— Ваш Военно-Революционный комитет может временно захватить Петроград, но именно временно, — сквозь зубы процедил Полковников. — Потом мятежники будут вышиблены из столицы.
— Да неужто?! — усмехнулся Дугов.
— Стоп! Опять уходим в сторону, — пресекла ненужный поворот разговора шпионка 'от профсоюза'.
Сейчас Лоуд стояла, склонив голову к плечу, и смотрела на переговорщиков.
Катрин стало не по себе — дошло, откуда это 'стоп!' и наклон головы. Так вот какое впечатление производит подобный тон и неоднозначные манеры поведения на других. Вон — штабс-капитан вообще замер.
— Товарищи и господа, — проникновенно продолжила оборотень. — Время поджимает. Давайте решим что делать в принципе и перейдем к техническим деталям. Кому здесь нужен хаос и пулеметная пальба в городе? Есть такие?
Переговорщики молчали. Наконец, товарищ Дугов разверз уста и объяснил:
— Как анархист, я считаю любое подавление проявлений свободы личности — недопустимым. Но в данной ситуации, когда город сжимает когтистая рука голода, власть преступно бездействует, я голосую за незамедлительное пресечение пулеметного беспорядка.
— Значит, решили в рабочем порядке и единогласно, — резюмировала оборотень. — Задача дня: зловещую Третью сторону подсекаем и отсекаем немедля. Екатерина, ты в розыскных делах разбираешься, набросай план резолюции переговорной группы.
Катрин начала писать, а остальные немедленно принялись собачиться по поводу катастрофической ситуации с подвозом хлеба. Штабс-капитан справедливо указывал, что Округ и вообще военные власти к снабжению продовольствием отношения не имеют, у самих с этим сложно. Представители Смольного так же справедливо указывали, что раз Округ на стороне правительства, то пусть и ответственность разделяет. Полковников не вмешивался, следил за набросками шпионки.
— Стараюсь лаконично, времени в обрез, — пробормотала Катрин.
— А вы ведь действительно умеете формулировать, — отметил генерал. — Сыскное агентство, говорите? Недурные штабисты у пинкертонов.
Проект унесли на перепечатку, переговорщики обсудили план безотлагательных мероприятий. Собственно, с чего начинать было уже вполне очевидно. В следственную группу вошли: от штаба Округа штабс-капитан Лисицын, от ВРК товарищи Дугов и Островитянская, себя Катрин вписала как эксперта-секретаря. Принесли резолюцию, поставили подписи.
— Транспорт вашей группе нужен? — мрачно осведомился генерал.
— Имеем, — заверила Лоуд. — Катерина, что нам еще нужно будет?
— По десять вооруженных человек от Зимнего и Смольного. Дежурные мобильные группы, — Катрин указала куда-то в сторону окна. — Когда мы найдем пулеметчиков, а мы их найдем, брать будем совместно. Дабы не возникло недоверия и обвинений в провокациях, обмане, подлоге и всяком прочем. Товарищ Чудновский, и вы, ваше превосходительство, убедительно прошу выделить людей спокойных, опытных, чтобы друг друга раньше времени не перестреляли. Вот закончим дело, тогда пожалуйста.
— Люди будут, — заверил комиссар Чудновский, с вызовом глядя на генерала. — Нужно будет, и полсотни, и сотню выделим.
— Сотню не обещаю, но от нас будут самые опытные, — дернул углом узкого рта Полковников. — Товарищ, гм, Мезина, задержитесь на мгновение. У меня сугубо технический вопрос по пулемету.
Кабинет огромный, с видом на площадь. Жаль будет Полковникову отсюда уходить. Впрочем, он тут недавно, наверное, еще не прикипел.
— Бог с ним, с пулеметом, — прикрыв красные от бессонницы глаза, сказал молодой и некрасивый генерал. — Послушайте, Екатерина, я расспрашивать не хочу, и заставлять лгать тоже не хочу. Но вы же не 'товарищ'? Вижу, что дворянка, и отнюдь не из идейных социал-демократов. Платят? Если честно?
— Не в том суть, Петр Георгиевич. Я — 'товарищ Мезина'. Ничего с этим не поделаешь. Привыкла к этому обращению. Я ведь из унтер-офицеров.
— Едва ли, — усмехнулся генерал. — Не очень вы похожи на ударниц.
— Специфика иная. А по сути... Тот же германский фронт. И очень мне жаль, что сейчас у мостов Невы нам бодаться приходится. Временно это дело. Как и правительство, что вы защищаете. Понять можно, но... Тупик. Скрутился узел, затянулся, лопнет, кровью умоемся. Потом опять: Днепр, Буг, Прегель, Шпрее. Отступления, наступления, окружения, сидение в окопах и обходы-прорывы на сотни верст.
— Думаете?
— Уверена. Года идут, враг все тот же. Но нынешние пулеметчики русские-русскоязычные, наши, доморощенные... Все время, мля, под ногами путаются, умы смущают.
— Не сквернословьте, вам не идет, — вздохнул генерал. — Берите пример с родственницы. Очаровательнейшая особа.
— Разве родственница?
— Я ничего не утверждаю. Но какой смысл скрывать? Похожи вы, несомненно и очевидно.
— Тогда ладно. Пойду я, ваше превосходительство?
— Желаю успеха. Папирос возьмете?
— Благодарю, обещала семье, что брошу курить.
Катрин сбежала по лестнице. 'Лорин' хищно урчал, жаждая сорваться с места.
— Это что вы там за сепаратные переговоры устроили? — возмутился прямолинейный Дугов.
— О личном, Федя, сугубо о личном, — шпионка с ходу запрыгнула в перегруженную машину и лимузин рванул как бешеный.
— Между прочим, дверь я починил, — скромно заметил Колька-Николай, энергично вертя роскошную полированную 'баранку'.
— Молодец, всем бы так управляться, — Катрин уместила ноги, поправила полы полупальто.
Вот чего не хватало в чуде французской техники, так это печки.
________________________________________
[1] Нагель Андрей Платонович — русский журналист, автомобилист и автогонщик, неоднократно участвовал в международных ралли, издавал спортивные журналы.
Глава двенадцатая. Накануне. Утро.
Смольный
33 часа до часа Х.
— Дохлый номер, — с досадой признал Гаолян, цедя теплый чай. — Ничего мы нынче не узнаем — вон, суета какая.
— Суета суетой, но и конспирация роль играет, — заметил Андрей-Лев, доедая кашу. — На нас не написано, что мы из боевой группы, так с какой стати с нами откровенничать?
Гаолян кивнул. В Смольном только время зря потратили, ну, это если не считать плотного завтрака. Комиссара дружины Ерорхинской фабрики, которого Филимон знал и на которого крепко надеялся, застать не удалось. Знакомые красногвардейцы пытались помочь, но и сами были несведущи. Беда в том, что центров в Смольном имелось много, но все какие-то не те. Боевиков направили на третий этаж, там был главный штаб Петроградского РВК, должны были знать. Конечно, заявлять 'это мы генерала Оверьянова положили, и юнкеров на Ново-Косом, тоже мы' было бы немного нагло и необдуманно. Определенно за провокаторов приняли бы. Приходилось выяснять косвенно, напирая на имена-клички связников. А вот кукиш вам — не знал таких никто. Крепко законспирирована ударная революционная группа. В очередном центре усатый человек, попыхивая трубкой, внимательно выслушал инвалида, сказал, что названных товарищей не знает и про Центр не осведомлен, посоветовал приходить к вечеру — сейчас многие члены комитетов в отрядах и частях. Вдумчивый товарищ дал боевикам свежую газету 'Рабочий путь' и посоветовал пойти в столовую, пока там народу не особо много. Совет был дельный.
Столовая располагалась в бывшей трапезной института: низкий широченный зал с длиннющими столами. Выяснилось, что вчерашние щи уже кончились, нынешние только варятся, зато каша выдается щедро-мясная, чая можно брать по две кружки, на одноногий пролетариат талоны выделяются из резерва, а с неопределенных бесталонных сочувствующих посетителей берут по рублю, что по-божески. Усталая раздатчица бабахнула в миски каши с говядиной. Андрей-Лев с сомнением глянул на лежащие в общей корзинке жирные ложки, достал карманный нож со встроенной вилкой. Гаолян только усмехнулся — смелый человек, но со своими щепетильными завихрениями. Хотя оно и верно — рука у инженера твердая, душа насквозь революционная, непримиримая, но брюхо от сознательности малость отстает, имеет интеллигентскую слабость.
Завтракая, слушали бурные разговоры вокруг — по всему выходило, сегодня все и решится — настрой у народа злой, веселый.
— Такие дела, а мы ходим со своим... Не вовремя, — пробурчал Гаолян, дожевывая горбушку. — Пойдем-ка в мастерскую, Андрюха. Что-то на душе нехорошо. Может, приказ какой срочный. В общем, завтра разбираться будем.
Инженер только вздохнул. Двинулись к двери и тут Гаолян столкнулся со знакомым.
— Кондратьич, ты?! А чего здесь? — изумился красногвардеец с вислыми усами.
— Что ж, только вам по штабам таскаться? — поморщился Филимон.
— Да я не о том. Дома-то у тебя... Или не слыхал?
— Что дома?! — Гаолян ухватил знакомца за ремень с подсумками.
— Не перекидывай, — с трудом устоял на ногах рабочий. — Жива, вроде, твоя Глашка. Напали ночью, стрельба была, но жива. В больницу снесли. Кто, чего напал — бес его знает. Я думал, тебе уж передали.
Гаолян молча рванул к выходу.
На деревяшке особо не разбегаешься, догнали в коридоре.
— Щас какой транспорт найдем, раз такое дело, — успокаивал красногвардеец.
— Известить не могли?! Товарищи называются...
— Да как тебя найдешь? Не ори, народ спит.
Вдоль стены действительно густо лежали накрывшиеся шинелями и пальто люди, рядом стояли составленные в козлах винтовки. Ну, солдата ором не разбудишь...
Гаоляна подсадили в огромный как вагон грузовик, наполненный пачками листовок. Инженер крикнул, что в мастерской будет ждать, если что нужно и вообще...
Грузовик заревел двигателем, тяжко, по-бычьи покатил к воротам, с трудом разминулись с пыхтящим броневиком, тут навстречу выскочила светлая легковая машина, впритирку, каким-то чудом ввинтилась между моторными громадами.
— Вот шальной! — заругался шофер грузовика. — Колька-дурень, туда-сюда гоняет как бешеный, доверили сопле мотор...
— Ты меня до больнички-Ушаковки довези, — тихо сказал Гаолян.
Водитель покосился:
— Не бойсь, папаша, тебя первым делом подбросим. Все одно, считай, по дороге...
* * *
Смольный институт, далее везде.
32 часа до часа Х.
— Колька, разобьешь, дурак! — завопила Катрин, глупо зажмуриваясь.
— У меня расчет верный, — усмехнулся юный самоубийца, закладывая крутой вираж.
Видимо, пока была не судьба броню таранить — проскочили мимо угловатого 'Остина', впереди здание Смольного невыносимо слепило огнями.
— Братец, ты, бога ради, поосторожнее, — взмолился с заднего сиденья обретший голос штабс-капитан.
— Что вы волнуетесь, у меня глаз точный, — заверил гаденыш-водитель.
— Николай, в такие дни изображать Шумахера — не уважать ответственность исторического момента! — строго указала товарищ Островитянская. — Понял, голубчик?
— Понял. Чего сразу матерно-то да еще по-немецки? — пробурчал обидевшийся мальчишка.
Катрин с облегчением высадилась из безумного лимузина, с усмешкой глянула на развеселившихся зрителей-солдат. Утро выдалось утомительным. Непрерывно гоняли по городу, начав с места происшествия у фабрики Ерорхина. Полуподвал в лужах крови, исклеванная пулями самодельная мебель, эмоциональные, но малосодержательные рассказы соседей. Непосредственных свидетелей происшедшего не имелось. Было понятно, что два тела и раненую обнаружили внутри, еще один труп — снаружи. Но как началось, и собственно цель разборки оставалось абсолютно понятно. Несомненно, стреляли и из пистолета-пулемета: старший красногвардеец передал несколько гильз, да и по характеру и густоте пулевых отметин вполне понятно.
— Еще револьверы у них имелись, — рассказывал красногвардеец. — Ничего особого — браунинги. В отряде оставили.
— А пулемет?
— То есть как? — удивился фабричный вояка. — Пулемет передали в штаб.
Катрин молча глянула на товарища Дугова. Тот пожал плечами:
— Скрывать мы не собирались, но и демонстрировать оружие раньше времени сочли преждевременным. Мало ли... Дознание должно идти упорядоченно.
Шпионка присела у перевернутого стола, пытаясь понять по пятнам крови, где стояли погибшие и могли ли их всех разом расстрелять через окно.
— Мальчишка вон там лежал, — указал красногвардеец. — Документ у него нашли, но как звали парнишку, сейчас не припомню. Он не местный, к хозяевам иной раз заходил. С Кондратьичем они вроде вместе работали. Заместо ученика или подмастерья паренек был.
— Значит, случайно под пули подвернулся?
Красногвардеец покосился на штабс-капитана, неопределенно пожал плечами:
— Выходит, случайно.
— А девочка как уцелела?
— Бомбой ее контузило, ослепило, она под кровать закатилась, да видать, обеспамятела.
Насчет бомбы было странно — никаких следов осколков не заметно. Разбитое окно комнату выстудило, но гарь и запах тротила-аммонала въедливы. Катрин заметила, что напарница многозначительно принюхивается, и смаргивает. Что-то товарищу оборотню понятно.
— Общая картина ясна, так, товарищи и граждане? — Катрин оглянулась на членов комиссии.
— Да черт его разберет, — не стал скрывать своей озадаченности товарищ Дугов. — Грабить тут нечего, люди жили простые. Непонятно, чего в них стреляли. Надо бы на мертвых глянуть. Кстати, ты колено в крови измазала.
— Отстирается. Оглядываем дом снаружи и едем в больницу, — Катрин чуть заметно кивнула напарнице на красногвардейца — потолкуй приватно.
Тов. Островитянская у нас особа насквозь революционная, обаятельная, выяснит, о чем красная гвардия в присутствии офицерства не хочет упоминать.
Снаружи дом был как дом: 'бараком' не назовешь, до высокого звания 'здания' не дотягивает. Откуда стреляли в окна, вполне понятно, видимо, здесь же стрелка и прихлопнули. Кровь рассмотреть уже трудно: впиталась в сырую холодную землю, но натоптано вокруг изрядно, вот следы от телеги-труповозки, с этим тоже все понятно.
— Прошу прощения, о чем Людмила с вашим дружинником шептаться осталась? — с подозрением и определенной ревностью осведомился штабс-капитан Лисицын.
— О скорбных хлопотах, — мрачно отозвалась Катрин. — Мальчик, вполне очевидно, из местных, рабочих. С похоронами необходимо помочь. Возражать не будете? Тогда вернемся к стрельбе. Не совсем понятно кто убил человека у окна? Товарищ Дугов, пулемет ведь именно при нем был обнаружен? С пустым магазином?
— Да, сказали, что оружие нашли снаружи. А про патроны я не знаю, — признался анархист.
— Что ж вы так? Пулемет припрятали, о патронах умалчиваете. И это называется 'совместное дознание', — глядя в сторону, сказал штабс-капитан.
— Откуда мне было знать, что этот пулемет такой важный пулемет?! — возмутился Дугов. — Глянул на ствол из чистого любопытства — штукенция необыкновенная. Брать в руки, в обойму заглядывать как-то не думался. Вот закончим здесь, поедем в Смольный, я вам этот пулемет дам на полноценный осмотр и обнюх. Но вы бы о нем мадам Катерину спрашивали — сдается, она на этих немецких тарахтелках собаку съела.
— Именно на данный конкретный ствол я бы с большим интересом глянула, особенно на маркировку, — призналась шпионка.
