Книга 5: Сумерки

— Ух ты, — сказала Бонни. — Я никогда не видела столько денег!

— Да, — миссис Флауэрс отвернулась и начала расставлять чашки с какао и бутерброды. Бонни жадно набросилась на сэндвич. — Люди обычно просто клали свои деньги в пустоту позади кирпича у камина. Но этому молодому человеку, видимо, было нужно побольше места.

— Спасибо за какао и бутерброды, — сказала Мередит после нескольких минут, в течении которых она жадно поедала сэндвич и одновременно работала на комрьютере. — Но если Вы собираетесь лечить нас от ушибов и всего такого — ну, боюсь, мы не сможем ждать.

— О, подойди, — миссис Флауэрс взяла маленький компресс, Бонни почувствовала что он пахнет как чай, и надавила им на нос Мередит. — Ну, через минуту то снимет опухоль. А ты, Бонни — понюхай тот, который против твоей шишки на лбу.

И снова глаза Мередит и Бонни встретились. Ьонни сказала:

— Ну, если это займет всего несколько минут — так или иначе, я все равно не знаю, что мы будем делать.

Она посмотрела на припарки и взяла круглую, пахнущую цветами и мускусом припарку, и приложила себе ко лбу.

— Правильно, — сказала миссис Флауэрс, даже не оборачиваясь. — И, конечно, длинная и тонкая — для лодыжки Мередит.

Мередит выпила остаток какао, а потом осторожно потянулась вниз и доронулась до одной из красных отметин. — Да все хорошо....— начала она, но миссис Флауэрс ее перебила.

— Тебе понадобится твоя лодыжка, когда мы пойдем.

— Куда пойдем? — Мередит уставилась на нее.

— В Старый Лес, — пояснила миссис Флауэрс. — За вашими друзьями.

Мередит выглядела напуганой:

— Если Елена и Мэтт в Старом Лесу, я согласна с тем, что мы должны идти искать их. Но Вы не можете идти, миссис Флауэрс! И к тому же, мы не знаем, где именно они находятся.

Миссис Флауэрс отпила от чашки с какао в ее руке, задумчево посмотрела в окно, которое не было закрыто. На мгновение Мередит показалось, что она не услышала ее, или не собирается отвечать. Потом она медленно сказала:

— Осмелюсь сказать, что вы думаете, что я просто сумасшедшая старуха, которая будет только мешаться, когда вокруг неприятности.

— Мы никогда так не думали, — с уверенностью сказала Бонни, думая, что они узнали о миссис Флауэрс больше за эти последние два дня, чем за те девять месяцев, что Стефан жил здесь. До этого, все, что она когда-либо слышала о ней, было историями с привидениями или слухами о сумасшедшей старой леди из пансиона. Она слышала их столько, сколько себя помнила.

Миссис Флауэрс улыбнулась:

— Не так-то это просто — иметь Силу и никогда не думать, что ты ее используешь. И потом, я живу так долго — людям это не нравится. Они начинают придумывать истории с привидениями или слухи...

Бонни почувствовала, что ее глаза забегали. Миссис Флауэрс просто улыбнулась и мягко кивнула.

— Очень приятно иметь вежливого молодого человека в доме, — сказала она, беря длинную припарку и оборачивая ее вокруг лодыжки Мередит. Конечно, я должна была одержать верх над своими предубеждениями. Дорогая Мама всегда говорила, что если я буду содержать пансион, мне придется брать пенсионеров, только не иностранцев. И потом, молодой человек к тому же еще и вампир...

Бонни закашлялась какао и почти забрызгала им всю комнату. Она задыхалась, а потом у нее случилась судорога из-за кашля. У Мередит не было никакого выражения на лице.

-...но через некоторое всемя, когда я узнала его получше, я начала сочувствовать его проблемам, — продолжила миссис Флауэрс, игнорируя Бонни с ее кашлем и поливкой всех какао. — И теперь, сюда вовлечена белокурая девочка...бедная маленькая девочка. Я часто говорила с Мамой, — сказала она, делая акцент на втором слоге. — об этом.

— Сколько лет Вашей матери? — спросила Мередит. Ее тон был вежлив, но опытный взгляд Бонни уловил, что она под ужасным впечатлением.

— О, она умерла еще в начале века.

Пауза. А затем Мередит овладела собой.

— Простите, — сказала она. — У нее, наверно, была долгая...

— Я должна была сказать, в начале предыдущего века. Это было в 1901.

В этот раз у Мередит был шок. Но она почти не показала виду.

Нежный пристальный взгляд миссис Флауэрс посмотрел то на одну девушку, то на другую.

— Я была медиумом. В эстрадном представлении, знаете. Трудно войти в транс перед сотнями людей. Но да, я действительно Белая Ведьма и у меня есть Силы. И сейчас, когда вы закончили пить свой какао, я думаю, пришло время пойти в Старый Лес и найти ваших друзей. Даже если сейчас лето, мои дорогие, вам нужно одеться потеплее, — добавила она. — Я уже готова.

Глава 24. (Перевод: Your |Nice_Doll|? Cigarette-Smoke)

"Никакой легкий поцелуй не удовлетворил бы Дамона", — подумала Елена. С другой стороны, Мэтта нужно соблазнить, иначе он не сдастся. К счастью, Елена уже давно разгадала код Мэтта Хоникатта. И она планировала быть бесжалостной в использовании его слабого, восприимчивого тела.

Елена отпустила его и вздохнула. Она почувствовала, как что-то поползло по ее лапаткам, как будто кто-то наблюдал за ней. Она оглянулась и увидела Дамона, стоящего на некотором расстоянии от нее с сосновым прутом Вирджинии, но она не почувствовала ничего необычного. Она оглянулась еще раз — и ей пришлось зажать кулаком рот.

Дамон был здесь; рядом с ней; так близко, что она не могла бы протянуть два пальца между его телом и ее. Она не знала, как ее рука не коснулась его. Она практически оказалась заманена в ловушку между двумя мужскими телами.

Но как он это сделал? Не было никакой возможности на перемещение с того места, где он стоял, на то, которое было на расстоянии двух дюймов от Елены за секунду, на которую она отвернулась. Никакого звука, похожего на то, как он продирается через сосновые иглы, как феррари, он просто появился...тут.

Елена сдержала крик, который уже хотел вырваться из ее легких, и попыталась дышать. Ее тело остро ощущало тревогу. Мэтт дрожал позади нее. Дамон наклонился и все, что она могла унюхать была сладость сосновой смолы.

Что-то с ним не так. Что-то не так.

— Знаешь что, — сказал Дамон, наклоняясь вперед так, что она наклонилась от него к Мэтту и даже находясь напротив трясущегося тела Мэтта она смотрела прямо на Запретные Лучи на расстоянии трех дюймов. — сейчас ты получила двойку с минусом.

Теперь Елена дрожала так же как и Мэтт. Но она должна была овладеть собой, должна была встретить эту агрессию лицом к лицу. Чем пассивнее были она и Мэтт, тем больше времени было у Дамона, чтобы подумать.

Ум Елены лихорадочно искал выход.

"Возможно, он не читает наши мысли, — подумала она. — Но он, конечно, поймет, если мы будем говорить правду или лгать. Это обычная вещь для вампира, пьющего человеческую кровь. Что мы можем сделать? Что мы можем сделать с этим?"

— Это был приветственный поцелуй, — смело сказала она. — Чтобы определить, что за человек, которого ты встретила, так что ты всегда сможешь угадать его последующие действия. Даже...даже хомяки это делают. Теперь...пожалуйста...мы можем немного пошевелиться? Я чувствую себя раздавленной.

"Это слишком провокационная позиция, — подумала она. — Для всех."

— Даю еще один шанс, — сказал Дамон, и в этот раз он не улыбался. — Я хочу увидеть поцелуй — настоящий поцелуй — между вами. Или...

Елена извивалась в ограниченном пространстве. Ее глаза искали Мэтта Они, в конце концов, долго были парой в прошлом году. Елена видела взгляд голубых глаз Мэтта: он хотел поцеловать ее настолько, насколько он вообще мог чего-то хотеть после той боли. И он понял, что она должна будет пройти через все эти капризы, чтобы спасти его от Дамона.

"Так или иначе, мы выберемся", — подумала Елена, мысленно обращаясь к нему. У некоторых парней не было никаких кнопок в эгоистичной области их мозга. У некоторых, как у Мэтта, были кнопки "ЧЕСТЬ или ВИНА"

Мэтт был спокоен, когда она взяла его лицо в свои руки, наклоняя его к себе и вставая на цыпочки, потому что он так вырос за последний год. Она думала об их первом настоящем поцелуе в его машине по пути домой с мелкой школьной дискотеки. Он был напуган, его руки были влажными, внутри он дрожал. Она была спокойной, чувственной, нежной.

А сейчас она двигала теплый кончик своего языка к нему, раздвигая его замороженные губы. И на вский случай, если Дамон подслушивал ее мысли, она думала только о Мэтте, о том, какой он солнечный, о его теплой дружбе, храбрости и любезности, с которой он всегда обходился с ней, даже когда она рассталась с ним. Она не поняла, когда его руки обняли ее за плечи и когда он стал управлять поцелуем, как человек, умирающий от жажды, который наконец нашел воду.

Она ясно понимала: он никогда не думал, что когда-нибудь еще раз поцелует Елену Гилберт вот так.

Елена не знала, как долго это продолжалось. Наконец она убрала свои руки с шеи Мэтта и отстранилась.

А потом она что-то осознала. И в страшном сне невозможно было представить, что Дамон походит на режиссера. Он держал камеру размером с ладонь и смотрел в видоискатель. Он снял все это.

С Еленой, отлично узнаваемой. Она понятия не имела, что случилось с бейсбольной кепкой для маскировки и темными очками. Ее волосы были в беспорядке, а дыхание ненарочно участилось. Кровь прилила к ее коже. Мэтт не выглядел так собранно, как она думала.

Дамон смотрел на них из видоискателя.

— Зачем тебе это нужно? — Мэтт зарычал голосом, абсолютно отличающимся от его нормального.

"Поцелуй тоже его задел", — подумала Елена. Больше, чем ее.

Дамон высоко поднял сосновую ветвь и снова и снова махал ей, как японский фанат. Сосновый аромат достиг носа Елены. Он выглядел задумавшимся, как если бы думал, попросить их переснять кадр или нет, затем передумал, блестяще им улыбнулся и убрал камеру в карман.

— Все, что вам нужно знать — это был великолепный кадр.

— Тогда мы уходим, — поцелуй как будто придал Мэтту сил, даже если для того, чтобы говорить неправильные вещи. — Прямо сейчас.

— О, нет, но сохрани это преобладающее агрессивное отношение. Как будто ты снимаешь с нее рубашку.

— Что?

Дамон повторил тоном режиссера, дающего инструкциии своим актерам.

— Расстегни пуговицы на ее рубашке и сними ее.

— Ты псих, — Мэтт повернулся и посмотрел на Елену, как раз вовремя, чтобы увидеть выражение на ее лице и единственную слезу, текущую из глаза, не прячась.

— Елена...

Он отвернулся, но она тоже отвернулась. Он не могу заставить ее взглянуть ему в лицо. Он мог чувствовать жар, исходящий от ее щек.

— Елена, давай бороться с ним. Разве ты не помнишь, как боролась с плохими вещами в комнате Стефана?

— Но это хуже, Мэтт. Я никогда не чувствовала ничего хуже этого. Это сильно. Это...давит на меня.

— Ты хочешь сказать, мы должны признать его...? — именно это сказал Метт, он говорил так, как будто был уже на краю того, чтобы стать плохим. То, что говорили его глаза, было простым. Они говорили: "Нет. Нет, даже если он убьет меня за отказ."

— Я имею в виду...— Елена вдруг повернулась обратно к Дамону.

— Отпусти его, — сказала она. — Это касается только нас с тобой. Давай уладим это без него, — она продала бы душу дьяволу, чтобы спасти Мэтта, даже если он не желал быть спасенным.

"Я сделаю все, что ты захочешь", — подумала она, громко мысленно обращаясь к Дамону, надеясь, что он услышит это. В конце концов, он пил ее кровь против ее воли — по крайней мере сначала — раньше. Она могла бы пережить это снова.

— Да, ты сделаешь все, что я захочу, — сказал Дамон, доказывая, что он мог читать ее мысли лучше, чем она думала. — Но во прос в том, после скольки?

Он не сказал чего "скольки". Он и не должен был.

— Я только что сказал тебе кое-что сделать, — сказал он, наполовину повернувшись к Мэтту, но все еще смотря на Елену. — Потому что я до сих пор могу видеть, что ты думаешь. Но...

Елена видела взгляд в глазах Мэтта и его горящие щеки, она знала — и тут же попыталась скрыть это знание от Дамона — что он собирается сделать.

Он собирался совершить самоубийство.

— Если мы не говорим, что Вы не с нами, значит Вы с нами, — сказала Мередит миссис Флауэрс. — Но...там есть такие вещи...

— Да, дорогая, я знаю. И солнце садится. Это плохое время для того, чтобы находиться снаружи. Но, как говорила моя мама, две ведьмы лучше, чем одна, — она улыбнулась Бонни отсутствующей улыбкой. — И, хотя вы были так добры, что не говорили этого раньше — я очень стара. Я помню дни до первых автомобилей и самолетов. Я могу знать что-то, что поможет вам в поиках ваших друзей — и с другой стороны, я не такая уж важная персона.

— Конечно нет, — пылко сказала Бонни. Они использовали гардероб Елены, сваливая в кучу одежду.

Мередит взяла туристический мешок с одеждой Стефана и кинула его на кровать, но как только она взяла рубашку, она уронила ее снова.

— Бонни, ты можешь взять что-то из вещей Стефана, раз уж мы идем, — сказала она. — Возможно, у тебя будет какое-нибудь видение. Э, возможно Вы тоже, миссис Флауэрс? — добавила она. Бонни поняла. Одной вещью было позволить кому-то называть тебя ведьмой; другой вещью было называть так кого-то, намного старше тебя.

Последней вещью в гардеробе была рубашка Стефана и Миссис Флауэрс засунула один из его носков в карман.

— Но я не хочу идти через парадную дверь, — сказала Бонни. Она не могла перенести этот беспорядок.

— Хорошо, мы выходим через черный ход, сказала Мередит, выключая лампу Стефана. — Идем.

Они уже почти вышли через черный ход, когда услышали звоной в парадную дверь.

Все они обменялись взглядами. Мередит повернулась:

— Это могут быть они!

И она поспешила назад, к тусклому парадномй входу. Бонни и миссис Флауэрс последовали за ней, но не так стремительно.

Бонни закрыла глаза и услышала, как открылась дверь. Когда она не услышала восклицаний о беспорядке, она их открыла.

Не было никакого признака, что что-то необычное случилось за дверью. Никаких раздавленных тел насекомых — умирающих или мертвых — на крыльце.

Волосы на шее Бонни зашевелились. Не то, чтобы она хотела увидеть малаха. Но она хотела знать, что с ними случилось. Непроизвольно, одна ее рука дотронулась до шеи, чтобы проверить, не было ли там усика. Ничего.

— Я ищу Мэтью Хоникатта, — голос разрезал мечтания Бонни, как горячий нож масло и глаза Бонни полностью открылись.

Да, это был шериф Рич Моссберг, это был он, от сверкающих ботинок до накрахмаленного воротника. Бонни открыла рот, но Мередит заговорила первой.

— Это не дом Мэтта, — тихо сказала она.

— Вообще-то я уже был в доме Хоникатта. И в доме Сайлз, и в доме МакКаллог. Те, кто там находился, предположили, что если Мэтта нет в одном из тех мест, то он должен быть здесь.

Бонни захотелось пнуть его в голень:

— Мэтт не крал дорожные знаки! Он бы никогда, никогда не сделал что-то в этом роде. И я хотела бы знать, где он, но я не знаю. Никто из нас не знает! — она остановилась, чувствуя, что, возможно, слишком много сказала.