Два лика времени

— Победителей не судят, — самоуверенно заявил я.

— Судят, еще как судят! — прошипела она. — Только попробуй рискнуть еще раз. Не только ухо, кое-что более ценное оторву!

Глава двадцать седьмая

Я не уставал удивляться, как мне повезло с нишей живописи. Главное, конечно, были не столько деньги, сколько удовлетворение от хорошо сделанной работы. Благодаря полученным в школе навыкам я зарабатывал на порядок больше, чем любой из художников с площади. Не говоря о тружениках заводов и фабрик. Марна начала шить на дому. Сначала сшила платье соседке, затем ее подруге, после чего от клиентов не стало отбоя. Пришлось купить ей ножную швейную машинку.

Однажды утром Марна заявила, что сегодня мы идем на вечер поэзии. Ее пригласила одна из клиенток, как оказалось, любительница поэзии, которую моя драгоценная обшивала. Я поинтересовался, кто будет выступать? Оказалось, ожидается присутствие знаменитости, печатающейся в литературном журнале "Звездный свет".

— Эрус Сильный, — сказала Марна, — говорят, у него замечательные стихи.

— Сильный, это имя?

— Ну, что ты, псевдоним. Он знаменитость!

Идти на этот вечер мне не очень-то хотелось. В век предвоенной лихорадки и всеобщего упадка культуры вряд ли можно услышать что-то действительно интересное. Унылая планетка, ни тебе футбола, ни хоккея. Ничего подобного земным Олимпиадам. Из интеллектуальных игр только одна карточная, "ом". Музыка нудная, спектакли, за редким исключением, скучные. Руки до всего не доходят, я бы им задал! Так и тянет всколыхнуть сонное царство! Я задействовал компьютер и вскоре получил на выходе вполне приличный перевод моего любимого стихотворения старинного поэта и писателя Бунина "Одиночество", соответствующее данной эпохе. К сожалению, концовку компьютер перевести не смог, не отыскав местного аналога слову "собака", заменить которое было нечем. Не удалось сделать этого и мне, не было здесь домашних собак, а те животные, которые использовались полицией для выслеживания преступников, в данном случае, не годились. Бестолку промучившись, я решил заменить собаку, которую главный герой собирался купить, какой-нибудь полезной вещью. Авось, по дороге придумаю.

Выделываться по поводу одежды не пришлось, Марна сказала, что вполне сойдет та, которая есть.

Подвальчик, где проходил вечер, выглядел довольно-таки уютно. Вместо электрического освещения горели многочисленные свечи, создавая в полумраке интимную обстановку. На импровизированной трибуне уже читали стихи, на мой взгляд, жалкое их подобие, с претензией на гениальность. Мы устроились за свободным столиком. Народу было немного, половина столиков оказались свободны. Нам принесли кувшин с соком, кружки и печенье.

— Тебе здесь нравится? — спросила Марна. Похоже, она была в восторге.

— Забавно, — ответил я, в это время на трибуну поднялся очередной поэт, плохо выбритый, в засаленном пиджаке, штаны вытянуты в коленках. Они, похоже, были ему коротковаты. Я собирался высказаться по поводу его затрапезного вида, но в это время Марна толкнула меня локтем.

— Эрус Сильный! — прошептала она. Мне почудился запах его давно немытого тела. Тан Эрус продекламировал:

Оружие я б уничтожил,

Пустил корабли на дно,

Солдат на ноль перемножил,

Чтоб мир наступил давно.

Бомбы проклятье планеты,

Армии ей не нужны,

Были бы счастливы дети,

Не зная кошмаров войны.

"Этот поэт рупор рабочей партии пацифистов!" — с удивлением подумал я, отметив некоторую корявость слога. Или у него что-то с размерностью? Впрочем, содержание перевешивало недостатки. Пацифистов безжалостно преследовали и рассаживали по тюрьмам на обоих континентах.

Марне стихи понравились, о чем она немедленно мне сообщила.

— Жаль, я не прихватила цветы, — посетовала подруга, — непременно бы его отблагодарила!

Ага, вдобавок чмокнула бы в небритую щетинистую щеку! Мне пришла мысль, что этот тип далеко не прост. Такие стихи можно читать во время публичных сборищ исключительно с высочайшего разрешения. Чтобы придать обществу видимость демократии и понемногу выпускать пар. Иначе его давно бы схватили и упекли, куда надо. А тан Эрус продолжал декламировать. Следующее стихотворение было о природе, надо сказать, довольно низкопробное. Я укрепился в мысли, что этот раскрученный "гений" работает на правительство. Возможно даже, часть стихов для него сочиняют специально нанятые с этой целью работники полицейского департамента культуры.

Наконец, рифмоплет покинул трибуну под дружные овации зала. Какая-то женщина стала читать стихи о любви. На мой взгляд, мяуканье, вздыхание и слезы. Однако Марна была очарована.

— Как я рада, что пришла сюда! — искренне произнесла она.

Появился конферансье, вкратце описал творчество присутствующих поэтов, особо выделив "величайшего", по его словам, тана Эруса, предложил желающим почитать что-нибудь свое. Я, было, собрался выйти, но меня опередил мужчина в рабочей одежде. Его речь была короткой и зажигательной.

— Уважаемые таны! — сказал он. — Жизненный уровень падает, богатеют только производители оружия. Страшные бомбы, которыми можно уничтожить человечество, копятся на складах. Сколько мы будем терпеть преступную власть?

Похоже, он поддался на удочку купленного поэта, решив, что здесь можно свободно говорить все, что вздумается.

— Достаточно, тан, — перебил его конферансье, — Вы не на собрании рабочей партии!

Поднялся шум. Высказавшись, оратор скрылся за колонной. Там я заметил запасной выход на улицу. Остальным не было видно, но, я экстрасенсорным восприятием почувствовал, как за дверью его схватили, заломили руки за спину.

— Уважаемые, — обратился к залу конферансье, — нельзя раскачивать общество, в то время как противник грозит из-за океана и готов обрушить на наши головы бомбы с химической начинкой.

"А как же тан Эрус с призывом к разоружению?" — с иронией подумал я. Когда вновь поступило предложение выступить, настроение у меня было безнадежно испорчено. На этом шоу, под бдительным оком полиции, желание читать стихи пропало. Тем более, я так и не придумал, чем заменить слово "собака".

— Петер, ты собирался что-то прочитать? — напомнила Марна. Потрескивали свечи, по подвалу плыл запах плавящегося воска.

— Как думаешь, что стало с тем человеком? — спросил я. Она сразу поняла, кого я имел в виду.

— Он молодец, высказал наболевшее, — прошептала она, — почему ты спросил? Он ушел!

— Он сейчас в полицейском участке, его допрашивают, — ответил я. Если бы дело происходило на другом континенте, в полицию забрали бы всех, собравшихся в этом зале. Все же, в Гарце сохраняется некая видимость демократии.

Подруга помрачнела.

— Уйдем отсюда! — сказала она. Оказавшись на улице, я увидел дежуривший неподалеку наряд полиции из пяти человек. Полицейские сделали вид, что нас не видят, и что они вообще здесь случайно оказались.

— Когда наше общество, наконец, станет свободным? — задала Марна риторический вопрос.

— Абсолютной свободы не существует, — ответил я, — государство, это в том или ином виде, насилие, и никак иначе.

Марна молчала, задумавшись, а я вспомнил Землю. Даже там, при всей кажущейся свободе, люди обязаны учиться, стремиться к знаниям и полезной для общества работе. Жизнь потребителя, даже при наличии любых видах развлечений, в конце концов, приводит к моральной и физической деградации. В нормальном обществе неизбежны обязанности и ограничения. Иначе это не общество, а организм, пораженный раковыми клетками, возжелавшими абсолютной свободы.

* * *

В приемном кабинете главного полицмейстера города Найк, столицы Гарца, этим утром можно было наблюдать любопытную картину. Пожилой лысый мужчина, в серой форме с многочисленными серебряными нашивками, мешковато сидевшей на его грузной фигуре, стоял, вытянувшись по стойке смирно, за своим столом. Напротив, на стуле для посетителей, устроился в вальяжной позе господин средних лет, одетый в дорогой, с иголочки, костюм. Ни пылинки, ни лишней ниточки, не приведи Творец, вытертого или засаленного пятнышка. Модный костюм был пошит из дорогой шерсти горного кробза.

— И так, уважаемый тан Эгор, — сказал сидевший, — даю вам три дня на поимку вора.

Произнесено было с улыбкой на широком добродушном лице. Первое впечатление тех, кому довелось видеть папашу Бора: "Мягкий, добрый, радушный". Но это была всего лишь маска. Даже среди своих головорезов "добрый дядюшка" считался человеком крайне жестоким.

— Сыщики работают на месте преступления, уважаемый тан Бор.

— Мои люди тоже не сидят без дела. Кража денег плевок в лицо мне и моей организации. Поймаете негодяя, не допрашивайте, сразу ко мне. Чтобы ни один волос с головы этого старика не упал, Вам все ясно?

— Разбойника немедленно передадут в ваши руки, — ответил полицмейстер.

Банкир удовлетворенно кивнул, поднялся и направился к двери. Уже на выходе обернулся и напомнил: — И постоянно держите меня в курсе.

Оставшись один, господин Эгор вытер вспотевший лоб платком, открыл дверцу сейфа и извлек початую бутылку свиянки. Дрожащими руками набулькал полный стакан и, не поморщившись, залпом выпил. Нелегко дался ему разговор. Бандиты доплачивали полицейским, но и требовали, в ответ, реальной помощи. Не найти похитителя нельзя, это могло стоить не только служебного места, но и головы.

Тан Эгор тяжело плюхнулся в кресло. Всего три дня! Сыщики уже доложили, следов нет, или они чем-то обработаны. Отпечатки пальцев также отсутствуют. Из показаний охранника известно, похититель действовал в перчатках. Свиянка теплым комом прошла по пищеводу и провалилась в желудок, главу столичной полиции слегка отпустило. Три дня не так уж мало, целая армия сыщиков и следователей поставлена на уши. Неужели не поймают? В кабинет вошел секретарь с очередным донесением. Следом полицейские ввели неряшливо одетого человека, в котором хозяин кабинета признал бомжа, которого недавно задержали за бродяжничество. Отсидев две недели, тот клятвенно обещал больше не попадаться.

— За что меня взяли? — испуганно говорил он. — Я порядок не нарушал, прикорнул себе на лавочке!

— Рассказывай, что видел, — велел сопровождавший полицейский.

— Ночью холодновато было, а меня мошка кусать принялась. Она обычно летом свирепствует. Всю спину искусала.

— Короче! — нахмурился тан Эгор. Мужчина испуганно замолк, потом, поняв, что бить не будут, продолжал:

— Слышу, кто-то по улице идет.

— Кто это был?

— Старик какой-то, с сумкой в руках. Пришел со стороны банка по улице Рядников.

— Вот и ниточка появилась, — хозяин кабинета удовлетворенно потер руки.

К сожалению, ниточка оборвалась. Сыщики с ног сбились, искали не только старика, но и сумку. Таких сумок в городе оказались сотни. Пенсионер как в воду канул. Спустя три дня в столице сменилось все полицейское руководство.

Город кишел полицейскими, а я, посмеиваясь, продолжал работать на площади Художников. Зарабатывал неплохо, на жизнь хватало. Позже узнал, что мне изрядно повезло. Номера купюр, которые закладывали на долгое хранение в банковские сейфы, тщательно переписывались, уничтожались эти списки, только когда деньги попадали к адресату. Транзитный мешок никто не открывал и не переписывал, можно было хоть сегодня отдать военным сто тысяч. Но я не торопился. Вряд ли, конечно, меня спросят, где взял такую сумму, но лучше немного подождать.

На площади у меня образовалась постоянная клиентура. Я писал портреты в манере, которой здесь еще не знали, а также создавал псевдообъемные картины, выходившие лучше, чем у конкурентов. Очень скоро я стал почти знаменит. Иной раз одно единственное полотно приносило мне сотню банов.

Время от времени со мной связывался Умник, ныл и стонал, переживал, что бессмысленно висит на орбите в отрыве от меня, которого должен лелеять, холить и беречь. Мне его даже жалко стало. Невидимый барьер по-прежнему оставался для него непреодолимым препятствием.

— Ты вполне можешь меня оберегать, — сказал я, чтобы хоть немного его успокоить.

— Каким образом? — удивился он.

— Помогай советами, я всегда буду чувствовать, что за мной стоит один из самых могучих интеллектов во вселенной.

— Спасибо, Петр, — ответил он растроганно, — ты меня спасаешь. Обращайся в любой момент, всегда готов помочь.

Что ж, буду иметь в виду. Компьютер в моей голове уступает корабельному на несколько порядков. В скорости и, тем более, объеме архива. В ручном режиме мне теперь была доступна на корабле любая информация, в том числе касающаяся технологии изготовления оружия, будь то ракеты, танки или самолеты. Фокус в том, что все это мне было не нужно. Ош, и только Ош! Я должен довести наши поиски до логического завершения. Хотя понятия не имел, что ему скажу, и чем все закончится.

В один из теплых летних дней на площади Художников остановился роскошный экипаж, запряженный тройкой, из которого выбралась молодая симпатичная блондинка с надменным выражением на лице. Следом показались несколько слуг, женщин и мужчин. По площади пронесся приглушенный шепот. Сосед мой, бородатый художник и скульптор, тан Маркуц, вытаращив глаза, уставился на блондинку.

— Кто это? — спросил я.

— Танна Алина, дочь папаши Бора, — потрясенно сказал он. По его тону стало ясно, подобный визит случился здесь впервые. Интересно, что ей понадобилось? Блондинка проследовала через площадь и остановилась передо мной. Она долго разглядывала псевдообъемное изображение моего кота Буськи, который остался на Земле. Зверюга симпатичный, серый, с белыми лапами, большой умильной мордой и белым галстуком. Я его нарисовал в одной из коронных расслабленных поз.

— Ты ошибся, художник, — высокомерно заявила девушка, — у горной карны уши отличаются и пропорции другие.

Некоторое время она разглядывала рисунок, потом сказала: — Все равно красиво, животное, словно живое. Я его покупаю, пятьсот банов. И хочу, чтобы ты нарисовал меня.

— Я готов, высокая танна, — ответил я. Сопровождающие девчонку дамы забрали фанерку, вручив мне деньги. Вот я и выставил папашу Бора еще на пятьсот монет!

— Ты не понял, художник, — с тем же выражением высокомерного презрения продолжала девица, — ты должен будешь, запечатлеть меня в моем доме. Завтра утром в десять жду тебя на Главной улице, дом один. Тебя пропустят. Смотри, не опаздывай!

Блондинка повернулась и направилась к экипажу. Свита заторопилась следом. Подумать только, ее даже не интересует мое мнение! Понятно, отказать такой особе смерти подобно.

— Повезло тебе, парень, — глядя, как она садится в экипаж, заметил сосед, — денег заработаешь, год можешь потом не работать.

— Но почему я?

— Чудак, слава впереди тебя бежит, — ответил Маркуц, — твои странные горные карны на людей действуют неотразимо. Каждый раз ты их по-разному пишешь, словно с натуры! Но всем известно, таких животных у нас нет. Если только сохранились где-то на диком материке? Не вздумай танне Алине перечить, — добавил он, — она этого не терпит. В прошлом году наняла нового водителя, любит быструю езду, невзирая на пешеходов, велела гнать. А он, чтобы не наехать на ребенка, посмел притормозить.