— Но ведь тут налицо опасность жизни непосвященного? Ведь очевидная же опасность?
— Ну и что? Запрет первой категории оговорок не предусматривает. Запрещено — и баста. Я тут, правда, ссылаясь на чрезвычайность обстоятельств, попытался разрешения испросить, через головы и головы голов на самые верха вызванивал, да ни фига не вышло. Что верхним людям какой-то там пацан из глухой провинции. Они такими мелкими категориями не мыслят, они мыслят категориями глобальными.
— Надо понимать, теперь на меня хочешь ответственность спихнуть?
— А на кого мне ее спихивать? — заявил Архипыч с убийственной откровенностью.
— Нормально ты, Серега, придумал, — сокрушенно покачал я головой и нервно хохотнул: — Это что же получается? Получается, если как надо выйдет, местным молотобойцам честь и хвала. Если не выйдет — это, понимаете, тут один золотой дракон мимо пробегал, влез без спросу и напортачил. С него и спрашивайте. Так, что ли?
— Получается, так, — не моргнув глазом, ответил Архипыч.
— Эх, горазды вы, люди, каштаны из огня чужими руками вытаскивать.
— Причем тут это, Егор? Ты что, думаешь, я похвалы желаю? Или наказания боюсь? Да брось ты. Чушь все это. Пацана нам нужно спасти. Понимаешь? Нужно. Спасти. Пацана. Во всяком случае, попытаться. Не можем же мы, Егор, в таком состоянии все оставлять. Сам посуди, локальной Силы еще часов на пять-семь хватит. Иссякнут ручейки, что дальше? Туши свет, сливай воду? Так? Дурака столичного накажут, нас чехлом накроют, но разве мамаше легче будет от этого, когда ей трупик сына доставят. Я не прав?
Мой ответ был предельно честен:
— Был бы кто другой на твоем месте, Серега, послал бы я его куда подальше.
— И меня можешь послать, — разрешил Архипыч. — Не обижусь. Посылай. Но мальчишку спаси.
Окончательно припер меня к стенке кондотьер. Возразить по большому счету мне было нечего. Мало того, внутренне я с ним уже согласился. Осталось только кое-что уточнить.
— А что насчет всего этого скажет ваш московский перец? — после паузы спросил я. — Или он в твои планы посвящен?
— Да пошел он, — скривился Архипыч.
— Так он же потом настучит. Как пить дать настучит. Настучит и переврет все.
— За это, Егор, не волнуйся, его сейчас уведут. А потом, когда все закончится, мы ему что-нибудь наплетем. Распишем грамотно. — С этими словами Архипыч махнул рукой в сторону въездной арки. — Видишь, уже уводят портача. Обедать повели. Война войной, а обед... Ну, ты в курсе.
Проследив взглядом за матово блеснувшим перстнем с каплеобразным солитером, я увидел, что красивая, как ведущая прогноза погоды, и стройная, как стюардесса международных линий, Наша Маша действительно уводит ревизора со двора.
— У него кусок в горле не застрянет? — скривился я презрительно.
— Не застрянет, — уверил Архипыч. — Парень не совсем вменяем. С виду в норме, на самом деле — плывет. Давеча Наша Маша подцепила его на фоне психического срыва. Знаешь ведь, как она ловко это делает.
— Знаю. Кто ж не знает. Два слова, три пасса, и готов Подбитый Летчик. Фиксировать может, вмешаться — нет.
— Так точно.
— А вам не совестно так жестко морочить гостя?
Архипыч сверкнул глазами:
— Сам нарвался. Грех такого не заморочить. И человек худой, и маг...
— Неумелый? — вставил я.
— Это я поначалу думал, что неумелый, — презрительно скривился кондотьер. — Теперь понимаю — вообще никакой. Маг из него как из мякиша пуля. Из потомственных он, из выродившихся. Дедушка в системе столичного Поста хозяйственной частью лет двести заведовал, папа — там же мелким клерком в департаменте международных связей служил. Вот и этого пристроили.
— Из Темных?
— Само собой.
— Тогда удивляться нечему. Как говорил один блатной, сами мы Темные, но перспективы у нас светлые.
— Пусть их, — сказал Архипыч и смачно сплюнул.
— Пусть, — согласился я.
Убедившись, что москвич и Наша Маша уже покинули двор, старый кондотьер энергично, будто пружина у него в одном месте сработала, вскочил на ноги.
— Ну что, погнали наши городских? Сделаем это дело, потом о своем поведаешь. И его сделаем.
— Сразу предупреждаю, — сказал я, хватая его протянутую руку, — Силы у меня ноль.
— Это даже не вопрос, — потянув меня, сказал Архипыч. — Будет тебе, Егор, Сила. Напрямую подсоединим к одной из ближайших линий.
— Тогда, Серега, ладно. Тогда сиречь всех на кичку.
Когда мы подошли к томящимся в ожидании кондотьерам, полковник хлопнул в ладоши и выдал сразу несколько команд:
— Внимание. Работаем по варианту "Кондор". Оцепление — готовность ноль. Нырок — ликвидаторов на рубеж атаки. Группа прикрытия — один пояс дракону. Самохин — ловушку времени в исходное. Вопросы есть?
Никто из молотобойцев не издал ни единого звука.
Пробежав взглядом по напряженным лицам подчиненных, Архипыч удовлетворенно произнес:
— Отлично. У матросов нет вопросов, касса справок не дает. Тогда — к бою!
И все завертелось.
Бойцы оцепления подняли с земли и растянули по периметру состоящий из нескольких плотно соединенных сегментов трос отврата. Нырок и еще четыре боевых мага, выхватывая на ходу мечи из ножен, рванули к скрытому в сером тумане зданию. Эксперт по заклинаниям Самохин раскрыл стоящий на столе футляр и вытащил из него некий артефакт, внешне очень похожий на авиационные часы. А к нам с Архипычем подбежали два спеца из группы прикрытия. Один протянул командиру черную папку, а другой стал надевать на меня боевой пояс — обязательный элемент экипировки всякого молотобойца. Внешне он напоминает одновременно и чемпионский пояс, и страховочный пояс электрика-верхолаза: широкий ремень из толстой кожи, колдовской орнамент, огромной бляха с гербом местного поста и две ниспадающие к земле цепи для отвода излишков Силы.
Когда пояс был затянут, Архипыч сунул мне ручку и раскрыл папку:
— Подписывай, дракон.
— Что за фигня? — спросил я, постучав ручкой по листу.
— Расписка, что вступаешь во владение пояса лишь на срок проведения операции.
— Подготовились черти, — хмыкнул я и, не читая, поставил внизу размашистую подпись. Нате вам, перестраховщики.
Но это было еще не все.
— И тут подпиши, — подсунул мне Архипыч следующий лист и, упреждая возможный вопрос, пояснил: — Инструкция по мерам безопасности.
— С ума сойти, — только и выдохнул я. Но подписал. После чего спросил: — Теперь все?
— Нет не все, — сказал Архипыч. — Вот это еще с этим ознакомься.
И протянул очередной лист, на котором было крупным шрифтом напечатано следующее:
Тринадцать остановок в пути
1. Все изменяется.
2. Явное скрыто не для всех.
3. Шестнадцатый камень за пазухой.
4. Подумай о том, как это глупо — думать.
5. Форма — это и есть содержание.
6. Выбора нет.
7. 1,4,6 отменяют 10,4,11.
8. Время — для профанов.
9. Мири миры ритмом.
10. Ничего не меняется.
11. Выбор способа за тобой.
12. Искренность действует.
13. Еще не конец.
— Что за бред? — пробежав глазами по тексту, спросил я.
— Напутствие Мастера пояса, — пояснил Архипыч.
— Чего-то, знаешь, ни хрена я тут не понял.
— Не смущайся, я тоже ни хрена не понимаю. И никто ни хрена не понимает. Это список с уцелевшего фрагмента, остальное сгорело лет пятьсот назад.
— Ну и какого тогда паримся?
— Ритуал.
— Ритуал? Тогда — ой. Теперь все?
— Теперь все.
— Как пояс своим сделать?
— Прочти надпись на бляхе.
Я вжал живот, развернул медную бляху к себе и вслух прочел надпись, выведенную поверх замысловатого герба:
— In Hoc Signo Vinces.
— C этим знаком ты победишь, — перевел Архипыч мертвую латынь на живой русский.
Он еще заканчивал фразу, а меня уже накрыло Силой. Такой Силой, какой у меня сроду не было. Цвета стали более яркими, звуки насыщенными, время замедлилось, пространство раздвинулось и как будто приобрело еще несколько дополнительных измерений. Сделалось легко, я перестал ощущать тяжесть тела, появилось ощущение полета. Тревоги исчезли. Напрочь. Все. Зато нахлынули и подхватили эмоции, названия которым нет в обыденном языке. Внутри стало нарастать ожидание чего-то очень-очень важного, необъяснимо прекрасного, что таилось до поры до времени в глубинах души, но боялось всплыть на поверхность. А через миг-другой это важное уже проявилось, вырвалось на волю и окончательно сокрушило неподъемную тяжесть жизни.
Мой Взгляд к той секунде обрел должную силу, теперь я видел, что творится за пеленой Завесы Анкара. Видел все. Скелет здания в лесах из армированного алюминия, подъемный кран, монтажные конструкции, всякую строительную дребедень на технологических площадках. А также видел теперь, что на уровне четвертого этажа в неловкой позе висит в воздухе мальчишка лет семи, а на уровне пятого застыл в мощном и хищном прыжке черный ноббир.
Демон-убийца выглядел таким, каким изображен он на страницах "Герметического бестиария" Эйсельмаера: три омерзительных морды, четыре перепончатых крыла, две мощные задние лапы и четыре передние, из которых две короткие оснащены когтями-саблями, а две длинные — без когтей, но загребущие. И хвост еще. Длинный, с роговым отростком на конце, мощью своею ничуть не уступающий молоту, которым заколачивают в грунт сваи.
И задумался я при виде этого кровожадного уродца: интересно, что за психическая болезнь поразила мозг того великого мага, чья больная фантазия закинула подобный образ в Запредельное? Не было у меня ответа на этот вопрос. Одно понимал: дядька был раненым на всю голову.
Разглядев демона во всех его жутких деталях, я перевел Взгляд на ребенка.
Мальчишка глядел на мир широко раскрытыми безумными глазами. Он был не столько напуган всем происходящим, сколько шокирован столкновением с чем-то совершенно неподъемным для его юного сознания. Вполне нормальная реакция. Человеческая.
Не отводя глаз от пацана, я прислушался к себе и явственно услышал то, что должен был услышать по отношению к этому человеческому детенышу. Чувство ответственности. Это чувство не имеет рационального объяснения, оно либо есть, либо нет его. Если есть, то порождает чувство долга и толкает в бой на уровне инстинкта.
Выждав некоторое время, Архипыч толкнул меня в плечо:
— Ну что, освоился?
— Освоился, — кивнул я.
— Все нормально?
— В целом да.
— Обстановку оценил?
— Более-менее.
— Ну и как оно?
— Интересное кино. Только, сдается мне, до финальных титров доживут не все.
— Не грузись, дракон, все обойдется.
— Верю, но берут сомнения. — Я махнул рукой в сторону пацана. — Трансформировать-то его трансформируем, а что дальше? Сознание не крякнет? Не сойдет с ума? Не случится эффекта Чжоу Чжи? А ну как случится? Будет потом до самой смерти разбираться: человек ли он, которому снилось, что он был птицей, или птица, которой снится, что она человек?
— За это, Егор, не волнуйся, — успокоил Архипыч. — Вот за что не волнуйся, за то не волнуйся. Подлечим пацана. Обязательно. — Он стукнул себя в грудь. — Лично прослежу. И как сказано в Экклезиасте, не будет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после. Так что не переживай на этот счет. Скажи лучше, отсюда будешь работать или ближе подойдешь?
Я прикинул расстояние и ответил:
— Могу и отсюда.
— Обзор нормальный?
— Вполне.
— Готов?
— Угу, готов. Как Гагарин и Титов.
— Ну, тогда поехали. Как поется в нашем гимне, "выручать из плена души дали ангелы приказ". — Хлопнув в ладоши, он привлек общее внимание, и объявил: — Господа кондотьеры, начинаем. Работаем четко и без глупостей. Квота глупостей на сегодня исчерпана. Все. Даю обратный отсчет.
Он словно эстрадный фокусник выхватил откуда-то из пустоты огромный, весьма похожий на дуэльный, пистолет и действительно повел счет от десяти до зеро. Слова выкрикивал он мерно и гулко, оттого они, летящие по притихшему двору от стены к стене и обратно, походили на бой курантов.
При счете "один" эксперт по заклинаниям Самохин подкинул высоко вверх часы и Архипыч, выкрикнув "Зеро!", тут же, ничуть не целясь, саданул по ним навскидку. И конечно попал. Что-что, а стрелком он всегда был отменным. Часы разлетелись на винтики-пружинки, время вышло на свободу, заклятие рухнуло, конденсаторы Силы отключились, и Занавес Аркана пал. По воздуху пробежала стеклянная рябь. Прозвучал хлопок, вызванный перепадом давления. Откуда-то дунуло, что-то, сверкнув лучистой сталью, громко лязгнуло, качнулась тень от крана, пахнуло сырым бетоном. Стало ясно, что законы магии над новостройкой действовать перестали, что вступили в свои права законы Исаака Ньютона. Теперь нужно было торопиться.
Следя взглядом за падающим мальчишкой, я быстро, практически скороговоркой, отчеканил сочиненное на ходу заклятие:
Отделяю тебя от себя,
Чтобы сделать себя тобой.
Отделяю себя от тебя,
Чтобы сделать тебя собой.
Ты
Будешь тысячу раз прав, смерти права
Поправ.
Я
Обращаю тебя взмахом десницы
В птицу.
И действительно взмахнул рукой.
Придуманный впопыхах образ тотчас лег на исходящую от меня волну огромной Силы, мальчишку, которой уже был метрах в двух от земли, подбросило высоко вверх и накрыло рыжеватым облаком, из которого через секунду камнем вывалился воробей.
— Взмахни крыльями! — не сводя с него глаз, приказал я. — Взмахни!
— Меси, воробушек, меси! — вторя мне, орал Архипыч. — Ну же! Меси!
— Давай, пацан, давай, родимый, — стал помогать подошедший Боря Харитонов. Мало того, еще и продемонстрировал наглядно, что нужно делать, энергично замахав руками.
Не уверен, что превращенный в птицу мальчишка нас слышал, но в последний, критический момент он дал. Он замесил. И замахал. И отдавшись древнему инстинкту полета, метнулся сначала влево, потом вправо, а затем (с перепугу ли, от восторга ли — не знаю) стал набирать высоту.
— Куда ты, мой хороший? — покачал головой Архипыч. Включив Взгляд, аккуратно потянул шалуна вниз, усадил на землю с нашей стороны забора и на всякий случай усыпил. Птичьи глазки затуманились сонной поволокой и уже в следующий миг бах — крылышки в стороны, лапки с зябко поджатыми коготками кверху.
А в то же самое время Володя Щеглов по прозвищу Нырок и еще четыре бойца делали свою работу, кончали приблудного демона. Переведя себя в состояние левитации, они с мечами наперевес ловко перескочили через забор, разлетелись, словно звено истребителей на параде, веером, взяли растерявшегося человекоубийцу в плотное кольцо, и в два счета порубили злыми лучами на куски. Несколько точных выпадов, несколько решительных дружных взмахов — и все. Только эхо испуганного визга, заглушенного предсмертным хрипом, и уже после кем-то из бойцов зачитанного заклинания отпора — ослепительные брызги в разные стороны. Бордовые такие жирные брызги, которые, вспыхивая ярко, гасли не сразу, а уже на подлете к земле.
