигались по плечам, спадая на худую, бледную спину. Откуда-то сбоку возник человек в пятнистом комбинезоне. Поверх почему-то мокрого комбинезона был накинут кусок плотной ткани, и перепоясан на талии, образовав фартук. Человек держал в руках большую, блестящую чашу. Он подошёл к женщине и поставил чашу на траву. Блеснул на округлых металлических боках затейливый рисунок.

Человек опять пропал в темноте и вернулся, ведя за рога большого козла. Астра присмотрелась. Козёл удивительно напоминал соседского Ваську. Он упирался копытцами в землю, поматывал головой и пытался вывернуть рога из чужих рук. Человек подтащил козла поближе и отпустил его. Васька попятился, но тут человек в комбинезоне положил ладонь ему на лоб и принялся напевать тихим, монотонным голосом, время от времени проводя пальцами по проточине на шершавом лбу козла и почёсывая ему возле уха.

Животное застыло на месте, мелко дрожа и подёргивая мохнатым куцым хвостом. Люди в балахонах опять завели свою песню-скороговорку. Под несмолкаемое пение обнажённая женщина опустилась на колени и обняла козла за шею. Козёл стоял смирно, словно заворожённый.

Тип в комбинезоне опять подошёл к женщине, теперь в руках у него был круглый поднос с расстеленной поверху салфеткой. На салфетке что-то лежало, Астра не могла рассмотреть от своего камня, что это.

Поднос качнулся, лунные зайчики прыгнули в тень сосен, плотным кольцом окруживших поляну. Человек положил поднос на траву рядом с чашей, и Астра увидела несколько странного вида ножей. Она вздрогнула. Похожий нож она видела в руке страшного человека-призрака, что напал на неё в кафе. Ей казалось, что она тогда не успела разглядеть подробностей, но сейчас картинка так ясно встала перед её глазами, что Астре стало зябко. Её внезапно стала бить сильная дрожь, она обхватила себя руками, чувствуя через ткань курточки, какие ледяные у неё пальцы. Зубы выстукивали лихую дробь, показавшуюся очень громкой, и она внезапно поняла, что на поляне смолкли все звуки.

Люди в странных расшитых балахонах замолчали, они стояли, опустив руки, и только дымили чашки у их ног, отбрасывая оранжевые огоньки на атлас, да поднимался кверху густой белый дымок. Стояла глубокая тишина, все чего-то ждали. Потом одна из фигур у плоских камней покачнулась, и человек в атласном балахоне сделал неуверенный шаг вперёд. Он шагнул ещё, и остановился. Тип в комбинезоне неслышно приблизился и склонился к его уху:

— Высший магистр, прошу вас. Магистр Евстахий, ваша очередь.

Человек, названный магистром Евстахием, покачал головой, неуверенно помаргивая и шевеля губами.

— Прошу вас, магистр...

— Холодно, холодно, — пробормотал Евстахий, качая головой. — Отсырели дровишки-то.

Человек в комбинезоне уставился на него, а Высший магистр, пошатываясь и моргая, говорил тихим, неживым голосом:

— Кайся, глупец, кайся. Тело твоё станет прахом, а существо твоё поглотит геенна огненная. Ты тварь дрожащая, и соплеменники твои изжарят тебя...

— Это слова обряда, — хрипло произнёс один из тех, что стоял у плоских камней. Он широко открытыми глазами уставился на монотонно бормочущего Евстахия. — Обряда экстремистов! Отщепенцев!

— Высший магистр, прошу вас, — настойчиво повторил человек в комбинезоне. — Нам нужно провести обряд. Пожалуйста, магистр!

Евстахий поднял голову, обвёл взглядом поляну. Глаза его обрели осмысленное выражение.

— Я спал, — тихо сказал он. — Это был сон.

Он облокотился на руку служителя и двинулся в центр поляны, где обнажённая женщина обнимала козла за мохнатую шею, светила округлыми боками серебряная чаша, и лежал поднос с набором изогнутых, блестящих ножей.

Служитель в комбинезоне подвёл Высшего магистра к женщине, и отступил на шаг. Люди у камней снова застыли в ожидании.

— Принимаешь ли ты судьбу свою? — неожиданно звонким голосом спросил Евстахий, поднимая руки и отводя их в стороны. Ладонь его раскрылась и повернулась вверх, к повисшей над поляной луне. Служитель взял с травы поднос и почтительно приблизился к магистру. Евстахий, не глядя, протянул руку и взял нож с салфетки.

— Да, один из верных, принимаю, — прошелестел ответ женщины. Та стояла на коленях, склонив голову и уткнувшись лбом в шею козла. Козёл стоял смирно, слегка поводя мохнатыми боками.