Мы начали ставить сцену, и Билл решил, что инстинктивная реакция Кирка на ужасные вести будет отступить, уединиться в попытках вернуть самообладание. Я согласился, так что мы разместили Билла рядом с капитанским креслом, и он собирался отступить за него.

Ну, Билл зашел дальше, чем я рассчитывал, и вправду — он отшатнулся назад и упал, как будто слова "Дэвид мертв" достигли его и просто физически подкосили. Это было очень волнующе, очень трогательно, очень сильно — и в своем роде, рискованно, ведь мы надеялись, что все зрители разделят наши чувства. А стоит одному ребенку из аудитории захихикать над Кирком, потерявшим равновесие и упавшем прямо у себя на корабле, — и момент испорчен.

Но Билл продолжал — и я смотрел, как Кирк поднялся с пола, от пораженного отчаяния к ярости со словами: "Ты, клингонский ублюдок, ты убил моего сына!.."

Это было настолько убедительно — я на самом деле решил, что он случайно упал, и потом бросился к нему с вопросом:

— Билл, ты как?

— Нормально, — сказал он. — Думаешь, пойдет?

Он так блестяще сыграл, что на следующий день, после того, как руководство "Парамаунт" посмотрело отснятое, мне на съемочную площадку позвонил ликующий Джефф Катценберг:

— Леонард! Поздравляю! Я только что посмотрел эту потрясающую сцену с Биллом. Зачем ты все эти годы тратил время на актерство? Ты же режиссер!

Спасибо, Джефф — но я и правда думаю, что звонить нужно было Биллу.

Кстати о Джеффе Катценберге, мы с ним заключили небольшое пари о том, как будут зрители реагировать на одну сцену. Видите ли, в "Поисках Спока" регенерировавшееся тело Спока быстро стареет вместе с планетой Генезис. И, как мы узнали в серии "Время амока", вулканские мужчины проходят через брачный период, "пон-фарр" каждые семь лет. А если они не находят себе пару, то умирают.

Так что к тому времени, как Спок-подросток входит в свой первый пон-фарр на планете Генезис, ситуация складывается весьма отчаянная. К счастью, рядом оказывается Саавик, и понимает, что с ним происходит. В самой, возможно, нежной сцене фильма, она из сострадания проводит его через начало вулканского брачного ритуала (обучая его вулканскому "объятию" с помощью двух пальцев, которое много лет назад использовали Марк Ленард и Джейн Вьятт, игравшие родителей Спока в "Пути на Вавилон").

Когда бы я не пересматривал эту сцену и не видел Саавик, проводящую юного Спока через сдержанную вулканскую версию прелюдии, я вспоминаю пьесу и фильм "Чай и симпатия". Вместо голоса Саавик я почти слышу голос Деборы Керр, произносящий знаменитую последнюю фразу: "Когда ты станешь старше и станешь говорить об этом — а ты станешь — пожалуйста, будь добрым".

Мы с Харви Беннеттом были довольны отснятой сценой, но Джефф покачал головой, когда впервые увидел ее при просмотре:

-Леонард, Харви — вам правда стоит это вырезать. Зрители смеяться будут.

— Не будут, Джефф, — сказал я.

— Спорим?

— Спорим.

— Ладно, — сказал Джефф. — Ставлю доллар, что вы с Харви ошибаетесь.

— Всего доллар? — спросил я. — А почему не сотню? Или тысячу?

— Ага, — добавил Харви. — Или миллион. Если ты так уверен, Джефф...

— Один доллар каждому из вас, если я неправ. И по одному доллару с каждого из вас, если я прав, — твердо ответил Джефф. — Так спорим или нет?

— Спорим! — хором ответили мы с Харви.

Не знаю, где Харви хранит свой доллар, а мой висит у меня в офисе на стенке. Он подписан, оформлен в рамочку, и над ним висит латунная табличка, с надписью:

СПОРЮ, ЧТО НАД СЦЕНОЙ С ПОН-ФАРРОМ БУДУТ СМЕЯТЬСЯ

ДЖЕФФ КАТЦЕНБЕРГ, АПРЕЛЬ 1984 Г.

Хоть "Звездный путь-III" и воскресил Спока, он убил еще одного весьма драгоценного члена экипажа — сам "Энтерпрайз". Слухи о сюжете просочились наружу, конечно, еще до выпуска фильма — поистине невозможно от поклонников "Звездного пути" что-то долго удержать в секрете. И опять поднялся крик — несравнимый с реакцией на новости о смерти Спока, но достаточный, чтоб мы о нем услышали. Но мы пережили кончину вулканца, так что спокойно приняли новости о протестах. Собственно, я был более, чем доволен сценами с гибелью "Энтерпрайза", народ из "Индастриал Лайт энд Мэджик" снабдил нас потрясающими изображениями корабля, следующего к своей огненной смерти, и сцена с командой, стоящей на вершине горы на Генезисе и наблюдающей, как он чертит полосу в небе, была незабываема.

КИРК: Боже, Док, что я сделал?

МАККОЙ: То, что должен был.

Последние дни съемок оказались для меня самым большим испытанием, потому что до того времени взрослый Спок не появлялся в кадре. Вскоре я преисполнился чистосердечного уважения ко всем, кто одновременно играет и режиссирует! Сперва я пытался приходить в свои обычные 7 утра, начинать работу, а потом выскальзывать прочь, чтоб загримироваться под Спока.

Какая ошибка! В середине накладывания грима меня обязательно отзывали проверить чей-нибудь гардероб, или какое-нибудь освещение, или какой-нибудь спецэффект, и я в бешенстве метался по съемочной площадке с одной-единственной вулканской бровью или всего одним вулканским ухом. А когда подходило время Споку появиться перед камерой, я все еще выглядел как странный вулканско-человеческий гибрид. Вскоре я понял, что единственный способ справиться — сделать так, чтоб грим был полностью наложен еще до того, как я вступал на съемочную площадку в качестве директора.

А это значило приходить не позже пяти (брррр!) часов утра и оставаться на месте до тех пор, пока вулканский грим полностью не закончен. Если честно, я был от этого не в восторге. (Хоть мне и пришлось делать это еще и еще чаще в следующем фильме "Звездного пути").

Одной из первых сцен со Споком была та, где он лежит без сознания в лазарете, а МакКой с ним разговаривает. Ну, как режиссеру, она доставила мне хлопот. Как актер, я знал, что не могу завалить сцену, открыв глаза, чтоб посмотреть, что происходит — я не мог, собственно, видеть игру ДеКелли, я мог ориентироваться только на звук его голоса и мнение оператора, пошла сцена или не пошла. Так что в конце каждого дубля я оборачивался к Де и спрашивал: "Ну как? Ты все правильно сделал?"

Ну, если бы это был кто-то другой — новый актер — я бы и вправду занервничал. Слава Богу, это был ДеКелли, ветеран "Звездного пути", который, черт побери, отлично знал, как играть!

Но Де меня безжалостно задразнил за попытки режиссировать с закрытыми глазами.

— Леонард, просто прекрати! — говорил он, ухмыляясь, как только дубль заканчивался.

— Что прекратить?

— Не думай, что я не вижу, как ты подглядываешь! Ты пытаешься управлять мной дрожанием твоих чертовых век!

В каком-то смысле последнюю сцену фильма было снять сложней всего, потому что, как актер, я должен был сконцентрироваться на своем диалоге в качестве Спока, а, как режиссер, на всех и вся вокруг — в то же самое время!

В вышеупомянутой сцене Споку требовалось справиться с нелегким разговором с Кирком, пытаясь восстановить по деталям наши былые отношения, пока остальной экипаж "Энтерпрайза" выжидающе наблюдает. Банк памяти вулканца еще не заработал, так что он полон вопросов: кто ты такой? Знаю ли я тебя и всех остальных людей? Почему ты за мной вернулся? Последние реплики фильма полны надежды на то, что Спок вскоре опять станет собой.

СПОК: (с проблеском сдерживаемой радости.) Джим. Тебя зовут... Джим.

КИРК: Да, Спок! Да.

Сцена заканчивается тем, что экипаж радостно окружает своего вулканского друга, чтобы поздравить его с возвращением. Как режиссер, я поощрял всех обнять Спока — если они захотят. Интересно, что, хотя лица у всех просто сияли счастьем, никто так и не осмелился обнять вулканца (хотя Нишель Николс потянулась ко мне с теплотой, и ДеКелли разрядил ситуацию, с улыбкой постучав себя по черепу, будто говоря: "Помнишь, друг мой? Ты тут квартировал..."). Видимо, нельзя просто так взять и обнять Спока!

В конце концов, съемки завершились. Мы нанесли последние штрихи на кинокартину, и пришла пора готовить титры. Ну, обычно в любой серии или фильме "Звездного пути" первым идет имя Уильяма Шатнера, потом мое, а потом ДеКелли. Но в этот раз настало время нарушить традицию — потому что я понял, что если зрители увидят мое имя в начальных титрах, то тайне конец. Будет очевидно, что Спок, как мы его знаем, вернулся обратно.

Я объяснил проблему "Парамаунт", и они согласились — так что и по сей день, много времени спустя, как тайна была раскрыта, моего имени нет в начальных титрах (если не считать указания режиссера). Когда я вспоминаю об этом сейчас, мне становится интересно — не был ли это бессознательный жест? Попытаться сказать, что, хоть в этом фильме, может, и был Спок, там не было Леонарда Нимоя?

Тремя неделями после того, как "Звездный путь-III: в поисках Спока" вышел на экраны, Джефф Катценберг пригласил меня на встречу к себе в офис. Все шишки из "Парамаунт" посмотрели законченный фильм, и, когда я увидел его сияющее лицо, то понял, что отклик был хороший.

— Леонард, — сказал он. — Поздравляем! Мы знаем, что "Звездный путь-III" будет успешным — но мы еще хотим кое-что тебе сказать, чтоб ты знал, что это не связано с кассовыми сборами. Мы хотим, чтоб ты нам снял еще один фильм. На этот раз давай-ка без ходунков! Покажи нам, как ты видишь "Звездный путь"!

СПОК: Я начинаю беспокоиться по поводу твоей склонности к насилию.

НИМОЙ: Моей, Спок? Да я же пацифист!

СПОК: Могу ли я обратить внимание на твой последний фильм, в котором имело место разрушение "Энтерпрайза", гибель экипажа "Гриссома", Дэвида Маркуса, Дэвида Крюге и ряда клингонцев, не говоря уже о ранении, нанесенном охраннику в госпитале МакКоя, и вдобавок...

НИМОЙ: Да-да, я понял! Постараюсь в следующий раз получше!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я, СПОК,

ИЛИ "РЕШАЮЩАЯ РАВНИНА" НА УЛИЦАХ САН-ФРАНЦИСКО

Вот что мне известно.

Я — Спок, сын Сарека Вулканского и Аманды Землянки. Я — ученый, кавалер высших наград и степеней, присуждаемых Вулканской Академией Наук. Я провел свои ранние годы под бдительным взором родителей и саркастическими взглядами юных соучеников, насмехавшихся над моим смешанным происхождением. Временами я эмоционально реагировал на их высказывания, что служило только к увеличению их презрения и давало основания для их утверждений, что я никогда не смогу действовать, как настоящий вулканец.

В результате я посвятил свою жизнь обретению логического мышления, свободного от эмоциональных помех. Это послужило причиной некоторого расстройства моей человеческой матери — но она понимает, поскольку ей самой пришлось пройти через некоторое приспособление по этому вопросу. Она сделала выбор жить среди вулканцев — пусть даже и не по-вулкански. Можно сказать, что она нашла способ жить, как они, не пытаясь стать одной из них.

Я, с другой стороны, нахожу определенную гордость в том, чтобы называть себя вулканцем.

Вот то, что мне известно, и более — я покинул дом и семью в результате проблематично сложившихся обстоятельств, чтобы вести жизнь среди многоязычного собрания разных рас из разных миров, сведенных вместе организацией, известной, как "Звездный флот", созданный Объединенной Федерацией Планет. В течение некоторого количества лет службы на борту "Энтерпрайза", сперва под руководством капитана Пайка, а затем под командованием капитана Кирка, я принял участие в ряде опасных миссий, одна из которых привела к моей смерти.

Я рассказываю об этом сейчас так, как это было рассказано мне. После моей гибели несколько моих товарищей по команде рискнули карьерным положением и даже своими жизнями, чтобы отправиться на планету "Генезис", поскольку у них были причины верить в надежду меня спасти. Фактически, они это сделали.

Это была с их стороны поспешная и рискованная авантюра, абсолютно нелогичная и совершенно человеческая.

Я благодарен.

Мои друзья вернули мое тело на Вулкан, где физическая оболочка была соединена с духовной сутью, катрой, с помощью древнего вулканского ритуала. С тех пор я мне удалось вспомнить, а также выяснить с помощью множества расспросов, обсуждений и исследований, кто эти люди. Я также усвоил большое количество научных и исторических сведений для того, чтоб я мог оказаться полезным своим товарищам в нашем будущем путешествии — чтобы вернуться на Землю, и предстать перед трибуналом за их действия, совершенные для моего спасения.

Потеряв большую часть памяти о своем опыте, я обучился всему с нуля. Однако, несмотря на вновь обретенное образование, есть многое, чего я до сих пор не знаю. Есть старинный афоризм, который гласит: "Тот, кто не ведает о своем неведении, есть глупец, которого следует избегать".

Моя мать настаивает, что мне предстоит обнаружить, что у меня есть чувства. Пытается ли ее человеческое сердце выдать желаемое за действительное? Она предлагает мне любовь. Возможно, однажды я найду способ откликнуться.

Но сейчас — время отправиться в путь вместе с моими друзьями. Я поднимаюсь на борт клингонской "хищной птицы", корабля, который доставит нас на Землю. Но в атмосфере этого путешествия есть что-то от сна — встающие в памяти зеркальные образы, отражающие друг друга.

Кажется, у меня есть доппельгангер, призрачный двойник.

НИМОЙ: Спок, ты пройдешь через эту дверь. Саавик только что рассказала капитану Кирку об обстоятельствах смерти его сына. Она пожелает вам счастливого пути, и ты ответишь: "Долгой жизни и процветания, лейтенант". Затем она уйдет, ты обменяешься кратким диалогом с Кирком. Ты извинишься за отсутствие униформы. Он скажет тебе занять твое место, и затем ты выйдешь. Ну, на протяжении всей сцены ты слегка сбит с толку — пытаешься собрать воедино кусочки мозаики.

СПОК: Очень хорошо. Когда мне следует это сделать?

НИМОЙ: Подожди за дверью. Я скажу "Мотор!". Когда Кирк и Саавик закончат обмен репликами, дверь откроется. Ты входишь и начинаешь.

СПОК: Очень хорошо.

Информация, которую я получил, несомненно, называется "режиссерские указания". Она ясна, лаконична и полностью по делу. Адмирал Кирк, Саавик и я выполняем свои функции два, три, даже четыре раза, хотя причина повторения остается для меня загадкой — ведь я каждый раз точно следую инструкции.

Наконец, "режиссер" говорит: "Хорошо! Поехали дальше". Я видел его раньше. Когда мои коллеги привезли меня на Вулкан для фал-тор-пан, ритуала воссоединения. Я был без сознания, но после процедуры, когда я встретился лицом к лицу с Кирком и остальными, он был там.

Я пребывал в потрясении и плохо осознавал, что меня окружало, но я знал — он был там, "режиссер Нимой"

Сейчас я гораздо лучше осознаю его присутствие. Он энергичен, решителен, и, похоже, хорошо подготовлен и квалифицирован для выполнения своей работы, и, однако, есть какая-то настойчивость, невысказанный подтекст, который окрашивает его действия. Я чувствую, здесь что-то таится, что-то личное поставлено на карту, как это было со мной, когда я готовился к проходу через "решающую равнину".