Поцелуй тьмы. Книга 3

— Значит, мы оба будем врать ей?

— Поверь, мне это претит. Но в данный момент так лучше для нее же.

Потому что если Лисса узнает, что потенциально способна свести меня с ума... да, ей будет тяжело. Она захочет прекратить свои занятия магией. Конечно, именно этого всегда хотела и я... но как же она радовалась, используя ее! Лишить ее этого? Или пожертвовать собой?

Совершить выбор было непросто, и не следовало торопиться с решением — пока я не узнаю больше. Кристиан согласился сохранить мой секрет, и когда мы нагнали остальных, уже почти наступил комендантский час. Нам предстояло провести вместе всего полчаса, а потом мы разойдемся по домам для сна — включая меня, поскольку, в силу нашего соглашения о сокращенных полевых испытаниях, я освобождалась от ночных обязанностей стража. Риск реального нападения стригоев был невелик, и инструкторов больше заботил мой полноценный ночной сон.

Поэтому, когда наступил комендантский час, я одна направилась к спальному корпусу дампиров. И уже почти около него он появился снова.

Мейсон.

Я резко остановилась и оглянулась по сторонам, желая, чтобы кто-нибудь засвидетельствовал происходящее и вопрос о моем безумии был бы снят раз и навсегда. Его отливающая перламутром фигура стояла там, руки в карманах куртки, почти как в жизни, отчего все выглядело еще более странно.

— Ну, — заговорила я, чувствуя себя на удивление спокойно, несмотря на печаль, нахлынувшую на меня внезапно, — рада снова видеть тебя одного. Эти, в самолете, мне совсем не нравились.

Его лицо ничего не выражало, в глазах застыла печаль. Чувство вины вспыхнуло во мне с новой силой, все внутри сжалось, и я не выдержала.

— Что ты такое? — закричала я. — Ты реален? Или я схожу с ума?

К моему удивлению, он кивнул.

— К чему это относится? Ты реален?

Он кивнул.

— Я схожу с ума?

Он отрицательно покачал головой.

— Хорошо. — Мне даже удалось пошутить, несмотря на шквал эмоций. — Это, конечно, большое облегчение, но, честно говоря, разве ты реагировал бы иначе, если бы был галлюцинацией?

Мейсон просто стоял и смотрел. Как я хотела, чтобы кто-нибудь проходил мимо!

— Зачем ты здесь? Ты сердишься на нас и хочешь отомстить?

Он покачал головой, и что-то внутри меня расслабилось. Я даже не осознавала, как сильно опасалась именно этого. Чувства вины и печали так тесно переплелись во мне. Казалось неизбежным, что он винит меня — прямо как Райан.

— Ты... Ты никак не можешь упокоиться?

Мейсон кивнул и, казалось, стал еще печальнее. Я вспомнила его последние мгновения и с трудом сдержала слезы. Мне, наверно, тоже было бы трудно упокоиться, если бы у меня отняли жизнь, когда она еще, можно сказать, и не началась.

— Но дело не только в этом. Есть какая-то другая причина того, что ты приходишь ко мне?

Он кивнул.

— Какая? — В последнее время возникло так много вопросов, а мне срочно требовались ответы. — В чем она? Что я должна сделать?

Однако на этот вопрос, видимо, ответа "да" или "нет" не существовало. Он открыл рот, как будто хотел сказать что-то, и пытался сделать это с таким же яростным усилием, как Адриан с растением. Но, увы, у него ничего не получилось.

— Мне очень жаль, — прошептала я. — Очень жаль, что я не понимаю... И... И прости меня за все.

Мейсон бросил на меня последний тоскующий взгляд и исчез.

ДВАДЦАТЬ

— Давай поговорим о твоей матери.

Я вздохнула.

— И что с ней?

Это была моя первая консультация, и пока она не производила на меня особого впечатления. Появление Мейсона прошлым вечером — вот, наверно, о чем следовало поговорить. Однако мне не хотелось, чтобы у школьных служащих появился новый повод считать меня выжившей из ума — даже если так оно и есть.

И, честно говоря, я не могла с уверенностью сказать, так ли это. Анализ Адрианом моей ауры и судьба Анны наводили на мысль, что я и впрямь на пути в сумасшедший дом. Тем не менее, безумной я себя не чувствовала. Интересно, безумные понимают, что они безумны? Адриан говорил, что нет. Сам термин "безумный" был не совсем ясен. Моих знаний психологии хватало, чтобы понять: это чрезвычайно общая классификация. Большинство форм умственного расстройства имеют достаточно характерные особенности и сопровождаются ярко выраженными симптомами — тревога, депрессия, резкая смена настроения и т.д. Я не знала, у какого из делений этой шкалы нахожусь — если вообще нахожусь.

— Как ты к ней относишься? — продолжала консультант. — К своей матери?

— Она замечательный страж, а мать так себе.

Консультант, которую звали Дейдра, записала что-то в свой блокнот. Она была по-моройски белокура, худощава и одета в платье из зеленовато-голубого кашемира. На вид не намного старше меня, но сертификаты на письменном столе свидетельствовали о том, что она получила не одно ученое звание в области психотерапии. Ее офис находился в административном здании, там же, где офис директрисы и других академических чиновников. Я типа надеялась, что мне предложат лечь на кушетку — как всегда показывают но телевизору, — но пришлось удовлетвориться креслом. Ну, оно, по крайней мере, было удобное. На стенах висели фотографии бабочек или нарциссов. Видимо, предполагалось, что они действуют успокаивающе.

— Не хочешь объяснить поподробнее, что значит "так себе"? — спросила Дейдра.

— Это заметный прогресс. Месяц назад я ответила бы "ужасная". Какое отношение это имеет к Мейсону?

— Хочешь поговорить о Мейсоне?

Я заметила, что у нее привычка отвечать вопросом на вопрос.

— Не знаю. Просто мне кажется, что я здесь ради этого.

— Какие чувства у тебя вызывает его смерть?

— Грусть. Какие еще чувства я должна испытывать?

— Гнев?

Я вспомнила стригоев, их злобные лица и легкость, с какой они относятся к убийству.

— Да, немного.

— Чувство вины?

— Конечно.

— Почему "конечно"?

— Потому что это моя вина — что он оказался там. Я огорчила его... и еще ему хотелось доказать... Я рассказала ему, где находятся стригои, хотя не должна была этого делать. Если бы он не знал о них, то ничего не предпринял бы и остался жив.

— Тебе не кажется, что он сам ответствен за свои действия? Что это он принял решение поступить так, а не иначе?

— Ну... Да. Наверно. Я не заставляла его ничего делать.

— Есть еще какая-то причина, по которой ты испытываешь чувство вины?

Я отвернулась от нее, вперив взгляд в фотографию божьей коровки.

— Я нравилась ему... ну, в романтическом смысле. У нас было свидание, но я не смогла ответить на его чувства. Это причинило ему боль.

— Почему ты не смогла ответить на его чувства?

— Не знаю. — Зрелище лежащего на полу тела Мейсона вспыхнуло в сознании, но я отогнала его. Уж перед Дейдрой-то я не заплачу. — Это проблема. По всему, я должна бы. Он был симпатичный. Он был веселый. Мы очень хорошо ладили... но потом возникло ощущение, что это неправильно. Даже целоваться или что-то вроде того... Я просто не смогла...

— У тебя проблемы с интимным контактом?

— Что вы?.. Ох, нет. Конечно, нет.

— У тебя когда-нибудь был с кем-то секс?

— Нет. А что, должен был?

— Как ты сама думаешь?

Проклятье! Я никак не думала, что она станет задавать такие вопросы.

— С Мейсоном это было бы неправильно.

— А есть кто-то, с кем, тебе кажется, это было бы правильно?

Я заколебалась, совсем уж перестав понимать, как наш разговор связан с тем, что я вижу призраков. Согласно подписанному мной документу, все наши беседы были строго конфиденциальны. Она не могла пересказать их никому — если только я не представляла опасности для себя самой или делала что-то противозаконное. Я не знала, подпадают ли отношения с человеком старше меня под какую-либо из этих категорий.

— Да... но я не могу сказать, кто это.

— Как давно ты его знаешь?

— Почти шесть месяцев.

— Вы близки?

— Да, конечно. Но мы не... — Как точно описать это? — У нас по-настоящему ничего нет. Он типа... недоступен.

Пусть думает по этому поводу, что хочет. Может, я говорю о парне, у которого уже есть девушка.

— Он причина того, что ты не могла сблизиться с Мейсоном?

— Да.

— А он мешал тебе встречаться с кем-нибудь другим?

— Ну... никаких сознательных действий он не предпринимал.

— Однако пока он тебе нравится, ты больше никем не интересуешься?

— Да. Но дело не в этом. Мне, скорее всего, не нужно вообще ни с кем встречаться.

— Почему?

— Потому что сейчас не время. Я прохожу обучение, собираюсь стать стражем и все свое внимание должна уделять Лиссе.

— А что, одно с другим несовместимо, по-твоему?

Я покачала головой.

— Я должна быть готова отдать за нее свою жизнь. Мне нельзя отвлекаться. Знаете, как говорят стражи? "Они на первом месте". То есть вы, морои.

— И ты решила для себя, что нужды Лиссы всегда важнее твоих?

— Конечно. А как иначе? Я же собираюсь стать ее стражем.

— Какие чувства это у тебя вызывает? Отказываться от собственных желаний ради нее?

— Она моя лучшая подруга. И последняя в своем роду.

— Я не об этом спрашивала.

— Да, но... Послушайте, я люблю Лиссу. И счастлива провести всю свою жизнь, защищая ее. Конец истории. Кроме того, вы, морой, пытаетесь убедить меня, дампира, в том, что я не должна ставить интересы мороев выше своих? Вы же знаете, как работает система.

— Знаю, — ответила она. — Но я здесь не для того, чтобы анализировать систему. Я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.

— Возможно, одно без другого недостижимо.

Губы Дейдры изогнулись в улыбке, и потом она бросила взгляд на часы.

— На сегодня время вышло. Продолжим в следующий раз.

Я скрестила руки на груди.

— Я думала, вы дадите мне какой-нибудь потрясающий совет, объясните, что делать, а вы просто расспрашивали меня.

Она мягко рассмеялась.

— Терапия — не совсем то, что ты себе представляешь.

— Тогда к чему все это?

— К тому, что мы не всегда осознаем свои мысли и чувства. Имея консультанта, легче во всем разобраться. Чаще будет выясняться, что ты уже знаешь, что делать. Я помогу тебе ставить вопросы и достигать успеха там, где ты не можешь сделать это самостоятельно.

— Ну, по части вопросов вы хороши.

— И хотя у меня нет для тебя "потрясающего совета", я хочу, чтобы к нашему следующему разговору ты поразмыслила кое над чем. — Она перевела взгляд на свою записную книжку, задумчиво похлопывая по ней карандашом. — Во-первых, я хочу, чтобы ты снова проанализировала то, о чем я спрашивала тебя относительно Лиссы, — какие реально чувства ты испытываешь, полностью посвящая свою жизнь ей.

— Я уже говорила.

— Знаю. Просто поразмышляй об этом еще. Если ответ будет тем же, прекрасно. Далее, я хочу, чтобы ты обдумала вот что: не тянет ли тебя к этому недоступному парню именно потому, что он недоступен.

— Бессмыслица какая-то.

— Так ли? Ты только что сказала мне, что не можешь позволить себе увлечься кем-то. Тебе не кажется, что, возможно, тяга к тому, кто для тебя недостижим, является подсознательным способом справиться с проблемой? Если для тебя невозможно быть с ним, то и никакого конфликта с твоим отношением к Лиссе не возникнет. Тебе никогда не придется делать выбор.

— Как-то все очень сложно, — проворчала я.

— Естественно. Вот зачем я здесь.

— Какое отношение все это имеет к Мейсону?

— Это имеет отношение к тебе, Роза. Вот что важно.

После сеанса терапии у меня возникло чувство, словно мозги плавятся. И еще будто я под следствием. Если бы Дейдра была там, когда допрашивали Виктора, суд наверняка закончился бы вдвое быстрее.

Еще я думала, что мысли Дейдры движутся полностью в неправильном направлении. Конечно, у меня нет обиды на Лиссу. И мысль, что я влюбилась в Дмитрия только потому, что он для меня недостижим, совершенно нелепа. Я никогда даже не задумывалась о конфликте моего чувства к нему с работой стража, пока он сам не заговорил об этом. Я влюбилась в него потому... ну, потому что он Дмитрий. Потому что он добрый, сильный, забавный, страстный и во всех отношениях замечательный. Потому что он понимает меня.

И однако, пока я шла в учебное здание, ее вопрос беспрестанно кружился в сознании. Может, я сама и не думала, что наши отношения отвлекут нас от обязанностей стража, но с самого начала знала, что существуют другие, очень серьезные преграды — его возраст и работа. Может, это реально играло определенную роль? Может, какой-то частью души я всегда понимала, что у нас ничего не будет — и это позволит мне полностью посвятить свою жизнь Лиссе?

Нет, твердо решила я. Это чушь. Дейдра, может, и сильна в постановке вопросов — вот только вопросы она задает неправильные.

— Роза!

Я оглянулась и увидела Адриана, пересекающего лужайку в моем направлении, безразличного к тому, что слякоть губит его шикарные ботинки.

— Ты только что назвал меня Розой? — спросила я. — Не "маленькой дампиркой"? Вот уж не думала, что это когда-нибудь произойдет.

— Это постоянно происходит, — возразил он, догнав меня.

Мы вошли в учебное здание. В школе шли занятия, поэтому коридоры были пусты.

— Где твоя лучшая половина? — спросил он.

— Кристиан?

— Нет, Лисса. Ты ведь можешь сказать, где она?

— Да, могу, потому что знаю: это последний урок, и она в классе вместе с остальными. Ты все время забываешь, что для всех, кроме тебя, это школа.

Он выглядел разочарованным.

— Я нашел новые архивные документы, которые хотел бы с ней обсудить. Еще об этой сверхспособности к принуждению...

— Вот это да! Неужели ты делал что-то продуктивное? Я потрясена.

— Кто бы говорил, — ответил он. — В особенности учитывая, что все твое существование вращается вокруг избиения людей. Вы, дампиры, нецивилизованные создания — но за это мы вас и любим.

— На самом деле, — задумчиво сказала я, — в последнее время мы не единственные, кто избивает. — Я почти забыла о тайне королевского бойцового клуба — и без того хватало тревог. Без особой надежды на успех я спросила его. — Слово "Мана" имеет для тебя какой-то смысл?

Он прислонился к стене и достал свои сигареты.

— Конечно.

— Ты в здании школы, — предостерегла я его.

— Что? Ох, и правда. — Со вздохом он сунул сигареты в карман. — Разве половина из вас не изучают румынский язык? Это означает "рука".

— Лично я изучаю английский.

Рука. Это не имело никакого смысла.

— Почему тебя заинтересовало значение этого слова?

— Не знаю. Наверно, я чего-то не поняла. Я думала, это имеет связь с тем, что происходит с некоторыми королевскими отпрысками.

В его глазах вспыхнуло понимание.

— О господи! Только не это. Они что, и здесь этим занимаются?

— Занимаются чем?

— "Мана". "Рука". Дурацкое тайное общество которое то и дело возникает в разных школах. У нас в Алдере его отделение тоже было. Несколько королевских отпрысков сбиваются в группу и устраивают собрания, где убеждают друг друга, насколько они лучше всех остальных.