"Фредди и остальные"

— Я хочу снять вам клип, — не сдавался режиссер. — На какую-нибудь песню.

— А какая у вас походка? — окончательно зарвался Фредди.

— Я вот как расскажу всем режиссерам, каковы вы!

— Каковывы, какаявы? — спросил Брайан, — Я знаю такую песню. Там еще дальше по-немецки, вот послушайте...

Но никто его не слушал.

— ... И никто вам клипы снимать не будет! — пообещал Вэллас.

— Да за что же? — опешил Фредди.

— Да за то, что вы меня не слушаете!

— Меня вот тоже никто не слушает, — встрял Мэй, — Я же не скулю понапрасну.

— Я предлагаю вам снять клип на любую песню! Но только со звонком! — уперся режиссер. — Мне понравился ваш образ.

— Дело в том, — теребя дядечку за пуговицу, признался Фредди, — что у нас еще не готова песня со звонком. Но если вы немного подождете... Вы ведь подождете? — угрожающе закончил он.

— Конечно, подожду! — потер руки дядечка. — Всегда мечтал оказаться, так сказать, в процессе...

— Так чего же мы стоим? — завопил Фредди. — Надо же скорее! И быстро!

И друзья, прихватив дядьку, помчались в студию. По дороге они заскочили за Роджером, который играл сам с собой в преферанс и все время выигрывал, так как знал прикуп. Отняв выигрыш, друзья поволокли вырывавшегося ударника за собой, а на его возмущенные крики и укусы слаженно отвечали тумаками. Да, и еще пришлось забежать в магазин и купить там по велосипеду на каждого.

— Чтобы были звонки, -пояснял Фредди недоумевающему режиссеру. — Чтобы все по правилам.

В дверях студии они застряли.

— Я войду первым! — вопил Фредди. — Два раза!

— Пусти, лишенец! — пищал Брайан. — Мне надо. Я тороплюс.

— Все бегут, — рычал Джон. — Все спешат. Уберите ноги — отдавлю!

— Я вообще тут ни при чем! — кричал Роджер. — Домой хочу! На волюшку!

В общем, победа оказалась, как всегда, за Фредди. Мэй тут же подло ущипнул его за верхнюю оконечность левой ноги. Фредди заревел, схватил самый басовый барабан и одел его на голову обидчику. Брайан стал бороться с барабаном, отчаянно сдирая его со своей продолговатой головы, а Роджер так рассердился на Фреда за порчу инструмента, что выхватил у Мэя из рук его "топор" и так съездил Фредди по верхней оконечности правой ноги, что тот вспорхнул, как птичка какаду, и приземлился прямо на спину Джона, который как раз присел, втыкая штекеры в усилитель. Джон уже собрался оторвать Фредди обе ноги по самые оконечности, но тут в студию вошел дядечка. Драться при посторонних квины не любили, поэтому без лишних слов приступили к репетиции, начав писать совсем свежую песню под заглавьем "Bicycle Race".

Дядька так свистел и хлопал, что Фредди возгордился. Он стал остервенело завывать и звонить в звонок, дабы угодить слушателю, пока тот не сломался (не слушатель, понятное дело, а звонок). Потом Фредди снял с дядьки шляпу и стал клянчить деньги на новый звоночек. Никто, включая дядьку, не пожертвовал.

— Пусть вам будет хуже, — пожелал Фредди, и удрал. Вернулся он через полчаса с новеньким никелированным звонком в руках.

— Ловко! — сердито закричал тут Мэй. — Это ж мой звоночек!

— Докажите, — спрятал звонок за спину Фредди.

— Если ты думаешь, что я не узнаю свою вещь, то ты — як! — обличающе сказал Мэй. — На нем ведь и надпись есть!

Фредди, тайком отчаянно скребущий ногтем по звонку, покраснел.

— Воровство — это грех! — наступал на него Брайан. — Эх ты, солюцио йоди спиртуоз!

У Фредди от такой наглости покраснели глаза и немного опухла шея. Он назвал Брайана цаплом и пеликаном, а еще — тринитрофтолуолом! Пусть знает! И плюнул ему на шляпу — вот как! Брайан в ответ хрястнул его велосипедной рамой. Завязалась драка. По студии летали колеса и цепи. В разгар битвы вошел Дэвид Боуи с лотком сосисок — и получил рулем по башке.

На разбросанные по всей студии сосиски сразу обратили внимание. Собирали их все вместе — и сразу совали в рот, дабы Буй, очнувшись, не знал, с кого спрашивать. Очнувшийся Боуи с воем принялся отнимать оставшиеся в живых сосиски. Его со смехом отталкивали и доедали. Разозленный Дэвид швырнул пустым подносом в пульт, и на том зажглась лампочка "Тихо! Запись!". Все так перепугались, что заиграли, да так мощно, слаженно и бодро, что мгновенно акончили запись. И нежно посмотрели на дядечку Вэлласа. Тот, обожравшись сосисками, валялся в блаженном ступоре.

— Ему пондравилось, — усмехнулся Фредди, и засмолил папиросу. Его примеру последовали Брайан и Джон. Один Роджер сидел, нахохлившись — после интенсивного курса лечения даже простые сигареты курить ему не хотелось. Поэтому он ходил, весь облепленный антиникотиновыми пластырями. И жевал антиникотиновую жвачку, по вкусу напоминавшую оконную замазку.

— Закурим, друг! — протягивал ему пачку Фредди.

— Спасибо, не надо, — цедил Роджер, оседлав свой велосипед.

— Что ж так? — изумлялся Мэй, попыхивая цигаркой.

— Не хочу, и не тянет, — пояснял Роджер, с вожделением ловя дым распахнутыми ноздрями.

— Нехорошо, — качал головой Джон, выпуская эффектное колечко. — Курить надо.

— Курить — вредно! — жалобно тряс носом Тейлор. — Ох, как вредно!

— Тем хуже для тебя, — смеялся бездушный Фредди. — Сиди тут со своим вонючим великом!

— Это вы сидите! — взорвался Роджер. — Во где вы сидите у меня со своими великами! А я пошел. Адье, мои дорогие куряги, фаталисты, моралисты и алкоголики!

Сделав ручкой, он отбросил велосипед, встал и вышел. Вскоре на улице зафырчал мотор. Друзья, не сговариваясь, кинулись вон из студии. Оторопев, смотрели они, как их друг выезжает со двора на новеньком сверкающем чуде.

— "Ягуляр", — показал ногой Джон.

— Ох-ох-ох! — присел Фредди. — Какой "ягуляр"!

И он прямо с низкого старта бросился в погоню.

— Опять? — пыхтел Джон, устремляясь за ним. — Опять бежать?

Но прибавлял ходу, стараясь не отстать. За ним рысью несся Брайан, вытягивая по-страусиному шею и хекая через щеку. Роджер, вынужденный затормозить перед светофором, ужасно закричал и дал газу, когда увидел, что Фредди уже скребет лапами по бамперу. Но было поздно — Фредди мощным тигриным прыжком вскочил на крышу машины, разбил лобовое стекло, злобно посмотрел сверху вниз на трясущегося Роджера и сделал ему мощную "сливку"! "Ягуар" заржал и врезался в ближайший столб...

Из поврежденной машины, охая, выбрались Фредди и Роджер. Брайан же с Джоном уже давно валялись на земле, втягивая носами пыль и подергиваясь.

— Гм, — сказал Фредди, оглядывая машину. Видимо, придя к какому-то решению, он принял парадную позу, отставил ногу и торжественно, с надрывом в голове произнес:

— Дорогие мои сэры, пэры и подагрик Дикон!

Джон, в титулах разбиравшийся плохо, польщенно поклонился, сделал по этикету три шага назад — и с шумом упал в канализационный люк, крышку с которого снесло при ударе машины в столб. Фредди же констатировал:

— Что ж, одним претендентом меньше. Итак, я предлагаю пожертвовать эту машину самому несчастному человеку в мире, бесприютному горемыке, который никогда в жизни не имел такого механического друга...

— Спасибо, Фредди, — расчувствовавшись, сказал Брайан и затрубил в галстук Роджера.

— В общем, отдадим ее мне, — закончил Фредди.

Роджер, прослушав, с криком: "УРА!" кинулся к машине, но его схватили за штаны и довольно сильно шандарахнули оземь. Пока же он считал синяки, Брайан и чудесным образом спасшийся Джон допрашивали Фредди — сурово и с пристрастием.

— Почему это тебе отдадим? — вопрошал Брайан.

— Потому что мне надо, — загнул один палец Фредди. — Потому что я главнее. Потому что я старше. Вот — три пальца.

— Вот — три пальца, — грубо ответил Мэй, показывая Фредди кукиш.

— Мало, что ли? — удивленно сказал Фредди. — Тогда я сейчас вас всех заваляю и съем, а машину — заберу.

— На допрос вызывается адвокат, — огласил Мэй. Джон выступил вперед.

— Как адвокат, я оправдываю этого человека. — кротко сказал он. — Фредди не виноват. Не бейте его ногами. А машину можете отдать мне — в качестве гонорара.

— А огромный такой огурец тебе не дать? — зловеще спросил Мэй.

— Да он — бунтовщик! Злостный мятежник! — подал голос с земли Роджер. Он поманил к себе Брайана, и они стали шептаться. Потом они поманили к себе Джона, и стали шептаться втроем. Потом они поманили к себе Фредди, и стали шептаться вчетвером. Иногда из толпы шепчущихся высовывалась чья-нибудь голова, но тут же чья-нибудь рука хлопала ее по затылку, и голова, ойкнув, ныряла обратно.

— Решено, — облегченно отдуваясь, подытожил Джон. — Бросаем жребий.

Брайан испуганно спрятал за спину свою шляпу. Он-то помнил, как друзья вот так же решили однажды бросить жребий, а потом полчаса гоняли в футбол его шапкой. Но и в этот раз шляпа Мэя была бесцеремонно вырвала из его лап. Хотя футбола не намечалось. Мэй шумно вздохнул.

— Что, страшно? — подмигнул ему Фредди. — А ты не боись. Мы потом в футбик побуцаем.

Брайан решил быть храбрым и отнять шляпу, но она была занята — готовилась к жеребьевке. Однако бумажек, чтобы нарвать, рядом не оказалось, и шляпа была возвращена владельцу в целости и сохранности. Мэй, радостно курлыкая, тут же утопил в ней свой лысый затылок — нервишки, знаете ли...

— Кинем жребий по-другому, — предложил Фредди, и достал монету.

— Орел, — хором сказали остальные.

— Решка, — сказал Фредди и бросил монетку на землю.

— Решка... — разочарованно сказали остальные. Фредди захихикал, как гимназистка, сел в покореженную машину и гордо уехал.

— И не придерешься, — Роджер поднял с земли монетку.

И тут же по всему Кенсингтону разнесся его яростный крик:

— Сволочь! У него монета с двумя решками!

И вскипел Кенгсингтон бурною волною. А потом все стихло — уже окончательно.

/ — картинка N 53 — / ИСТОРИЯ С ПОПОДВЫПОДВЕРТОМ, или О ЧЕМ ЖЕ ? /

Однажды, очень давно, в студию, где квины писали альбом, пришел какой-то чужой режиссер и с порога недружелюбно сказал:

— Я к вам пришел. И хочу...

— Они хотят! — встрял нахальный Элтон Джон, влезая следом за ним и сверкая очками.

— Я хочу, чтобы вы назвали свой новый альбом в честь моего фильма — "Величайшие хиты "Роллинг Стоунз".

— Кто вы такой, злодей? — сухо спросил Фредди.

— Я-то кто? Я-то ясно кто. Марк я. Брозер. Режиссер очень хороший. Помните "День на скачках"? Моё.

— Назвать-то мы назовем, — туманно пообещал Фредди. — А что дашь? Даром только дятлы стучат.

— Я дам вам денег, — пообещал режиссер. — Много.

Фредди благосклонно принял предложенные двести фунтов, но слова не сдержал и альбом назвал, как уже известно, "День на скачках". Разъяренный режиссер долго ломился в студию, а потом, когда его все же впустили, взяв слово, что не будет драться, заорал прямо Фреду в лицо:

— Это что же делается-то, а? Ты, козлосвин, пошто наврал-то? Где мой фильм?

— Вот, пожалуйте, — и Фредди протянул режиссеру пластинку.

— Да не то-от! Новый!

— Новый мы решили отринуть, — жестко указал Фредди. — Но зато всмотритесь!

Режиссер впился в пластинку глазами, руками и чуть ли не ногами, и прочел на конверте трогательную надпись: "Никогда не забудем ваши двести фунтов! С приветом — пудлики и зяблики".

— Отдай деньги, разгильдяй! — загремел режиссер.

— Тут такое дело, — стал объяснять Фредди. — Ремонт машины, понимаешь ли. Потом у Мэя дитенок родился. Надо? Надо. И еще я кексов к чаю купил... В общем, могу вернуть только пятьдесят.

— Идет!

— Нет, еще никто никуда не идет. Я отдам тебе твои деньги, если на сей раз ты пообещаешь мне, что назовешь свой следующий фильм в честь нашего нового альбома — "Джаз". И он должен быть про нас — точнее, про меня и вот этих вот.

— По рукам!

Ударили по рукам. Брайан, Джон и Роджер хором зашипели и отдернули свои жадные руки, тянущиеся к деньгам. Затем режиссер ушел.

А Фредди только вот сейчас узнал, что этот мерзавец не сдержал слова и назвал свой фильм "Весь этот джаз". Разозлившись, Фредди притащил режиссера в студию, встал перед ним, вытянувшись на носках, и тихо, проникновенно сказал:

— Вы — чмырь! Вы не сняли про нас фильм! А обещали. Где я?

— А где я? — заорал Тейлор.

— И я? — вторил Брайан.

— Но причем тут я? — вопил перепуганный режиссер.

— Это никого не интересует, — влез в окно Дэвид Боуи. — Почему не было меня?

— Вот ты-то уже точно здесь ни при чем, — нахмурился Фредди.

— Ах, так? — вскипел Боуи. Он встал перед Фредди в унижающую позу — скрестив ноги — и заговорил короткими рубящими фразами:

— Милстгосдарь! Прошу заметить. Что вы — ослы. Точнее, ты — осел. Мул. И выхухоль. Вы не помните. Но я-то помню! Как вы вместе с какими-то бабами. Заставили ездить меня. На самокате! Голым! И давили своими великами! Тогда еще! А вот эта вот выпь с лицом Тейлора! Вломилась в мою будку! В которой я совершаю мировое турне с читкой лекций! И знаете, что сделала?

— Я бы не полез! — извиняясь, склонил голову Тейлор. — Я думал, это туалет.

— Это все? — кротко сказал Фредди, и Боуи поразился его кошмарному виду.

— Вроде как, — смущенно сказал он.

— Ну, а теперь позволь мне! — бахнул кулаком по столу Фредди. — Ты кое-что упустил, желатин. Например, помнишь ли ты, как после клипа с девочками ты раздел всех нас...

— И меня! — сказал Джон.

— Да, и Джона, и Брайана, и Роджера...

— А также Джона, — сказал Джон.

— И Дикона, да, и Мэя, и Тейлора...

— Не забудь о Джоне, — напомнил Джон.

— Да, да, да, — раздраженно сказал Фредди. — В общем, ты всех нас раздел и запер в одной комнате. И позвонил нашим женщинам! А потом что было?

Боуи покраснел.

— Неча краснеть! Потом ты притащил свой самокат и разбил его об голову Роджера!

Тейлор снял сомбреро и показал всем свою уродливую, шишковатую, покрытую шрамами голову. Боуи разинул рот и заплакал.

— Ага! — потер руки Фредди. — Проняло павиана? И наконец — кто, после приезда в Англию, три недели по ночам читал лекции у нас под окнами? Во весь голос! Как Маяковский! Кто? Дядя Сэм?

Вдруг поблизости раздалось кряхтенье и скриплый кашель. Фредди оглянулся и увидел какого-то старика, чей вежливый кашель в кулак он и услышал ранее.

— Чье это? — спросил Фред. — Откуда взялся?

— Я хотел спросить, — раздался голос, исходящий изо рта, наполненного обломками зубов и находящегося на лице, "превосходящего своим безобразием даже Мэя", как выразился потом Фредди. — Мы тут не местные, хаммерсмитские... Вы не видали моего племянничка? У него разные глаза и очень неприятное обхождение, особенно, когда напьется... А-а, вот ты где, черная тварь, а я тебя целый день ищу!

С этими словами старикашка ловко схватил завизжавшего Боуи за ухо и поволок к выходу.

— Дядя, не нада-а-а! — вопил Боуи. — Пусти-и-и! Я жалобу подам! В комитет по охране детства!

Дядя отвесил племяннику леща, после чего обернулся к Фредди и ласково сказал: