Жертвы Северной войны

Уэнди Хайдерих нервно расхаживала по комнате взад-вперед. Комната ей категорически не нравилась... и вообще весь мир ей не нравился. Вся вселенная. Ей казалось, что небо над крышами Копенгагена уж слишком выцветшее. Совсем не то небо, которое нужно для душевного равновесия. Особенно, когда кого-то ждешь... Говорят, ждать и догонять — самые страшные пытки, но можете попробовать и убедиться: что ждать и убегать — ничуть не лучше.

Она ждала уже третий час. Не раздеваясь, только расстегнув легкое пальто, ходила по комнате, по вставшим горбом доскам, взад и вперед... доски скрипели, за окном, на соседней крыше противно взвизгивал от ветра флюгер: моряк с подзорной трубой. Золотые пятна солнца издевательски медленно ползли со стен на пол.

На кровати лежала ее шляпа и пара элегантных фисташковых перчаток. Без всякой видимой причины Уэнди необыкновенно разозлилась на эти перчатки. Нет, ну чего ей стоило купить обыкновенные, белые! Или и вовсе коричневые. У Мари, например, коричневые. Перед тем, как уходить, она одобрительно повертела их в руках, потом натянула и кивнула: "Сойдет, — сказала девушка. — Если бы были белые, не подошли бы". Пришелец из другого мира посмотрел на нее с любопытством: "А что, у вас цвет перчаток что-то означает?.." "Да нет... — ответила Мари, — но Кит как-то мне рассказывал, что в той среде белые перчатки — признак проститутки высшего уровня... а я-то хочу, чтобы меня приняли за скупщицу краденого или что-то в этом роде. Правда, может, он просто сочинял, но лучше перестраховаться". Потом Мари кинула виноватый взгляд на Уэнди. "Уэнди, прости... мои разговоры тебя не шокируют?" И Уэнди только оставалось покачать головой...

Уэнди прекрасно помнила, при каких обстоятельствах Эдвард и Мари познакомились семь лет назад, но все-таки этот неожиданный экскурс в прошлое подруги шокировал ее гораздо больше, чем она собиралась показать. Уэнди знала, что Мари никогда не принадлежала к городскому дну, скорее наоборот — ее отец был весьма уважаемым врачом с солидной практикой — однако каким-то образом она все время обрастала совершенно неподобающими знакомствами. А все ее первый... ну, Уэнди предпочитала думать о нем, как о "муже" — хотя никаким замужеством там и не пахло.

В любом случае, эти разговорчики заставили Уэнди только сильнее беспокоиться за Мари. И за ее спутника, конечно, тоже... Хотя... соблазнительная мысль... "Если с двойником что-то случится здесь, может быть, Альфонс вернется?.." Уэнди села на кровать и вздохнула, как вздыхала уже далеко не в первый раз за последние двое суток. С тем же успехом все могло оказаться строго наоборот: стоит двойнику погибнуть здесь, и ее муж уже никогда больше не окажется дома. Честно говоря, если бы не это соображение, Уэнди давно бы уже попробовала броситься на мистера Элрика с ножом. Вовсе не потому, что он ей был так уж несимпатичен — нет, он был вполне милым молодым человеком, к тому же, так похожим на ее Ала! — а просто чтобы сделать хоть что-то.

Беспокойство за Теда тоже присутствовало, но Уэнди в глубине души полагала, что с таким невозможным мальчишкой, как ее сын, вообще не может ничего случиться... особенно потому, что он с Эдвардом. На Эдварда всецело можно полагаться. Уэнди знала, что это нелогично — несчастья находили и ребят, гораздо более приспособленных к преодолению превратностей судьбы, чем ее вспыльчивый "названый братец", — однако ничего не могла с собой поделать. Если бы она начала переживать, тревога за сына оказалась бы так сильна, что дело вполне могло бы кончиться инфарктом — поэтому мудрое подсознание категорически отказывалось испытывать какие бы то ни было эмоции.

Наконец лестница заскрипела под чьими-то шагами. Уэнди, правда, вместо того, чтобы обрадоваться, буквально облилась холодным потом: ей показалось, что это не Элрик с Мари, а... "Они!" И непременно в черных мундирах со скрещенными костями.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросила Уэнди спокойным тоном, не вставая с кровати. Спокойный тон дался ей с большим трудом.

— Это мы, дорогая! — сказал за дверью голос Мари. — Может, впустишь?

Уэнди, однако, потребовалось несколько секунд, чтобы подняться с кровати: она обнаружила, что ноги стали совсем как ватные.

Мари Виртиц и Альфонс Элрик действительно стояли за порогом, целые и невредимые. И никакие эсесовцы за ними не толпились. Молодые люди переступили порог, и Мари тут же уселась на кровать, бросив свою шляпку рядом с Уэндиной. Встряхнула короткими темными кудрями, зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Боже, как спать хочется!

Альфонс тем временем спокойно прикрыл дверь, аккуратно снял пальто и повесил его на вешалку. Уэнди машинально — в очередной раз! — отметила, какие у него плавные, выверенные движения. Именно они почему-то сильнее всего убеждали ее, что этот бородатый парень и в самом деле из иного мира. Хотя умом она понимала, что какие-нибудь опытные спортсмены или, скажем, борцы так и в самом деле могли двигаться.

— Ну что, получилось? — нетерпеливо спросила Уэнди у обоих сразу, не слишком представляя, к кому же из них надо обращаться.

— Получилось, — спокойно ответил Элрик. — В общем-то, риск был минимален — Мари прекрасно знакома с законами местного дна!

— Ну, язык-то я знаю, — пожала плечами Мари. -А законы этого рода везде одинаковы. Кстати, Альфонс кокетничает: он тоже прекрасно знает все дела, кто бы мог подумать! Так и задумаешься, чем же он занимался там, у себя, а? — Мари весело подмигнула.

— Был кем-то вроде полицейского, я уже объяснял, — чуть улыбнулся Альфонс. — Так что вполне понятно, откуда у меня сведения такого рода... Мари, тебе не кажется, что надо показать Уэнди нашу добычу?

— Ой, конечно! Извини, — Мари полезла в сумочку и вытащила оттуда три маленькие плоские книжечки. — Вот. Пришлось, конечно, доплатить за срочность, но выглядят вполне, вполне... Я к тому, что нас сначала попробовали отвести к какому-то шарлатану, но потом, когда Альфонс намекнул — я мол, прекрасно понимаю, что у вас на уме, — согласились познакомить с настоящим мастером. На, дорогая! Ты теперь Ундина Ниттерих. Только не надо делать такое лицо, как будто лимоны ешь: не мы тебе имечко придумывали. Специалист сказал, что так проще буквы исправлять. А вот этот подозрительный тип — твой муж Александр Ниттерих. А я ваша дальняя родственница и подруга Мария Визински... Правда, мило звучит?

— Мило, мило! — сердито согласилась Уэнди. — А билеты на корабль вы взяли?

— Еще не успели, — покачал головой Альфонс. — Очень долго проходили, и решили, что ты будешь волноваться, если мы еще и в порт пойдем.

— Кстати, а такие билеты берут в порту? — спросила Мари немного растерянно. — Я полагала, есть какие-то предварительные кассы...

— Есть кассы, можно и в порту брать, все точно как с поездами... — пожала плечами Уэнди. — Но знаете... В следующий раз я пойду с вами. Совершенно не нравится здесь одной сидеть. Я боюсь, что в любой момент могут постучать в дверь, и...

— Ну что ты, — заметил Альфонс, — вряд ли нас могли так быстро выследить. Мы же не какие-нибудь шпионы, и наград за наши головы не объявляли. Может быть, даже трюк с поддельными паспортами был излишним. Просто следует соблюдать некоторую осторожность, и все будет хорошо.

В этот момент в дверь постучали.

— Не открывай! — воскликнула Уэнди.

Альфонс только вскинул брови. Мари усмехнулась.

— А не слишком ли ты мнительна, дорогая?.. Нет, я, конечно, понимаю, что ты женщина домашняя, но не переигрываешь ли?..

— Я — домашняя?! — ахнула Уэнди. — Да я над Атлантикой летала в молодости! Так что даже не думай, что ты... — она вскочила с кровати, и одним движением распахнула дверь.

За дверью стояло трое мужчин в длинных, словно сшитых по одной мерке, невыразительных пальто.

— Фру Хайдерих? — спросил один из них по-шведски. Уэнди затравленно кивнула. Ее почти парализовало, однако она до последнего надеялась, что это какое-нибудь недоразумение — что это вежливая датская полиция, например...

Один из людей в пальто аккуратно взял ее под локоть и заставил шагнуть обратно в комнату. Остальные двое вошли за ним, сразу же заполнив собой всю эту маленькую комнатку под крышей.

— Фру Хайдерих... — сказал один из них мягко. — Вынужден просить о вашем содействии. Не подскажете ли мне, где находится ваш муж?

Вежливость была обманчива. Уэнди знала это. Она понятия не имела, кто эти люди — СС ли, СД ли, гестапо — она не очень-то даже разбиралось, какое из этих ведомств какими делами занималось — однако кожей чуяла, что уж эти люди любезными быть не намереваются. Она испытала такой ужас, какого не было даже в первом ночном полете, когда отказал один из винтов — тогда она вообще не почувствовала ничего, кроме досады, и испугалась уже только, когда благополучно села на втором винте. Ноги словно бы подкосились, Уэнди поняла, что не в состоянии даже пошевелиться. Оставалось надеяться, что это сон, и она каким-то образом сейчас проснется...

Люди из ада. Оказывается, она никогда по-настоящему не допускала, что ребята с родины ее мужа действительно могут иметь к ней какое-то отношение. А теперь вот осознание пришло, и оказалось страшным.

— Простите, по какому праву вы сюда врываетесь? — холодно спросил Альфонс. — Мы с женой снимаем эту комнату!

— Вы ей не муж, — равнодушно сказал мужчина, окинув его оценивающим взглядом.

— Погоди, по-моему, похож... — нерешительно заметил второй.

— Похож-то похож, но когда бы он успел так разъесться? — хмыкнул первый. — Да этот и моложе будет.

— Кто вы? — спросила Мари.

Уэнди отметила, что и у нее голос сорвался: девушка побледнела и стала на себя не похожа.

— Вас это не касается, — лениво заметил первый. — Знаете что, у нас нет времени на долгие и вдумчивые допросы: мы находимся на территории другой державы. Пока еще другой. Так что, увы, подходящего подвала в моем распоряжении нет. Очень жаль — я просто буду вынужден убить вас, в случае чего, чтобы не оставлять свидетелей. И взяться за вашего компаньона. Найти его — вопрос времени.

— Сожалею, Альфонса Хайдериха больше нет в этом мире, — Альфонс Элрик говорил по-прежнему почти спокойно.

— И кто его отправил в мир иной? — с насмешкой спросил человек. Он по-прежнему держал Уэнди за локоть, и она чувствовала — хватка у него железная. Никаких пистолетов он ей к голове не приставлял, но она откуда-то знала без тени сомнения, что, в случае чего, он успеет прикончить ее почти молниеносно быстро.

— Я, — столь же спокойно произнес Альфонс Элрик.

И нанес удар.

Уэнди, впрочем, этого не увидела — у нее просто не было достаточного опыта, чтобы разглядеть его движение. Ей показалось, что ее просто отнесло в сторону и довольно мягко уронило на кровать. Женский крик. Уэнди не была уверена, кто это — она ли сама, Мари ли... Тем не менее, вскрик был очень короткий и словно придушенный. Бухнул выстрел. А в комнате на несколько мгновений поселился вихрь. Вихрь взбунтовался и кончился, как будто его и не было.

Уэнди не поддалась искушению упасть в обморок. Более того, она даже не зажмурила глаза. А вот Мари, кажется, сделала и то и другое, поэтому Уэнди первой имела возможность оценить последствия исторической битвы.

На полу комнаты едва ли осталось свободное место — еще бы, когда на не такое уж большое пространство падают трое крупных мужчин, так и кажется, что ногу теперь некуда поставить. Четвертый крупный мужчина — Альфонс Элрик — стоял посреди всего это великолепия и, недовольно морщась, разглядывал пистолет, невесть откуда взявшийся у него в руках.

— Совсем сноровку потерял, — пожаловался он Уэнди. — Один из этих успел выстрелить.

— Тебя... не задело? — спросила Уэнди.

— Нет, конечно... — он махнул рукой. — Уэнди, проверь, пожалуйста, что с Мари.

— Со мной все в порядке, — Мари села на кровати. — Просто отключилась на секунду. Извините. Не думала, что такая слабонервная.

— Со всяким может быть, не расстраивайтесь, — пожал плечами Альфонс. — Ладно, дамы, собирайтесь быстрее. Раз уж нас выследили, надо уходить. И не важно, в Англию, не в Англию, хоть на чем — на дирижабле, рыбацком баркасе, барже с углем! Уходить — и все!

Слава богу, сборы были не особенно суматошными: ни Уэнди, ни Мари своих сумок не распаковывали. У Альфонса же и вовсе вещей был самый минимум. Они быстро похватали сумки и выскочили из номера. За стойкой консьержки никого не оказалось — наверное, визитеры напугали маленького старичка до потери пульса. Дания — страна мирная и спокойная, такие эксцессы ей не привычны.

На улице Альфонсу удалось почти сразу поймать такси. Когда они уселись — Элрик на переднее сиденье, женщины на заднее, — Уэнди спросила по-английски, чтобы не понял водитель:

— Альфонс... что они сказали насчет того, что обязательно найдут Эдварда и Теда?.. Они ведь не могут этого сделать.

Альфонс задумался на некоторое время.

— Могут, — сказал он. — Мы ведь сущие дилетанты: прятаться и заметать следы не умеем... Только их выследить все-таки будет посложнее, чем нас. А кроме того, эта тройка уж точно больше никого не найдет.

— Альфонс! — ахнула Мари. — Вы их...

— Да, — жестко произнес Альфонс. — Одного. Двух других — надолго вывел из строя. Но того, который грозил Уэнди... Знаете, меня называют мягким человеком, и если бы речь шла только обо мне, я бы вообще не стал с ними связываться. Но я не могу отпустить безнаказанным человека, который готов походя убивать женщин и выслеживать детей!

И Уэнди вдруг поняла, что ни малейшего шока не испытывает. А еще подумала: ей даже жаль, что Альфонс не прикончил всех троих. Но вот сможет ли Эдвард при случае поступить так же?.. И сможет ли он постоять за себя и за Теда?..

Уэнди сидела на заднем сиденье такси, руками в фисташковых перчатках сжимая свою сумочку, и молилась.

— Грустим? — спросил Эдвард Теда.

Мальчик вздрогнул.

— Ох, дядя Эд... а я не слышал, как ты подошел.

— Это все двигатель шумит, — пожал плечами Эд. — О чем думаешь?

"Дурацкий вопрос, — подумал мальчик. — Почему взрослые все время задают дурацкие вопросы? Даже самые умные взрослые..."

Утро было пасмурным и туманным, как любое утро здесь. Белая густая дымка плыла над водой, гасила плеск волн, гасила звуки. Только мотор звучал натужно. Урр, урр. Как сердитый кот.

Тед сегодня проснулся рано, и просто стоял, опершись о борт, смотрел куда-то в туман. Он любил смотреть в туман. Глаза отдыхали, в такие моменты легче всего думалось. Самые интересные мысли крутились в голове. А еще можно было представить, что ничего не было, что они снова отправились на экскурсию во фьорды, и сейчас подойдет сердитая фру Снуррсон и начнет ругаться, чтобы не облокачивались на перила... как будто он вывалиться пытается, в самом деле, здесь же высоко! Вывалишься только, если очень захочешь.

— Нм о чем особенном... — неохотно ответил Тед.

— О маме беспокоишься?..

— Да, — упрямо сказал Тед. — Дядя Эд, я ничего не имею против того, чтобы с тобой путешествовать, но если бы это были просто каникулы! А так...

— С Уэнди все будет в порядке, — сказал Эдвард "взрослым", убедительным тоном — который уже раз за путешествие. — Она сильная. Они с Мари обе сильные. Понимаешь... тут уж действительно нужно было выбирать. Раз лучше было не рисковать выбираться вместе, логично, чтобы вместе с пришельцем был кто-то, кто хорошо знает этот мир, верно? А ты, уж не обижайся, парень, многим полезным опытом еще не обладаешь. Да и твоя мама, думаю, тебя бы с ним не отпустила. Со мной — другое дело.

— Я вообще не понимаю, зачем так необходимо было разделяться! — сердито воскликнул Тед. — Я... знаешь, я до сих пор не уверен, что нам угрожала опасность!

— Господи, Тед! — рявкнул Эдвард. — Они же, черт возьми, в наш дом ворвались! Да ты ведь сам одного из них...

— Вот именно, — это Тед сказал уже не сердито, а наоборот печально. — Дядя Эдвард... и теперь я не знаю. Я просто совсем ничего не знаю. Я думаю, Гитлер несет благо! Может быть, не сразу, не сейчас, а позже, но — благо! Ну, мало ли, какие там перегибы случаются... но ведь это же лучше, чем Советы, правильно? Случаются, конечно, перегибы... вот как нас преследовали. Но, может быть, если отец согласился сразу принять ту работу, ничего бы не было?!

— Как сказать... — Эдвард задумчиво потер подбородок. — Советы хотя бы всех остальных низшими расами не считают. Но ты прав, некоторые аспекты этого безобразия, что сейчас в Германии творится, выглядят вполне привлекательно... Слушай, Тед... даже не знаю, что тебе сказать. Я — просто техник, во всей этой политической говорильне не силен. Просто у меня есть кое-какой жизненный опыт, и он мне подсказывает, что хорошо, а что плохо. И все-таки... Тед, знаешь, своему отцу-то ты поверишь?.. Он тебе никогда не рассказывал о своем брате?

Тед мотнул головой.

— Я только знаю, что его брат — начальник СД. И все. И что они крупно поссорились, и в основном поэтому отец не хочет возвращаться в Германию. Вот уж чего не понимаю! Ну ладно, пусть даже его брат какой-нибудь негодяй, обманом пролезший во власть, но разве можно всех мерить по одной мерке!

— Ох, Тед... — Эдвард грустно покачал головой. — Рейнхард Гайдрих не просто начальник СД. Он еще и изобретатель "лагерей смерти"... знаешь, что это такое?

— Слышал, — уклончиво сказал Тед. — Но неужели они действительно существуют?

— Дядя Рой говорил мне, что существуют, — жестко произнес Эдвард. — А ему я верю. Ну а еще... если ты где-нибудь разыщешь официальную биографию Рейнхарда Гайдриха, ты увидишь, что там ни слова не будет о его младшем брате. Но это-то еще ладно — биографии обычно и не упоминают о таких вещах. Ты там прочтешь, что Гайдрих был ребенком из богатой семьи, что его отец был директором консерватории... или дед?.. Ох, не помню уже. Что он сам в этой консерватории учился. Что служил в подводном флоте. В общем, много чего прочтешь.

— Но разве дедушка не был сапожником... — начал Тед.

— Да, вот именно, — кивнул Эдвард. — Биография Рейнхарда от начала до конца придуманная. Он сам ее и изобрел... или для него изобрели, не суть важно. Разумеется, не описывать же, как он довел бедняка-отца до инфаркта, сперев из дома большую для него сумму денег и свалив вину на младшего брата!.. И вот этот человек ведет на твоего отца охоту. По многим причинам. Тут и личная ненависть, и месть за кое-какие события в прошлом, и желание избавиться от нежелательного родственника, и зависть, вероятно... да бог его знает, что еще! А он действительно занимает очень высокое положение. Даже пусть все остальные в Рейхе — отличные ребята, которые просто время от времени вынуждены действовать жесткими методами, чтобы привести немецкий народ к процветанию... как ты думаешь, дорого ли будет цениться там жизнь личного врага такого могущественного человека?..

Тед нервно облизнул губы. Воображения ему было не занимать.

— Вот видишь, — кивнул Эдвард. — Так что... знаешь, Тед, я надеюсь, со временем ты переменишь свои взгляды, но, скажу тебе, сейчас у тебя нет иного выхода, как скрываться с вместе с нами, глупыми заблужденцами.

— Я вовсе не считаю вас глупыми! — запальчиво воскликнул Тед. — Просто... я хочу понять.

— Ну тем более, — улыбнулся Эдвард. — Ладно, по-моему, сейчас самое время пойти перекусить... склянки бьют, слышишь?

Он приобнял Теда за плечи, уводя его от бортика

— Я уже поел, — сказал Тед. — Я же раньше проснулся... зашел на камбуз, и попросил Стефана чего-нибудь перекусить. Ну он и выдал мне завтрак раньше.

— Ясно, — кивнул Эдвард. — Ну ладно, а я пошел.

И направился к корме.

— Доброе утро, Англичанин! — проходящий мимо матрос Пит, один из пяти членов экипажа хлопнул Эдварда по плечу.

— Привет, Коротышка! — отозвался тот.

Тед хотел было снова повернуться к борту, как тут... палуба взорвалась. Прямо под ногами Эдварда. Клуб дыма смешался с туманом. А Эдвард и Коротышка пропали — упали, наверное. И все равно из-за дыма ничего не видать.

В первую секунду Тед замер, вцепившись в борт. Потом его словно сорвало с места. Он помнил, где ведерко с песком и багор... помнил... точно помнил...

Палубу моментально заволокло дымом. Ничего не разглядеть. "Ладно, за борт я выпаду, только если очень захочу..." — подумал Тед. И тут же согнулся от кашля: дым оказался чрезвычайно едким. "Но я все равно пойду ко дну. Мы все пойдем ко дну. Мы тонем. Что же взорвалось?.. Двигатель?.."

Черт, нашел, о чем последний раз в жизни с дядей поговорить! О политике! А если Эдвард погиб?! Нет, нет, не может быть!..