Не магией единой

— Всей? У тебя нет братьев или сестёр?

— Есть ещё старшая сестра, она осталась там, за порталом. Сюда не захотела.

Пока мы разговаривали, я собрала всю грязную посуду в угол комнаты, кувшин вина поставила в шкафчик, а столик оттащила в сторону. Ник сразу же захотел опробовать трость, и отправился с ней в душевую. Пока он там делал то, что там делают, я забралась под одеяло и прижалась к стенке.

— Меч будем класть? — деловито спросил вернувшийся Ник.

— От твоего меча остался только оплавленный обломок, — напомнила я.

— Давай твой положим.

— Чтобы и его поломали? Природа ясно дала понять, что меч, разделяющий парня и девушку, в тот же день уничтожается. Нет, своё оружие я портить не собираюсь.

— Есть ещё шпага в трости. Можно положить её. В смысле, шпагу. Лезвие сохраняет хоть какую-то видимость приличия.

— Ник, вчера полночи никакого лезвия между нами не было. Случилось что-то страшное? А если тебя так беспокоят приличия, меч ни капельки их не добавляет. Это просто суеверие. Чтобы их соблюсти, кому-то из нас придётся спать на полу. Вот только кому — раненому воину или благородной леди? Почему бы тебе просто не лечь и не заснуть? Неужели ты меня боишься?

— Представь себе, боюсь, — буркнул Ник, но всё же залез под одеяло и повернулся ко мне спиной, даже не пожелав спокойной ночи.

Я немного огорчилась, что его отец, одновременно купец и дипломат, не смог научить сына самой обычной вежливости. Хотя, может, и научил, но Ник — стражник, а почти во всех отрядах стражи вежливо разговаривают только с начальством, вот парень и разучился.

А как вообще получилось, что сын торгового представителя, дипломата, который по рангу лишь чуть-чуть уступает посланнику — простой стражник? Торговый атташе говорил, что его сын служит в охране, но тогда я на его слова не обратила внимания. В королевстве ни один сын ни одного дипломата не мог бы оказаться в страже или войске, разве что офицером. Но Ник — не офицер. Неужели Иной мир так отличается от нашего?

— Ник, ты не спишь? — спросила я, слегка толкнув его в спину.

— Спал, — недовольно ответил он. — Но ты меня разбудила. У меня был очень тяжёлый день, да ты и сама просила меня лечь и уснуть. Что такого срочного случилось, Алиса?

— Скажи, как вышло, что твой отец — торговый атташе, а ты — простой стражник?

— До утра никак нельзя было подождать?

— Ну, скажи, пожалуйста!

— Ладно, слушай, — он повернулся ко мне лицом. — Все, кто работает в нашим посольстве — это четыре семьи. Моя мама — атташе по науке. Жена посла — атташе по культуре. Секретарь посольства, та самая, которая шокировала тебя одеждой — дочь посла. Десяток охранников — дети и племянники. Мы все провели по три месяца в тренировочных лагерях спецназа. Опытным спецназовцам мы, конечно, здорово уступаем, но против гражданских и большинства обычных солдат смотримся довольно неплохо. Дипломатов, собственно, и отбирали из тех, у кого были родственники, способные охранять посольство.

— Вас обучали два года назад? Когда открыли посольство?

— Остальных — да, а меня — позже. Два года назад мне было всего шестнадцать, у нас подростков в армию не берут, так что я работал в посольстве курьером. По-вашему, посыльным. А ещё заочно заканчивал школу. А ещё командир нашей охраны занимался со мной рукопашным боем. А потом, когда мне исполнилось семнадцать, я отправился домой, в смысле, в свой мир, в спецназ, на подготовку. Папа был против, мама плакала, но поделать они ничего не могли. Знаешь, Алиса, это были три самых жутких месяца в моей жизни. А потом вернулся сюда, чтобы служить в охране. Уже почти год отслужил. Осталось немного.

— Спецназ — это, наверно, как у нас особые отряды?

— Если там очень сильные бойцы, то да.

— А почему только четыре семьи?

— Всё ради секретности. Торговля с вами нам очень выгодна. Но только до тех пор, пока о вас ничего не знают наши конкуренты, они же враги. Ваши соседние королевства не упускают случая чего-нибудь у вас отхватить при первой возможности, и наши соседи ничем не лучше. Поэтому о существовании вашего мира у нас знает меньше сотни человек. А о том, как сюда попасть — едва ли десяток.

— Если это так секретно, почему ты рассказываешь мне?

— Доверяю тебе безгранично, — хмыкнул он.

— А если серьёзно?

— Секретность — по ту сторону портала. Здесь глупо скрывать, что ваш мир существует.

— Я не о том, что от меня надо скрывать, что я существую, — мне не удалось удержаться от хихиканья. — Но ты же выдаёшь мне секретные сведения.

— Что в этом секретного? Ваш король это знает, принц — тоже, ваша спецслужба -обязательно, иначе они даром едят свой хлеб. Папа сказал, что я сам должен решать, что могу тебе говорить, а что — нет. Вот я и решил. А теперь, если ты не против, я немного посплю.

Он снова отвернулся и, похоже, заснул. А я заснуть никак не могла. Жутко хотелось разбудить его ещё раз, но заглянула в ближайшее будущее, и увидела, что это бесполезно. Попыталась навести на себя сонное заклятие, но оно мне почти никогда не удавалось, не удалось и сейчас. В детстве помогало считать лошадей, обычно к двадцатой лошади я уже спала, но сейчас воображаемые лошади нагло отказались куда-то идти мимо меня. Стояли целым табуном, и щипали траву. Тогда я вообразила стаю волков, чтобы сдвинуть лошадей с места. Волки их разогнали, даже кого-то, кажется, загрызли, и убежали в лес, а я осталась ни с чем.

* * *

Сон идти ко мне не желал, и я решила поразмыслить над расследованием. Может, придёт в голову что-то умное, а если просто засну — тоже неплохо. Тем более, если верить моему видению будущего, всё нужное для того, чтобы изобличить убийцу, я знала ещё прошлой ночью. Это что-то такое, чего не знают сыщики, иначе они бы уже всё закончили сами. Так что известно мне, но не известно им?

А может, не одной мне, а нам с Ником? В видении он говорил "мы знали". Разбудить, расспросить? Наверно, не нужно, вряд ли он, проснувшись, скажет что-то полезное. Сначала попытаюсь разобраться сама. Ключевой вопрос — как убийца обошёл и заклятие правдивости, и моё чутьё на ложь? Никак, это невозможно. Значит, он сказал правду, но так, чтобы его неправильно поняли. Если в устах убийцы "я не убивал леди Эльзу" — правда, то убитая — не леди Эльза. Других объяснений я не нашла.

Как такое может быть? Сообразить не смогла, решила опять попытать счастья в ясновидении. У меня редко получалось заглянуть в чужое будущее или прошлое, но мало ли, вдруг удастся именно сейчас? Попробовала, и кое-что увидела.

Поляна в густом лесу. Две девушки сидят рядышком на стволе поваленного дерева. Они одинакового роста и сложения, в одинаковой одежде, и лица у них похожи просто неотличимо. Но я откуда-то знаю, что одна из них — Эльза, дочь герцога, а вторая — простолюдинка.

— Ты готовилась целый месяц, — говорит Эльза. — Теперь я дам тебе свои платья, драгоценности и немного денег, и ты отправишься в школу "Королевская кровь". Будешь там до каникул изображать меня. Ты — актриса, тебе это не должно составить труда. Одежда и ценности — твои уже сейчас. Но если ты провалишь роль или сбежишь, готовься к смерти — найдём даже за границей. Всё понятно? Вопросы есть?

— Всё понятно. Вопросов нет, — и по голосу фальшивую Эльзу не отличить от настоящей.

Актриса уходит по лесной тропинке. На поляну выходит юноша ослепительной красоты, Эльза с возгласом счастья бросается ему на шею и рассказывает, как она рада, что теперь будет жить с ним, а её строгий отец так ничего и не узнает.

Юноша достаёт хрустальный шар, с кем-то связывается, и спрашивает у него, всё ли тот видел и слышал. Получает ответ, что всё, и отключается. Юноша связывается с кем-то другим, и говорит на каком-то незнакомом языке, но я его каким-то образом понимаю. В его голосе сквозит огромное почтение, и он докладывает своему собеседнику, что их человек в школе приступил к выполнению задания. Я думала, что он имеет в виду актрису, но нет.

— Он магистр? — спрашивает начальник Тайной канцелярии чужого королевства, откуда-то я знаю, что это именно он.

— Магистр, — кивает юноша.

— А магистр чего?

— Не помню. Какая разница?

— И то верно, сынок, — кивает начальник и отключается.

Картина перед моими глазами расплывается, и я переношусь в комнату Эльзы. Самой Эльзы там, конечно же, нет и быть не может, на её кровати сидит актриса и кого-то ждёт. Раздаётся тихий стук, она вскакивает, подбегает к двери, распахивает её и бросается на шею пришедшему. Так он и входит в комнату, с повисшей на нём девушкой. Ставит её на кровать, целует в грудь и снимает с неё халатик. Она счастливо смеётся.

— Отвернись, — шёпотом просит магистр, я не узнаю его голоса, а лица мне не видно.

Девушка послушно отворачивается, магистр достаёт кинжал из ножен, и тут видит на столике кинжал Эльзы. Он возвращает в ножны своё оружие, и хватает чужое. Само убийство я не вижу, да и, если честно, не очень и хочется. Зато вижу, как убийца собирается выйти в коридор. Но оттуда вдруг доносятся чьи-то голоса, и перепуганный магистр запечатывает дверь заклинанием, распахивает жутко скрипящее окно и выбирается из комнаты через него. Он очень уверенно держится на стене, практически прилип к ней. Остановившись, он взглядом закрывает створки окна, и ползёт дальше.

И снова смена картинки. Прекрасный юноша держит в руках хрустальный шар, в котором смутно виден образ магистра, узнать его я не могу. Юноша рассказывает, что магистр может получить честно заработанные деньги в столичной конторе того банка, о котором договаривались. Хвалит магистра за отлично исполненное задание. Отключает магистра, и вызывает начальника Тайной канцелярии, докладывает, что всё сделано. Тот приказывает действовать по прежнему плану. Юноша достаёт кинжал и наносит удар куда-то в сторону, я не вижу, куда и кому, но слышу девичий вскрик. Теперь кинжал окровавленный, а юноша говорит, что всё сделал. Он улыбается, очень довольный собой.

Я рывком вынырнула из транса. Чувствовала себя так мерзко, будто пару часов простояла на цыпочках в выгребной яме, по шею в вонючей жиже. Всё тело тряслось от озноба, и это у меня, никогда не мёрзнущей повелительницы огненной стихии! Попыталась согреться, но одеяло задымилось, а мне по-прежнему было холодно.

— Ник, помоги, — попросила я, стуча зубами.

Он мгновенно проснулся и повернулся ко мне.

— Что случилось, Алиса? — говорил он совсем не сонным голосом, я даже подумала, что он только делал вид, что спит.

— Я замёрзла. Жутко замёрзла!

— Ты хочешь, чтобы я тебя погрел? Тебе не хватает мужской ласки, и ты решила изобразить переохлаждение?

— Дурак! — обиделась я.

Он прикоснулся ладонью к моему плечу, и присвистнул.

— Ты вспотела, но при этом холодная, как труп, — потрясённо произнёс он.

— Спасибо на добром слове!

— Я не знаю, что с этим делать! Позвать целительницу?

— Не надо. Если сейчас увижу её мерзкую рожу, точно умру. Она, конечно, умрёт раньше, но мне бы не хотелось побоищ.

Ник, наконец, догадался обнять и прижать к себе, и меня мгновенно из ледяного холода бросило в огненный жар. Тоже неприятно, но теперь я хотя бы не мёрзла в летнюю ночь под тёплым одеялом.

— Да что с тобой? — Ник действительно беспокоился обо мне.

— Не могла заснуть, занялась ясновидением. Только я плохо это умею, если смотрю не свою судьбу. Слишком много энергии потратила.

— Но всё будет в порядке? Ты поправишься?

— Да я уже поправилась. Всего-то и нужно было, что согреться.

— Высмотрела в будущем что-нибудь полезное?

— Я прошлое просматривала. Понимаешь, если заклятие правдивости такое надёжное, как его считают, а убийца говорит, что не убивал Эльзу, значит, он убил кого-то другого.

— Логично, — фыркнул Ник. — Если он Эльзу не убивал, но при этом он убийца, то...

— Не цепляйся к словам, ты меня прекрасно понял. Так вот, в прошлом я увидела вот что... — и я пересказала ему свои видения, умолчала только о том, что Эльзу убил тот, в кого она влюбилась без памяти.

— Я совсем не разбираюсь в здешней политике, — после не очень долгого раздумья сказал он. — Но мне кажется, что девчонку, в смысле Эльзу, тоже должны были убить.

— Да. Как только узнали, что актриса мертва. Я не хотела об этом говорить.

— А в остальном — не представляю, как такое может быть. Говоришь, эта знатная потаскушка в кого-то влюбилась?

— А что? Такого не бывает?

— Променяла принца на какого-то смазливого заграничного лорда?

— Принц просто с ней развлекался, а этот сделал вид, что хочет жить с ней в любви до самой смерти.

— В этом он её не обманул. Ладно, предположим, герцог решил сам выбрать ей мужа, и его выбор ей совершенно не нравился. Она проверяет, может ли рассчитывать на защиту принца, и понимает, что нет. Тогда обращается к юному красавчику, который работает на вражескую разведку. Или это он ей подсказывает, мол, милая Эльза, мало ли что твой папаша-самодур решил, сама-то ты кто, тварь дрожащая, или знатная леди, право имеющая? И она, конечно же, никак не тварь дрожащая. Ладно, допустим. Но актриса что, настолько тупа, что не понимала — жить ей в этой школе день-два, не больше? И Эльза тоже этого не понимала?

— Почему день-два?

— А сколько чужачка сможет морочить голову людям, много лет близко знавшим Эльзу? Ученикам, магистрам? Родственникам через эти ваши хрустальные шары? Даже при идеальном внешнем сходстве это очень сложно. Но сама идея неплохая. Давай прямо сейчас поделимся ею с сыщиками.

— Но сейчас ночь!

— И что? Я же почему-то не сплю! Мне будет гораздо приятнее бодрствовать, зная, что кто-то ещё тоже хочет спать, но не спит.

* * *

Старший сыщик долго не откликался, а когда всё-таки ответил на вызов, говорил со мной недовольным тоном, хоть и вежливо. Пересказ моего видения он слушать отказался, заявив, что у него самого таких историй с подменой Эльзы наготове больше десятка. Оказывается, им тоже пришло в голову, что убитая девушка — не леди Эльза. Тогда сыщики задали всем ещё несколько вопросов, и каждый подозреваемый под заклятием правдивости заявил, что в ту ночь не посещал комнату, где нашли труп убитой девушки, и не наносил ей удар кинжалом.

— Нет, леди Алиса, нет сомнений, что убийца нашёл способ обмануть заклятие. Так что изобличить мы его сможем только случайно, — заявил сыщик.

— А может, не его, а её, — предположила я.

— Вашу неприязнь к леди магистру живописи и рисования все давно заметили, а я ещё и прекрасно понимаю её причины. Но меня нет никаких оснований подозревать её сильнее, чем остальных, при всём желании сделать вам приятно.

Он прервал связь, а я так и продолжала держать уже потухший хрустальный шар. У Эльзы наверняка был такой же, а мог ли быть у её двойника? Это дорогая штука, родители здорово ругали и меня, и братьев, когда один из нас превращал шар в груду острых осколков. Беднякам шары не по карману, как вторая девушка научилась с ним обращаться? За то время, когда её готовили к последней роли?