Жизнь на двоих.

Домой я возвращалась поспешно. Завтра утром надо выехать на север и уладить там дела с Туки. Это совершенно безотлагательная задача, в решение которой упираются все остальные выявленные проблемы моей страны, готовой вот-вот рухнуть, словно карточный домик. Сейчас никто не в силах мне помочь. И, надеюсь, помешать тоже будет некому. Потому что от избалованной принцессы святые отцы просто не ждут вообще никаких действий. Мой союзник — внезапность.

До самого утра я писала письма. Всего два коротких послания, а сколько трудов. Дело в том, что дипломатией я никогда не занималась, как и отданием приказаний военным. Что же, всё когда-нибудь случается в первый раз. Ну а записку для Савки за две минуты настрочила. Сонька снесёт.

ГЛАВА 26.

Орнелла.

Утром у крыльца меня ожидала полусотня кавалергардов — конных гвардейцев. Грум вывел из конюшни Серко, ну и Отец-Наставник с нами — куда же без него? Я приветливо поздоровалась с командиром конвоя, и мы тронулись. Когда городские ворота остались позади, и под копыта легла знакомая с лета дорога на Урпт, я уверенно взяла энергичный походный темп, и моим спутникам пришлось поспешать.

Церковный соглядатай отстал через четыре часа — его лошадь просто была не способна держать взятый ритм. А я благодарно посмотрела на грума. Надежный человек. Это ведь он выбирал коня для батюшки.

Зимний день короток и темнота накрыла нас вдали от постоялых дворов или селений. Под недоуменными взорами бывалых солдат я скомандовала привал прямо на обочине дороги и, в то время, когда грум занимался лошадьми, притащила дров и развела костёр. Пока вскипал котелок, и подрумянивалось на вертеле мясо, мы с моим конным слугой соорудили из ветвей роскошные подстилки и, поужинав, завернулись в плотные стёганые плащи. Лошадки хрумкали овсом, кругом шевелился озадаченный ночевкой под открытым небом лагерь, а мы отдыхали.

Нет, бывалые воины не испытывали никаких затруднений, но образ капризной принцессы в их представлениях претерпел некоторые изменения. Со мной не пришлось возиться. Вообще. И я не требовала комфорта или обслуживания. Наследница престола, ведущая себя, как равная.

Это я нарочно. Дело в том, что в моих планах ни один из друзей не мог ничем мне помочь. А вот полусотня решительных вооружённых мужчин — могла. Считайте, что Моё Высочество так подлизывалось к армейским, которых, кстати, нынче в стране весьма немного. И этот отряд — довольно существенная часть регулярной армии Ассара. Да, нам принцессам полагается быть коварными. Хотя сон под крышей и на матрасе в зимнее время лично мне нравится больше, чем у костра на охапке веток.

* * *

Утром поднялись задолго до рассвета. Завтрак я сварила плотный и горячий в расчёте на то, что до прибытия на место, а это будет вечером, останавливаться нам не придётся. Капитана и его денщика мы пригласили к нашему котелку, из которого прямо и черпали ложками густое наваристое жаркое.

А потом снова была дорога, на которую и ушли все силы, как лошадей, так и всадников. Гвардейцы — народ тёртый. Возможно, они и обменялись между собой мнениями обо мне. Даже, надеюсь, что обменялись. Но так, что до моих ушей ничего не донеслось.

Патрульные маркиза встретили нас уже в видимости города и проводили до ворот замка. Тут заметна была суета подготовки к приёму высокой гостьи, и сам хозяин встречал прибывших у распахнутых настежь ворот. План мой пока работал. Поспешность, с которой мы следовали, привела к тому, что весть о нашем приближении донеслась сюда незадолго до нашего же прибытия. Тем не менее, пограничники не застигнуты врасплох, потому что не ловят ворон.

Такая вот проверка готовности войск маркиза. И результат мне нравится — есть ещё в Ассаре боеспособные части.

— Здравствуйте, дядя Марти! — я охотно падаю в объятия старого папиного друга. — И ты, Гриша, здравствуй, — подставляю щёчку для поцелуя среднему сыну. — Где Илья, где Петенька, как здоровье тёти Глаши?

— Все здоровы, сыны в дозорах, служба несётся, — хитрая улыбка старого воина даёт мне понять, что мою маленькую хитрость он разгадал. — Идите в дом. Ночь на дворе, ужинать пора.

— Вот два письма, любезнейший маркграф. Пока я буду приводить себя в порядок, отправьте их, пожалуйста, с нарочными, — я чуть заметно меняю тональность, показывая, что дело официальное и срочное.

Ответный поклон — знак повиновения. Мы поняли друг друга.

В комнате меня ждёт тёплая вода и хлопотунья-горничная. Привести себя в порядок и сменить мужское платье, надетое в дорогу, на добротное бархатное, приличествующее моему положению — минутное дело. И вот мы уже за столом.

Мой неразлучный кинжал сейчас висит на поясе у всех на виду и служит мне верную службу. Он — символ принадлежности к воинскому сословию. И этот знак прочитан верно. Хозяйка — тётя Глаша — покидает застолье, едва отведав приготовленных её заботами яств. Извиняется, что ей необходимо 'распорядиться'. Чуть погодя исчезают лакеи, а троих незнакомых мне людей сам хозяин отправляет с разными поручениями, едва те насытились.

Как я понимаю — остались только люди, которые, по мнению маркграфа, заслуживает доверия.

— Господа, — я отложила вилку, — завтра я убываю дальше на север, чтобы встретиться с королём Гринринга.

Капитан кавалергардов кивает и отсылает своего заместителя. К походу нужно подготовиться. А мне больше нечего добавить к сказанному. Дядя Марти тоже не удивлён — адреса на моих письмах, которые он отправлял, были написаны чётко, и он их прочитал.

* * *

Предрассветный час, когда звёзды на зимнем небе начинают бледнеть. В свете, что льётся из окон, виден парок, вырывающийся из лошадиных ноздрей. Я выхожу далеко не последней и занимаю место в седле. Кто-то подтягивает подпруги, кто-то застёгивается, дожёвывая на ходу. Минута-другая ничего не решает, и я не проявляю нетерпения.

— Ваше Высочество, прикажете выступать? — капитан убедился, что все в сёдлах и даёт мне это понять.

— Да, конечно, распоряжайтесь.

Наша полусотня покидает замковый двор через распахнутые ворота. Провожающих нет. Только караульные за нашей спиной запирают тяжёлые створки и гремят засовом. Отсутствие маркиза — знак. И мне интересно, что за этим последует. То есть, что этот знак означает?

Городские ворота распахнуты. Копыта наших лошадей, идущих шагом, возможно, кого-то и разбудят, но шума от нас немного. Вот и вторые ворота, а сразу за ними — граница. На заставе — часовые, знающие, кто едет. Никаких вопросов, никакой заминки. Светает и далеко впереди становится виден хвост большой группы всадников. Их лошади протоптали в снегу отличную дорогу, и мы увеличиваем темп движения. В расчёт принимаются только возможности лошадей — они должны двигаться без остановки до самого вечера. Это, кстати, и для всадников нелёгкое испытание.

Передовой дозорный доложил, что впереди скачет эскадрон пограничников, задача которого — разведка, и обеспечение безопасности нашего отряда. Чуть погодя посыльный из арьергарда сообщил о том, что и по пятам за нами следует большая масса войск, но она постоянно увеличивается потому, что к ней сзади подтягиваются как одиночные всадники, так и целые десятки бойцов. Наш капитан не показывает удивления. А что такого, если вассал обеспечивает безопасность дочери своего сюзерена при проезде через враждебные земли?

Снова ночёвка на обочине. На этот раз я заправляла поджаркой кашу в отрядном котле — не иначе, его выклянчили в замке, потому что, в прошлый раз кавалергарды молотили сухомятку. Еда получилась вполне так себе. Сносная. Меня не побили и объедков не оставили.

Лагеря рейтар у моста через Луту мы достигли после полудня второго дня. Всадники бандитствующего барона Кутса маячили в отдалении, а между наспех сколоченными хижинами угадывалось движение мирных обитателей этого поселения — маркитантов, слуг, прачек.

Справа к нашей колонне приблизился одинокий богато одетый верховой. Повинуясь моему жесту, его пропустили.

— Сударыня, — это, конечно, сам барон, — рад засвидетельствовать вам своё почтение.

— Счастлива познакомиться, господин Кутс, — в отличие от собеседника, я уже много часов в седле и разговор на ходу даётся мне с трудом. Все же я — изнеженная, хрупкая принцесса, и происходящее стоит мне неимоверного напряжения сил и концентрации воли.

— Благодарю вас за предупреждение, коим вы соизволили затруднить себя, — продолжает рассыпаться в любезностях наш новый попутчик. Понятно. Он уже знает, сколь крупный отряд следует за нами и безумно рад, что, как я и просила, беспрепятственно пропустил и авангардный эскадрон, и нас. Ведь первое из отправленных из замка маркиза писем адресовалось ему. — Позвольте полюбопытствовать, куда вы следуете столь поспешно?

— К моему старинному другу Туки Гринригскому, — кажется, с устатку, я сморозила глупость. Но в том-то и заключено огромное преимущество принцесс, что мы можем позволить себе решительно всё. Только делать это необходимо уверенно. Величественно, я бы сказала.

— А как поживает ваша матушка? — ага, меня прощупывают на счёт того, кто сейчас на троне Ассара.

— В добром здравии и прекрасном расположении духа, — кажется, я сейчас свалюсь с седла. Разговаривать на коне, идущем размашистой рысью — вы меня понимаете.

— Кланяйтесь ей от меня.

Какое счастье! Он, наконец-то, отстал.

А ведь я сделала большое дело. Слух о примирении Ассара с Гринрингом быстро разнесётся по окрестностям и, несомненно, окажет влияние на поведение бесчинствующих в этих местах шаек.

* * *

Передовая застава остановилась и перестроилась из колонны в боевой порядок. Несущийся во весь опор вестник промчался мимо нас, успев прокричать: 'Гринрингцы'. Кажется, второе моё письмо до адресата не дошло. Мы пятый день в пути и до центральной провинции этой страны уже недалеко.

Остановила Серко.

— Капитан, скачите вперёд и передайте мою волю. Не атаковать, а в случае атаки — отступать.

Сошла на землю и приказала груму сменить походное седло на женское.

— Отвернитесь, мне надо переодеться, — это кавалергардам.

Я одета по-мужски, но сейчас мне необходимо выглядеть женщиной. И, забравшись в перемётную суму, меняю казакин на амазонку.

— Капрал! Спешиться! Ко мне! Расчешите! — протягиваю ему щетку, а сама расправляю перья на шляпке.

Кавалергарды — известные доки по женской части. Так что за целостность шевелюры я не опасаюсь. Мои вьющиеся золотистые локоны в осторожных и умелых руках. Они послушно распутались и, слегка смазанные лёгким кремом, волнисто упали на плечи. Образ создан. В седло я ступила со спины этого самого капрала, вставшего на четвереньки. Десяток рук поддержал меня. Гвардейцы понимают куртуазное обхождение.

* * *

Сквозь шеренгу пограничников я проехала одна. Так надо. Вы когда-нибудь двигались прямиком на ощетиненную копьями стену суровых бойцов. В дамском седле, амазонке со шлейфом и шляпке с надломленным пером? Нет? И не надо. А вот мне пришлось.

Отъехав от своих, я обернулась и сделала прощальный жест ручкой. Конники развернулись и тронулись прочь. Как и договаривались.

А я шагом двинулась вперёд. Всё шло не по плану, и надо было импровизировать. К счастью, до сих пор я всё делала уверенно и непринуждённо. Настолько, что ввела в заблуждение своих спутников. Промелькни на моём лице хоть тень сомнения — меня бы сгребли в охапку и умчали домой, завалив своими телами путь преследователей. А теперь, даже сгинь я в этом сомнительном предприятии, принцессу станут вспоминать царственной. Капризной, взбалмошной, тупой, но царственной.

Унять бившую меня дрожь страха я просто не в состоянии. Тем не менее, остановила Серко, когда острия копий почти упёрлись в его грудь.

— А что, Его Величество король не приехал меня встретить? — обращаться пришлось к одним только глазам, презрительно сверкающим сквозь щели в забралах шлемов поверх кромок щитов.

Тягостное молчание было ответом. Пришлось разрушать его самой. Если сразу не пырнули — значит выслушают.

— Выходит, моё письмо где-то затерялось, — щебетать, так щебетать. — Почта стала работать ужасно, вы не находите? Плохие нынче времена, а тут ещё эта несносная зима с холодами и снегом. Постоялые дворы со вшами и грубияны-солдаты с вечной кашей и пивом вместо благородного вина. Не хочу показаться назойливой, но женщины в дороге ужасно страдают от недостатка внимания, которое спутники целиком уделяют лошадям.

Не стану приводить всего, что исходило из моих уст, но, не умолкая ни на секунду, я сползла с седла, противно по-бабски взвизгнув, привязала коня к наконечнику одного из копий и принялась ковыряться в седельной суме, гремя склянками с косметикой и извлекая и запихивая обратно платочки, шарфики, салфетки.

Представление явно пошло к финалу, когда, сделав усталое и огорчённое лицо, я прямой речью обратилась к 'публике':

— Куда-то задевалась проклятая фляжка. Вы не видели, в какой карман я её запихнула?

Несколько 'зрителей' встали на колени и тряслись от хохота. Остальные противно ржали, сохраняя строй. Но острия копий поднялись вверх, а нижние кромки щитов опустились на снег. Какой-то дядька отвязал мою лошадь от копья, а другой протянул тыквенную фляжку. Гринрингское пиво ничем не лучше Ассарского, но я непритворно присосалась к горлышку — в глотке пересохло.

— Кажется, пивоварня Устина, — мне нельзя молчать, и я вякнула почти наугад.

— Хм! Ещё скажи, что это твой любимый напиток, — вот и первые признаки диалога. Прогресс налицо.

Пока я тянула время, подбирая слова для достойного ответа, от группы конницы, стоявшей на фланге, подъехал, кто бы вы думали? Его Величество.

Разогнав всех энергичными взмахами рук, он сошёл с седла и с приветливой улыбкой тихим дружелюбным голосом, чтобы все думали, будто мы вежливо беседуем, сообщил мне следующее:

— Ты тупое, безмозглое создание, лишённое чувства самосохранения. А если бы мы атаковали вашу колонну на марше?

— Но я отправила письмо! — обидно, знаете ли, получать за то, в чём я ни капельки не виновата?

— И где же оно?

— Не знаю.

— Я тоже не знаю. Тебе пора перестать быть беззаботной девчонкой и сообразить, что в этих диких землях с посланниками могло произойти всё, что угодно. А мои дозоры донесли о выдвижении к границам центральной провинции крупного отряда Ассарской кавалерии. Соплячка!

Тут я расплакалась, а он вытирал мне слёзы и показывал, как надо сморкаться без носового платка. 'Стена' пехотинцев переместилась и заняла позицию между нами и разъездами пограничников, пытавшимися не терять меня из виду, а рядом принялись ставить походный шатёр. Значит, переговоры пройдут не под открытым небом. Это радует.

* * *

В зимнее время санная дорога — это большое удобство. Даже не в плане комфорта для путника, а просто потому, что возить грузы по ней значительно удобней, чем по ухабам и колдобинам разбитой грунтовки. Я же возвращалась в седле — держала марку стальной принцессы, несгибаемой и неукротимой. Или неустрашимой. Мне необходима поддержка гвардейцев, а для этого авторитет мой должен быть непоколебим.