Примерно о том же мимоходом подумал и Мстислав Всеволодович Келдыш. Окинув взглядом густо усеянную цветами степь, он подумал: 'Всё же хорошо, что Никита Сергеевич настоял на запуске именно 12 апреля. Он, конечно, вряд ли знал о том, что на космодроме в это время цветут тюльпаны, но для первого запуска человека в космос момент самый удачный'.
Королёву в этот момент было не до окружающих красот. Внешне спокойный, сосредоточенный, погружённый в свои мысли, внутри он очень волновался. Накануне, когда ракету вывозили на старт, он спросил руководителя полигонных испытателей, полковника Кириллова:
— Меня всё время тревожит одно. Нет ли такой штуки в ракете или корабле, которую нельзя обнаружить никакими проверками, но которая может преподнести сюрприз в самое неподходящее время? Не торопимся ли мы с пилотируемым пуском? Достаточен ли объём предстартовых испытаний? Может быть, имеет смысл его расширить?
Все космонавты и провожающие оставались у автобуса, до лифта Гагарина провожали только Королёв, Руднев, Каманин и Неделин. На башню обслуживания ракеты с ним поднялись Ивановский и специалист по скафандру от ОКБ-918 Фёдор Анатольевич Востоков.
Заявление, переданное по радио, Юрий Алексеевич перед ракетой не читал, это короткое обращение было записано заранее, ещё в Москве:
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! Через несколько минут, могучий космический корабль унесет меня в далёкие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь — кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Всё что прожито, что сделано прежде — было прожито и сделано ради этой минуты.
А на космодроме, прежде чем шагнуть к ракете, Гагарин обернулся к группе космонавтов и крикнул:
— Ребята, один за всех и все за одного! (См. Ярослав Голованов 'Королёв: мифы и факты')
Юрий Алексеевич занял место в корабле, Ивановский и Востоков закрыли люк. Тренировка помогла, сигнальная лампочка герметизации загорелась с первого раза. Каманин прошёл в пусковой бункер, находившийся недалеко от стартового стола. Пока шли последние проверки скафандра, Каманин, Сергей Павлович Королёв и космонавт Павел Попович из бункера поддерживали связь с бортом. Гагарина в этот момент надо было психологически поддержать и отвлечь от мыслей о возможной опасности. Люди уже давно летали на самолётах, некоторые из лётчиков-испытателей летали на ракетопланах с жидкостными ракетными двигателями, но на баллистической ракете, наполненной сотнями тонн керосина и кислорода, готовых в любой момент взорваться, до этого момента ещё не летал ни один человек.
Юрий Алексеевич попросил включить какую-нибудь музыку, и Попович, любитель пошутить, спросил:
— 'Ландыши'?
Космонавты переиначили слова популярной эстрадной песни и своём кругу пели: 'Заберёмся в камыши, надерёмся от души, и зачем нам эти ландыши...'
(Из интервью Павла Поповича. Сильно подозреваю, что в реале пели не 'зачем', а 'нах...я')
Гагарин расхохотался, предстартовое напряжение слегка спало. Весь радиообмен записывался на магнитофон. Слышимость была отличной, для аппаратуры того времени, ответы Гагарина 'легко угадывались' среди неизбежных шумов, они были коротки, ясны и четки. Самочувствие космонавта, судя по его докладам, по голосу и по телеметрии, было хорошим.
'Стреляющим офицером' полигонного расчёта был Анатолий Семёнович Кириллов, он подавал команды расчёту, а Сергей Павлович лишь дублировал их команды голосом, для Гагарина. Непосредственно поворачивал ключи и нажимал кнопки Борис Семёнович Чекунов. В целом весь процесс старта был автоматизирован, люди могли только вмешаться и прервать программу на любой стадии. Кириллов и Воскресенский стояли на возвышении — 'эшафоте', у перископов. Кроме них, бункере присутствовали Каманин, в обязанность которого входило решать все вопросы, связанные с космонавтом, и Марк Лазаревич Галлай, которого пригласил на старт сам Королёв.
Между двумя перископами, с карточкой 'стреляющего' в руках, сидел помощник Воскресенского Борис Аркадьевич Дорофеев. Он отмечал на карточке время всех основных команд, предшествующих самой ответственной команде: 'Зажигание!'. За спинами офицеров пультового расчета пристроились управленцы — Николай Алексеевич Пилюгин и его заместитель Владилен Петрович Финогенов.
Во второй, 'гостевой' комнате бункера находились члены Государственной комиссии, во главе с Рудневым и Неделиным, который на этот раз благоразумно решил 'не путаться под ногами' (АИ). За 'гостевым' перископом как обычно, стоял Валентин Петрович Глушко, ему нужно было видеть работу двигателей собственными глазами. Остальные довольствовались изображением на телевизоре, на него передавался сигнал с автоматической телекамеры (АИ). Связь с НИПами в Сары-Шагане, Енисейске, Уссурийске и Елизове на тихоокеанском побережье Камчатки поддерживал Борис Никитин, к которому после выхода корабля на орбиту присоединился Дорофеев. Информация с НИПов приходила в виде цифр, Никитин и Дорофеев передавали её голосом по громкой связи на весь бункер. Рядом с Никитиным сидел Феоктистов.
В третьей, последней комнате бункера Михаил Сергеевич Рязанский принимал всю поступающую телеметрию о носителе и корабле. Людей на запуск собралось много, это было понятно и неизбежно — всё же первый старт человека в космос.
Сергей Павлович Королёв сидел в пусковом бункере, сжимая в руке микрофон. Главный конструктор очень волновался.
(Циклограмма запуска Р-7 по: http://olejka.livejournal.com/577146.html и Ярослав Голованов 'Королёв: мифы и факты' Переговоры http://www.gctc.ru/main.php?id=925)
9.02. Заря-1: (позывной Королёва):
— Минутная готовность, как вы слышите?
Кедр (позывной Гагарина):
— Вас понял: минутная готовность. Занимал исходное положение, занял, поэтому несколько задержался с ответом.
— Понял вас.
9.03. Заря-1:
— Во время запуска можете мне не отвечать. Ответьте, как у вас появится возможность, потому что я буду транслировать подробности.
Кедр:
— Вас понял.
Заря-1:
— Ключ на старт!
По повороту ключа система перешла в автоматический режим.
— Протяжка-1, — заработали самописцы, записывая параметры многочисленных бортовых систем.
— Даётся продувка, — все трубопроводы ракеты продули азотом, чтобы удалить пары кислорода, по требованиям противопожарной безопасности. Жидкий кислород постоянно испарялся, белые облачка окутывали ракету.
Кедр:
— Понял вас.
9.04. Заря-1:
— Ключ поставлен на дренаж.
Кедр:
— Понял вас.
9.05. Заря-1:
— У нас все нормально: дренажные клапаны закрылись.
Кедр:
— Понял вас. Настроение бодрое, самочувствие хорошее, к старту готов.
Заря-1:
— Отлично.
Поворотом второго ключа дренажные клапаны, через которые шёл отвод испаряющегося жидкого кислорода в атмосферу, были перекрыты. Белые испарения вокруг ракеты исчезли.
— Протяжка-2, — включились самописцы регистрации данных со стартового комплекса, и автоматические кинокамеры, регистрирующие старт.
— Земля — борт, — кабель-мачта с многоканальным штекером отсоединилась и отошла в сторону.
9.06. Заря-1:
— Идут наддувы, отошла кабель-мачта, все нормально.
Кедр:
— Понял вас, почувствовал: слышу работу клапанов.
Заря-1:
— Понял вас, хорошо.
В баки ракеты начал поступать инертный газ, чтобы они не потеряли устойчивость под действием перегрузок и собственного веса по мере выработки топлива и снижении внутреннего давления.
Теперь все приборы ракеты работали от бортовых аккумуляторов. Сейчас всё зависело от 'стреляющего офицера', у него было 13 секунд, чтобы в последний раз оценить ситуацию, и либо не вмешиваться в автоматическую стартовую последовательность, либо вручную отменить старт.
— Зажигание! — скомандовал Кириллов.
9.07. Заря-1:
— Даётся зажигание, Кедр.
Кедр:
— Понял вас, даётся зажигание.
По команде автоматики воспламенились пороховые шашки, установленные на обычных деревянных палках, прямо под соплами ракетных двигателей (Эта система из-за дешевизны используется и сейчас https://geektimes.ru/post/273782/). Начался финальный десятисекундный отсчёт. Под ракетой появилось пламя, оно устремилось по рукотворному бетонированному каньону газоотводного канала. Пламя, рвущееся из сопел, громоподобно ревело, двигатели выходили на рабочий режим. По громкой связи разносились команды предстартового отсчёта:
— Десять!
— Девять!
— Восемь!
— Семь!
— Шесть!
— Пять!
— Четыре!
— Три!
— Два!
— Один!
Заря-1:
— Предварительная ступень...
— Понял.
— Промежуточная...!
— Понял.
Двигатели вышли на полную мощность.
Заря-1:
— Главная... Подъём!
— Поехали! — в голосе Гагарина, едва различимом, искажённом помехами, не чувствовалось страха, скорее, радостное облегчение.
Ракета начала очень медленно подниматься. Как только она поднялась на 30 сантиметров над стартовым столом, разъединился разъём командных линий стартового комплекса. Теперь ракета работала полностью автономно.
— Есть контакт подъёма.
— Заря-1, я Кедр, Заря-1, я Кедр. Все проходит нормально. Шум в кабине слабый. Самочувствие хорошее, чувствую перегрузку, вибрация, всё нормально.
Ракета поднималась на столбе ослепительного белого пламени, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. И вот уже она с грохотом рванулась ввысь, из подсвеченного огнём дымного облака, клубящегося над сплошным ковром цветущих тюльпанов.
С постов наблюдения по радио приходили доклады:
— Десять секунд, полёт нормальный!
— Двадцать секунд, полёт нормальный!
Заря-1:
— Желаю вам доброгo полёта, все нормально?
Кедр:
— Спасибо. До свидания, до скорой встречи, дорогие друзья!
— Заря-1, я Кедр. Вибрация учащается, шум несколько растет. Самочувствие хорошее, перегрузка растет также.
Ракета поднималась вверх, ослепительный факел её двигателя освещал облака сверху. Она прошла плотные слои атмосферы и уходила всё выше.
— Кедр, время семьдесят.
— Понял вас. Семьдесят. Самочувствие отличное, продолжаю полёт, растут перегрузки. Все хорошо.
— Жду, Кедр. Я Заря-1. Как чувствуете? Приём.
— Заря-1, я Кедр. Чувствую себя хорошо. Вибрация и перегрузки нормальные. Продолжаем полёт, все отлично. Приём.
— Заря-1, я Кедр. Закончила работу первая ступень. Спали перегрузки и вибрации. полёт продолжается нормально. Приём.
— Прошло разделение, все нормально. Как чувствуете себя, приём.
— Слышу вас хорошо. Разделение почувствовал. Работает стандарт три. Всё нормально.
— Понял вас, хорошо.
— Заря-1, я Кедр. Произошёл сброс головного обтекателя. Во 'Взор' вижу Зeмлю. Хорошо различима Зeмля.
— Кедр, я Заря-1. Всё в порядке. Машина идёт хoрошо. Приём.
— Понял вас. Вижу рeки, складки местности, различимы хорoшo. Видимость хорошая. Отлично у вас там всё видно. Приём.
'Взором' именовался иллюминатор, через который космонавт мог смотреть на Землю, он использовался для визуального контроля ориентации корабля и его географического положения.
— Кедр, я Заря-1. Все нормально.
— Понял вас. Докладываю: вижу Землю, видимость отличная. Хорошая видимость. Приём.
— Кедр, я Заря. Как самочувствие? Я Заря. Прием.
— Заря, я Кедр. Самочувствие отличное. Продолжаю полёт. Несколько растет перегрузка. Вибрации. Все переношу нормально. Самочувствие отличное. Настроение бодрое. В иллюминатор 'Взор' наблюдаю Землю. Различаю складки местности, лес. Самочувствие отличное. Как у вас дела? Приём.
— Кедр, Кедр, я Заря. Молодец, отлично все идёт, хорошо! Я Заря, приём.
— Заря, я Кедр. Наблюдаю облака над землей, мелкие, кучевые. И тени от них. Красиво, красота. Как слышите, приём?
— Кедр, я Заря, Кедр, я Заря. Слышим вас отлично. Продолжайте полёт.
— Полёт продолжается хорошо. Перегрузки растут медленно, незначительно. Все переносится хорошо. Вибрации небольшие. Самочувствие отличное. В иллюминатор 'Взор' наблюдаю: Земля все больше закрывается облаками.
— Кедр, я Заря. Все идет нормально. Вас поняли. Слышим отлично. Я Заря, приём.
Послышался резкий шум — отделилась вторая ступень носителя. Шум услышали на Земле через микрофон в спускаемом аппарате, он записался на плёнку.
— Заря, я Кедр. Произошло выключение второй ступени. Приём.
— Кедр, я Заря-1. Работает то, что нужно. Последний этап. Все нормально. Приём.
— Вас понял. Слышу включение. Чувствую работу. Самочувствие отличное. Наблюдаю Землю. Видимость хорошая. Приём.
— Понял вас.
— Полёт продолжается хорошо. Работает третья ступень. Работает свет телевидения. Самочувствие отличное. Настроение бодрое. Все проходит хорошо. Вижу Землю. Вижу горизонт во 'Взоре'. Горизонт несколько сдвинут к ногам.
— Кедр, Кедр, я Заря. Кедр, я Заря. Все идет хорошо. Как слышите, как самочувствие? Я Заря. Приём.
— Заря, я Кедр. Слышу вас отлично. Самочувствие отличное. Полёт продолжается хорошо. Во 'Взор' наблюдаю Землю. Видимость хорошая. Различить, видеть можно всё. Некоторое пространство покрыто кучевой облачностью. полёт продолжаем, все нормально. Приём.
— Кедр, я Заря, Кедр, я Заря. Вас понял. Молодец, связь отлично держите. Продолжайте в том же духе. Я Заря. Прием.
— Понял вас. Всё работает отлично, всё отлично работает. Идём дальше.
— Вот сейчас Земля покрывается все больше облачностью. Кучевая облачность. Покрывается слоисто-дождевой облачностью. Такая плёнка на Земле. Уже земной поверхности практически становится не видно. Интересно, да, вот сейчас открыто: складки гор, леса...
Гагарин наговаривал свои впечатления на плёнку не подряд, без остановки, он делал весьма продолжительные паузы.
— Заря-1, Заря-1, вас слышу очень слабо. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, продолжаю полёт. Все идет хорошо. Машина работает нормально. Приём.... Давление в баллоне ТДУ 320 атмосфер. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Продолжаю полёт. Чувствую... Не чувствую, наблюдаю некоторое вращение корабля вокруг осей. Сейчас Земля ушла из иллюминатора 'Взор'. Самочувствие отличное. Чувство невесомости благоприятно влияет, никаких таких не вызывает явлений. Как поняли меня, прием? ...
А сейчас через иллюминатор 'Взор' проходит Солнце. Немножко резковат его свет. Вот Солнце уходит из зеркал....
— Небо, небо чёрное, чёрное небо, но звёзд на небе не видно. Может, мешает освещение. Переключаю освещение на рабочее. Мешает свет телевидения. Через него не видно ничего...
(Привет от первого космонавта лунным конспирологам. Видимость звёзд во время полёта определяется уровнем засветки поля зрения космонавта отражённым светом от планеты, светом Солнца, попадающим в иллюминатор, свечением приборов в кабине и т. п., которые забивают слабый свет звёзд Углы обзора из корабля обычно ограничены. На фотоснимках сфотографировать одновременно звёзды и ярко отражающую свет поверхность планеты обычно не получается, из-за недостаточного динамического диапазона фотоплёнки или ПЗС-матрицы)
