Места эти пустовали редко, и палачам — спекуляторам легиона бездельничать не приходилось. Буховцев сам сегодня вечером отправил к столбам, под плети, несколько человек. Валерий был не жесток по природе, и не считался в легионе суровым командиром, но порядок поддерживать было необходимо. К тому же милосердие не было отличительной чертой римлян. Как бы ты не относился к проступку и человеку, который его совершил, добр ты или нет, ты должен был дать за него положенное наказание. Закон есть закон. На этом стоял римский миропорядок. Исключения были редки и лишь подчеркивали правило.

Валерий открыл мысли на встречу идущему с купола неба энергетическому дождю и позволил внутреннему зову соединиться с падающим с неба, силовым потоком. По телу волнами прошло уже знакомое ощущение силы, и кровь внутри казалось, закипела.

Внезапно, все энергии в округе пугливо вздрогнули, и закрутились во множество мелких вихрей. Буховцев ощутил присутствие чужой воли, и в его сознании отчетливо возникло послание — 'Будь готов, уже скоро'. 'Буду' — мысленно ответил он, и сразу все пропало. Энергии стали постепенно приходить в норму, а он постоял немного и отправился исследовать этот странно изменившийся мир.

Как и в прошлый раз, он ходил и трогал знакомые предметы, выглядевшие так необычно и непонятно. Кожи и ткани палаток, учебные столбы на Виа Квинтана. Его внимание сразу привлек огненный энергетический шар, сияющий в претории. Орел девятнадцатого. Туда Валерий конечно, не пошел. Он обратил внимание на один из патрулей остановившийся на Виа Претория. Легионеры стояли перекрестке лагерных улиц, и вели неспешную беседу 'за жизнь'. Они были далеко, но Буховцев услышал их без труда. В этом мире звуки и запахи отсутствовали. Услышать звук и почувствовать запах можно было по идущим от них энергетическим волнам. Вот и сейчас Валерий сосредоточился, увидел, как в ответ на его любопытство от пацера пошла энергетическая волна, слилась с энергетическим полем, и вот их разговор уже звучал у него в голове.

Один из легионеров рассказывал другому о случившейся в отношении того несправедливости. Виновником этого был один из опционов. Валерий еще недостаточно разбирался в загадках внутреннего мира, но интуитивно понял, что легионер врет, а точнее наговаривает. Его слова сизыми, пульсирующими толчками по пацеру уходили вверх, где сливались с энергетической тканью мира. Было видно, как сливаясь, они влияли на другие энергии, и их меняли. Пацер того, к кому обращался лгунишка, наливался алым отсветом гнева. Но не это занимало Валерия, занимало само зрелище перемен. Он понял, как слова могут влиять на мир и события, и порадовался, что никогда не трепал языком попусту. Позже он узнал, что с мыслями тоже нужно обходиться осторожней.

Буховцев долго ходил по ночному лагерю, наблюдая за энергиями и познавая этот странный внутренний мир. Недалеко от претория, у конюшен, он увидел небольшой необычный камень. Несмотря на его малый размер, вокруг камня вился плотный кокон энергий. Валерий склонился над ним, но трогать не стал, побоялся. Камень действительно был необычен. Он успокоился, увидел, как замер вокруг него мир, и попытался мысленно дотронуться до камня. Почувствовал, как его внутренняя сила по пацеру скользнула вверх, и почти сразу к камню потянулся энергетический жгут. Жгут коснулся камня и Буховцев с удивлением ощутил его на подсознательном уровне. Он был странно горяч для холодной ночи и обладал сильным энергетическим полем. Валерий захотел пошевелить камень, и тот пошевелился. Интересно, однако. Он и не представлял, что телекинез выглядит так просто. На самом деле многие чудеса этого мира можно было сделать просто, если знать внутреннюю сторону вещей.

Той ночью Валерий еще долго познавал тайный мир и многому удивлялся, а утром он проснулся вовремя, и был полон сил. На следующую ночь он вышел на эту необычную прогулку опять. Его вело в первую очередь конечно, любопытство, но он также заметил, что это была и странная потребность организма. Его тело освоилось с новыми возможностями и хотело их испытать. Для того, чтобы войти в это состояние, ему уже не нужно было представлять Ликабет. Достаточно просто прогнать посторонние мысли и сосредоточиться. На несколько дней Буховцев словно выпал из реальности. Обязанности латиклавия отошли для него на второй план, а главным стали ночные исследования и анализ увиденного ночью. Многое из внутреннего мира, он непроизвольно переносил в мир обычный. Он стал сдержан в разговорах, и меньше проявлял эмоций, потому что видел, как на все влияли пустые разговоры и ненужные эмоции. Проявляя эмоции, человек открывался, подставлял свою сущность, свое существо для чужого влияния. Его бесстрастная физиономия удивляла многих, и однажды к нему подошел Ахилл.

— Марк, что-то случилось?

Валерий лишь печально улыбнулся.

— Ничего, Ахилл. Просто немного взгрустнулось.

Филаид обнадеживающе махнул рукой. Мол, не беда, пройдет.

Он заметил, как сильно этот внутренний мир стал его занимать. Так бывает, когда человек начинает изучать что-то очень его интересующее, и не успокоится, пока не прояснит вопрос. Однако здесь была проблема. Этот внутренний мир нужно было познавать, как говорил Лютаев — долгую, доступную магам, жизнь. У Валерия на такое не было ни времени, ни возможностей. Если меня затянет в эти дела, то я отсюда не выберусь — понял он и решил с исследованием внутреннего мира завязывать. Да это было интересно, но вот полезно — вряд ли. Он понял, что сила у него есть, только знаний, чтобы ее применять не было. В конце концов, может это и к лучшему. Лютаев говорил, что можно просто обладать силой, и при этом прожить обычную человеческую жизнь. Такой вариант был для Валерия куда желанней.

Решение он принял три дня назад, и все эти три дня его организм показывал все признаки зависимости и требовал подключения к миру энергий. Но Валерий проявил волю, и постепенно состояние нормализовалось.

Около палатки мелькнула тень, Буховцев оторвался от воспоминаний и размышлений. Полог открылся, и на пороге показался Маний.

— Трибун, когда я возвращался из канаба, стража у ворот сказала, что тебя какой-то германец спрашивает.

— Ты узнал кто?

— Германца я видел — кивнул Авл — он сказал, что ты его знаешь. Его зовут Харимунд сын Оскибода, и у него к тебе дело. Он пришел отдать долг — так он сказал.

Что же, это было интересно. Валерий отложил баклагу с пивом и отправился к лагерным воротам.

* * *

Харимунд ждал его недалеко от лагеря у дороги, ведущей в канаб. Валерий издалека приветствовал жреца, хотя ничего жреческого на этот раз в его одежде и облике не было. На Харимунде были короткие сапоги, холщевые штаны и рубаха. Поверх рубахи накидка из шкуры шерстью вверх. Все это дополнял широкий пояс с металлическими бляхами, в которые были вклепаны блестевшие тусклым серебром, денарии. В общем, обычный вид знатного херуска.

— Ты хотел меня видеть, Харимунд? — спросил Валерий.

— Хотел — сын Оскибода махнул рукой своим людям, и те отошли в сторону.

Некоторое время он молча всматривался в лицо Буховцева, пытаясь там что-то прочитать, потом продолжил.

— Помнишь, ты спрашивал меня о том, готовят ли херуски мятеж?

— Было такое — подтвердил Валерий. Разговор становился интересным, и он весь превратился в слух.

— Что — же, ты был прав тогда. На вас готовится нападение и очень скоро.

— Когда же, и как ты узнал?

— Узнал недавно. К нам пришли жрецы от херусков и сигамбров и стали спрашивать насчет света из горы, и благословения древних богов. Что это такое? Хороший для них знак, или плохой? Мы рассказали им что могли, а я вспомнил твои вопросы, и решил все выяснить — Харимунд замолчал, еще раз посмотрел на сопровождавших его воинов и добавил — давай пройдемся до поселка.

Они не спеша пошли в сторону канаба, а за ними на приличном отдалении брели воины Харимунда.

— Точное время нападения не известно, но, скорее всего, до вашего возвращения в зимние лагеря. Все понимают, что если вы уйдете за стены крепостей, вас там не взять, а что будет на следующий год? Кто знает? Здесь так долго не загадывают — продолжил жрец.

— Они нападут на нас неожиданно? — спросил Валерий. О том, как произойдет нападение он знал и сам, а сейчас просто хотел узнать насколько Харимунд вообще в курсе дел.

— Про это не знаю — ответил жрец — скорее всего, они и сами еще не решили, как все будет. Союзы совсем недавно стали определяться. Неделю назад хавки отказались против вас выступать. Они оказались умнее, чем все про них думали. Вожди марсов и хаттов уговаривали их с весны, и они уже были согласны, но передумали в самый последний момент — Харимунд весело рассмеялся.

— Что же это значит?

— Значит то, что кому-то другому придется подставлять голову под римский удар, когда римляне, рано или поздно ответят. Хавки в курсе какого здесь о них мнения, и поняли, что их зовут в битву не для того чтобы наделить добычей. Главное, выбрали удобный момент. Уговаривать их теперь времени нет. Но выступление уже решено, и те, кто решил, отступать не намерены. Они чего-нибудь придумают.

Буховцев посмотрел внимательно на Харимунда. Честно говоря, ему было не по себе от этого разговора. Слишком уж жрец был откровенен.

— Кто эти 'они' Харимунд? — спросил Валерий с явным интересом.

— Там много вождей, трибун Марк Валерий, но само дело затеял Арминий, когда в прошлом году вернулся в свои земли. Заручился поддержкой семьи, а его отец, Сегимер, договорился с другими вождями. Только я думаю, что не он здесь будет главный. Хатты, марсы и сигамбры в этом больше заинтересованы, а они сильнее херусков будут. Среди них дело ведет Байториг, младший брат Мелона, вождя, что был еще врагом Друза, когда повел местные народы на Галлию. Байторигу помогает сын его Денториг. Они люди много в жизни повидавшие, и в делах больше Арминия понимают.

— Но если Арминий хочет власти над херусками и другими народами, то им придется ему подчиняться?

— Не будут они никому подчиняться. Арминий властолюбив, и себя уже местным цезарем видит, но Байториг и другие эту слабость сына Сегимера знают, вот и решили воспользоваться. Хатты и марсы, а вместе с ним и сигамбры считают, что римляне имеют в их краях слишком много власти. Хотя, сигамбры скорее просто отомстить хотят. Они тоже готовы выступить против Рима, но рано или поздно будет ответный удар, и они хотят, чтобы под него попал кто-то другой. Хавки ушли в сторону, и теперь все достанется херускам, а когда херуски ослабнут, они их земли приберут — констатировал Харимунд без особых эмоций.

Валерий задумался. Все было логично, о странном положении херусков ему еще Вар говорил. Неужели Арминий и Сегимер этого не понимают? Может, надеются прибрать больше власти, а потом и марсов с хаттами сломить? Может, просто крыша от мнимого величия съехала? В этих лесах сейчас многие на нервах, кто знает, как это на Арминия влияет.

— У нас считают, что здесь не только вожди, но и жрецы замешаны? — спросил Буховцев, пытаясь проверить искренность сына Оскибода.

Тот, похоже, понял подоплеку вопроса и посмотрел на Валерия с любопытством.

— Есть и жрецы, как же без этого. Одним вождям потянуть такое дело тяжело. Воины и так пойдут в битву охотно, а другим благословение богов нужно. Имя одного тебе скажу, тем более, что он не скрывается, и ты скоро о нем и сам узнаешь. Жрец из хаттов, и зовут его Либей.

— Ты откровенен, Харимунд сын Оскибода — Валерий удивленно качнул головой — но неужели, ты готов идти против своих, и против Арминия? Ведь он хочет свободы и величия для германцев?

Жрец остановился и посмотрел в лицо Буховцева таким же отсутствующим взглядом, как тогда, у 'Проклятой Горы'. Валерий опять ощутил тяжесть в голове, а потом все прошло.

— Мне было двенадцать лет, когда отец отдал меня на воспитание жрецам в пещеры. Как я горевал тогда, ведь я хотел быть великим воином и вождем — Харимунд улыбнулся и продолжил — но сейчас я не жалею. Там я узнал много мудрости, деяний предков, и предков не только нашего народа. Узнал также и тайное знание. Там я научился понимать людей и значение событий. Не знаю, зачем ты спрашиваешь меня о поддержке Арминия и германцев. Я вижу, что ты не простой человек, и знаешь о мире не меньше моего, а может и больше, но если ты спросил, я отвечу.

Мне нет интереса в делах обычных людей, у меня другая цель, и она тебе известна. А то, что происходит сейчас, было и раньше и позже будет. Ты прав, Арминию многое дано, я это вижу, вижу его одержимость, но также вижу и все беды, которые ждут его и тех, кто за ним пойдет. В Паннонии он давал клятву Августу и римскому орлу, а боги не любят клятвопреступников, поэтому его судьба предрешена. Ты должен знать такие вещи.

Буховцев кивнул, и сын Оскибода продолжил.

— Я больше скорблю о Денториге и Либее, они достойные люди. А Арминий... Он сам выбрал свой путь, а вместе с ним и херуски. Я родом из марсов, а марсам и хаттам будет только лучше, если они получат больше свободы от Рима, а заплатят за это херуски. Именно так Марк Валерий, поскольку нет никаких германцев, их выдумал Рим. Если ты скажешь кому-нибудь из марсов, что он германец и херуску брат родной — он лишь рассмеется. Сейчас у них общая цель и они едины, но как только все закончится, каждый пойдет своим путем. Поэтому мне нет забот о величии германцев, как ты нас называешь.

Но есть действительно важные вещи, которые меня волнуют. Это мой долг перед тобой и то, что ты должен исполнить. У меня была возможность помочь тебе, и я сделал все, что было в моих силах, потому, что неблагодарность такое же пятно на судьбе человека, как и клятвопреступление. К тому же великое дело лежит на тебе, и оказать тебе помощь также и мой долг, ведь это и мое дело — Харимунд помолчал и спросил — тебе обязательно нужно идти на гору сейчас, в такие неспокойные времена?

Валерий кивнул.

— Только в такие времена это возможно. Даже скажу тебе больше, Харимунд сын Оскибода, именно поэтому времена и не спокойны.

Жрец ничего не сказал, но в его глазах сверкнула искра неподдельного интереса.

— Я могу тебе помочь?

Хороший вопрос. Буховцев на миг задумался. Как бы все было просто, если бы он сейчас ушел с Харимундом, а потом дожидался в укромном месте, когда тот проведет его в нужное время к горе. Он был уверен, что жрецу это по силам. Если бы Лютаев знал о таком простом варианте, наверное, заплакал от счастья. Но как же тогда Альги, Ахилл, да и все остальные, кто ему доверяет? Ахилл бы понял, но просто так бросить Альги он не мог. К тому же Валерий чувствовал — это не выход. Маги не планировали ничего подобного, и в их планах был смысл. Ему предстояло через что-то пройти, прежде чем попасть на гору. Но все-таки как просто все могло бы получиться. Валерий, выматерился про себя, досадуя на свое решение.

— Постарайся не пускать людей на гору. Это пока все, Харимунд.

Жрец, внимательно наблюдавший за эмоциями на его лице, кивнул.

Буховцев хлопнул его по предплечью.